Валаамская икона Божией Матери - чудотворный образ, получивший название по месту своего явления в Спасо-Преображенском Валаамском мужском монастыре в 1897 г.
История обретения зафиксирована в «Сказании об обретении образа Пресвятой Богородицы, именуемого Местная Валаамская» и связана с чудом исцеления от ревматизма крестьянки Тверской губернии Корчевского уезда деревни Зорино Н. А. Андреевой, проживавшей в Санкт-Петербурге, в богадельне Брусницына. Андреевой во сне явилась Пресвятая Богородица и повелела ехать в Валаамский монастырь, где она получит исцеление от Ее иконы. Приехав на Валаам, Андреева нашла икону и, вернувшись в Санкт-Петербург, почувствовала значительное облегчение. Во второе свое посещение Валаамского монастыря летом 1896 г. Андреева не увидела иконы, висевшей прежде в Успенском храме на колонне с левой стороны. Ризничий монастыря о. Пафнутий не нашел образ и решил, что икону отправили в Санкт-Петербург, в Валаамскую часовню на Васильевском острове, но и там иконы не оказалось. Приехав на Валаам в 1897 г., в день памяти преподобных Сергия и Германа, Андреева в тонком сне увидела место пребывания иконы, указала на него, и Валаамская икона была обретена. Перед образом была возжена неугасимая лампада и отслужен водосвятный молебен, Андреева получила исцеление. С явлением Валаамской иконы связывают духовное свидетельство Божией Матери о Ее Покрове Валааму как Северному Афону.
Икона была написана в 1878 г. валаамским иеромонахом Алипием (Константиновым), имевшим художественное образование и нареченным в монашестве в честь преподобного Киево-Печерского иконописца. Богородица на иконе изображена в рост, стоящей на золотом облаке, перед собой Она обеими руками держит Младенца Христа (левой рукой поддерживает Его снизу, правой - спереди). Облачена в красный мафорий и темно-синий хитон, не скрывающий Ее босых стоп. Богомладенец изображен фронтально в желтом хитоне, правой высоко поднятой рукой благословляет, в левой - держава, увенчанная крестом. В художественном стиле иконы сочетаются академическая живописная манера и иконописная традиция Афона конца XIX в. В нижнюю часть иконы игуменом Гавриилом была вложена частица ризы Божией Матери.
Во время своего посещения Валаама, в июне 1914 г., на «Царском месте» близ Валаамской иконы молился Великий Князь Николай Николаевич. Позже для него была сделана рукописная копия Сказания² и в иконописной мастерской Валаама выполнен список Валаамской иконы, посланный в Санкт-Петербург через духовника Великого Князя иеросхимонаха Ефрема (Хробостова). После вступления России в Первую мировую войну Великий Князь Николай Николаевич в декабре 1914 г. пожертвовал монастырю тысячу рублей «с тем, чтобы капитал этот оставался неприкосновенным, а проценты от него были употребляемы на вечное возжение лампады перед образом Пресвятыя Богородицы Валаамския»³ .
Валаамская икона пребывала на Валааме, отошедшем в 1917 г. к Финляндии, до 1940 г., когда после присоединения Ладоги к СССР иноки, вынужденные покинуть остров Валаам, перенесли образ в монастырь Новый Валаам, в Преображенском соборе которого (за левым клиросом) Валаамская икона находится в настоящее время.
Одно из последних чудес от Валаамской иконы зафиксировано со слов настоятеля Финляндского Валаамского монастыря архимандрита Сергия: в 1996 г. получил исцеление сын греческого священника Илии, просившего молитв братии у Валаамской иконы.
Празднование иконе Финляндской Православной Церковью совершается 20 августа⁴. Архиеп. Павел (Олмари) написал тропарь В. и. Кондак иконе по благословению настоятеля Финляндского Валаамского монастыря составила финская православная поэтесса Валентина (Туула) Пеннонен, которая, будучи слепой, духовно увидела образ Божией Матери.
В России остался чтимый список иконы (135х82 см), созданный валаамскими монахами в 1900 г. Он находился в часовне Валаамского монастыря на Васильевском острове, затем, очевидно еще до ее закрытия в 1932 г., был перенесен в церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери на Смоленском кладбище. Образ особенно почитался прихожанами храма, были зафиксированы случаи исцеления. 9 июля 1992 г. Патриархом Московским и всея Руси Алексием II с клириками Санкт-Петербургской епархии и валаамской братией Валаамская икона была торжественно перенесена на Валаамское подворье в Санкт-Петербурге. В том же году 11 июля к празднику преподобных Сергия и Германа икону временно перевезли на Валаам, а затем вернули на подворье. 10 июля 1996 г. по благословению Патриарха Алексия II состоялось перенесение образа из С.-Петербурга в Валаамский монастырь. 13 июля 1997 г. в связи со 100-летней годовщиной явления Валааиской и. указом Патриарха было установлено празднование иконе; до 2003 г. оно совершалось в день обретения Валаамской иконы - в первое воскресенье после дня памяти преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев (28 июня), и дня памяти апостолов Петра и Павла (29 июня)⁵ . 10 июля 2002 г. Патриарх освятил в честь Валаамской иконы Никольскую церковь (была упразднена в 1853). Служба Валаамской иконе на церковнославянском языке составлена в 2003 г. схиигуменом Серафимом (Бараделем). Валаамская икона - одна из главных святынь Валаамского монастыря - находится в церкви преподобных Сергия и Германа Валаамских. Перед иконой служатся молебны, происходят исцеления (в монастыре ведется запись о чудесах, происходящих от Валаамской иконы). На деньги одного из благотворителей обители в благодарность за выздоровление от тяжкого недуга была расписана церковь во имя Валаамской иконы, устроен вызолоченный резной иконостас и написана точная копия Валаамской иконы
Известны списки Валаамской иконы, отличающиеся от иконы иеромонаха Алипия некоторыми деталями. 14 июля 1992 г. православным обществом «Валаам» (Финляндия) Валаамскому монастырю был подарен список Валаамской иконы, выполненный в 1992 г. иконописцем С. Павловым. В 1995 г. этот список по благословению настоятеля Валаамского монастыря архимандрита Панкратия (Жердева) был передан на Московское подворье монастыря, где в настоящее время находится в киоте слева от центрального придела церкви во имя преподобных Сергия и Германа Валаамских.
В Казанском храме Валаамского подворья в Санкт-Петербурге между главным престолом и правым Никольским приделом находится список Валаамской иконы, с образами преподобных Сергия и Германа в клеймах, написанный в 1997 г. Юлией Боголюбовой.
В мае 1974 г., во время визита Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена в Финляндию, ему была преподнесена Валаамская икона (в настоящее время местонахождение неизвестно), написанная специально к приезду Первосвятителя финским иконописцем Петром Сасаки, японцем по национальности, принявшим Православие.
Архивы: АФВМ. Еа:153. № 24 за 1920 г.; Еа:132. № 23 за 1915 г.

Литература: Богоматерь Валаамская // ЖМП. 1975. № 1. С. 28-29; Рывкин В. Ф. По Валааму. Петрозаводск, 1990. С. 135-138; Беловодов Г., свящ. Сказание о Валаамской иконе Божией Матери / Валаамский монастырь. СПб., 1997.

При взгляде на икону, называемую «Местная Валаамская», убеждаешься в скупости ее выразительных средств: нет ни одной лишней детали; заметен только вызолоченный фон и, вместо обычного позема, облако. Даже привычные для того времени двуцветная красно-голубая опушь и пестрый орнамент на полях практически отсутствуют, если не считать мелко продавленных по левкасу узоров.
И это понятно, ибо икона написана монахом.
Монастырская аскетическая практика подвигала изографа - иеромонаха Алипия (Константинова) - к поиску аскетического языка живописи.
Тем не менее, вкусы XIX столетия диктовали академическую манеру исполнения, доходившую до натурализма.
Одно приходило в противоречие с другим. «Живоподобный» стиль оборачивался апорией. Иконописцу хотелось Богородицу представить в мистическом плане (отсюда под ногами у Нее облако - символ прикровения и одновременно откровения Божества), но выражал он свою идею на языке мирской живописи, т. е. категории трансцендентного пытался пояснить категориями имманентного.
Не стоит здесь говорить об особом «валаамском стиле», присвоенном данной иконе⁷. Подобная мысль произвольна и ни на чем не основана. В конце XIX в. таких (стилистически) икон - несчетное множество. И писались они по всей России. Разница состояла лишь в мастерстве изографов. Но оно еще не есть стиль; речь можно вести только об отличии манер. Будет беда, если в иконописи появится «плюрализм» стилей, ибо икона - неотъемлемая часть богослужения, выражающая его образно. Новый стиль - это новое мировоззрение. И оно не могло быть «особым», «валаамским» у иеромонаха Алипия. Л. А. Успенский существенно заметил: «Стиль» иконы был достоянием всего христианского мира на протяжении тысячи лет его истории, как на Востоке, так и на Западе: другого «стиля» не было. Сам этот "стиль" и чистота его обуславливается православием, более или менее целостным усвоением откровения. И язык этот естественно подвержен изменениям, но изменениям внутри иконного "стиля", как мы видим это на протяжении почти двухтысячелетней его истории"⁸.
Возражать со ссылкой на чудотворность образа - безсмысленно. Сегодня мироточат иконы типографского производства. Не по заслугам же типографии! Чудо творит не икона... Чудо - тайна Божия. Церковь учит, что оно творится благодатью через икону для спасения человека. "Бог может творить чудеса и помимо икон, так же как Он и "недостойными действует", как творит чудеса и силами природы...
Основа всей жизни Церкви - несомненно, решающее и все для нее определяющее чудо: воплощение Бога и обожение человека. Это именно чудо и есть норма жизни Церкви, закрепленная в ее каноне, которая и противопоставляется настоящему состоянию мира, - писал все тот же Л.А.Успенский. - «Церковь живет не тем, что преходяще и индивидуально, а тем, что неизменно. Не потому ли чудеса никогда не были для нее критерием ни в одной из областей ее жизни, и жизнь эта никогда по ним не равнялась? И не случайно то, что соборные постановления предписывают писать иконы, основываясь не на чудотворных образах (потому что чудотворение иконы есть внешнее и временное, а не постоянное ее проявление), а так, как писали древние иконописцы, то есть по иконописному канону. Это, подчеркиваем, относится к православному каноническому образу, то есть к полноценному выражению «тайн домостроительства Божия о спасении людей».
Что же касается «живописного стиля», то как может стать церковным образ, не выражающий учения Церкви, образ, который не несет в себе «раскрытия жизни во Христе», и как же, в силу своего чудотворения, он становится приемлемым для выражения «христианских тайн в Православии» и становится на один уровень с образом, который их выражает? Такой образ, если, конечно, по своему иконографическому сюжету он не содержит противоречия православному вероучению, то есть не еретичествует, может послужить основанием к появлению нового типа канонической иконы (при условии, конечно, подлинности чуда), то есть быть воцерковлен»⁹.
Хочется верить, что наша позиция не воспринимается как призыв к «расцерковлению» образа Валаамской Божией Матери. Речь идет прежде всего о проблемах современного иконописания.
Само собой разумеется, мы далеки также и от «обвинений» о. Алипия. Во-первых, анализ призван быть объективным: в задачу исследователя входит констатация факта и выявление причин, его породивших, а не критика. Во-вторых, у Валаамского изографа практически отсутствовал выбор. Это у светского художника всегда есть возможность, в случае несогласия со вкусами и запросами эпохи, стать одиноким императором своих взглядов и брести по миру под дырявым зонтиком жизненных обстоятельств. Иконописец же плывет на корабле, именуемом «Церковь», и, как член команды, подчиняется тем законам и правилам, которые утверждены на корабле. В-третьих, каждый человек является определенно детерминированным «продуктом» своей эпохи, неся в себе ее культурные ценности. История показывает, что при всей закрытости от мира, печать (дух) времени оставляет след и на обителях; во всяком случае, такое наследие веков без труда можно обнаружить во всех древних монастырях: пример - хотя бы барочная колокольня в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре.
И заслуга иеромонаха Алипия (Константинова), как раз и состоит в обращении к иконографическому опыту живописцев прошлых столетий (имя обязывало!), чтобы традицией попрать преходящее.
Под иконографическим опытом мы разумеем прототип, с которого писалась икона Валаамской Божией Матери.
На Валааме им сегодня считают византийский образ Никопеи. Сходство, конечно, есть. Но, во-первых, Никопея - икона поясного извода; во-вторых, существовал более древний образ, в полный рост и не менее похожий: из Никеи. Это мозаика в апсиде из церкви Успения.
История ее сложна и драматична. Произведение создавалось еще в доиконоборческую эпоху, по предположению В.Н.Лазарева, константинопольскими мастерами¹⁰. Вверху над Богородицей находился сегмент мандорлы, от которого расходились три луча. Средний из них касался головы Божией Матери. «Несомненно, Мария держала в руках Младенца, иначе остается непонятной проходящая через лучи надпись (EG GASTROS PRO EWSFOROU EGEGENHKA SE), раскрывающая смысл композиции»¹¹. Надпись носила догматический характер и напоминала о Непорочном Зачатии; тема же указывала на ее раннее возникновение.
Но вот в VIII веке грянул иконоборческий смерч, разрушительно сказавшийся и на никейской мозаике. Иконоборцы сбили изображение Богородицы и заменили его крестом. Однако, после победы иконопочитателей, мозаика была восстановлена¹² .Свидетельством чего является ктиторская надпись вимы: (STHLOI NAUKRATIOS TAS QEIAS EIKONAS) [Навкратий утверждает Божественные иконы]. XX век оказался для мозаики последним. В результате греко-турецкой войны 1919-1922 гг. памятник утрачен безвозвратно. Но, к счастью, Русский Археологический институт в Константинополе успел сделать профессиональные черно-белые фотографии мозаичного убранства Успенской церкви.
В качестве варианта Никейского образа следует назвать другую мозаику: «Богоматерь между императором Иоанном II Комнином и императрицей Ириной." (1118 г. Южная галерея собора Св. Софии в Константинополе). Здесь поза Богомладенца еще больше напоминает валаамскую икону: Христу осталось лишь согнуть в локте благословляющую десницу, а в шуйцу взять державу.
Итак, если образ Божией Матери из Никеи связан с победой Православия, то константинопольская мозаика - с императорской четой; причем в последнем случае связь с императорским домом - наглядная, а в "Никопее" - символическая (как палладиум). И, тем не менее, они соединены между собой любовью Иоанна Комнина к Никопее, извод которой известен с X века: именно Никопея украшала колесницу этого басилевса. Отсюда понятен выбор иконографии, идентичной данному памятнику, для софийской мозаики.
Итак, никейский образ утрачен полностью, Софийский - наполовину. Но и Никопея, после ее захвата в 1204 г. венецианским дожем Энрико Дандолло и помещением в соборе св. Марка, оставалась закрыта особой завесой и потому «неизвестной, в точности, со стороны своей композиции» (акад. Н.П. Кондаков). Истинный вид Никопеи известен лишь с 70-х годов XX века, после реставрации.
Отец Алипий окончил свой земной путь до греко-турецкой войны. Данное обстоятельство должно подталкивать исследователей к более активному изучению биографии нашего изографа.
Необходимо выяснить: был ли он в Константинополе (возможно, по пути на Афон)? Удалось ли ему посетить Софийский собор? Мозаики о. Алипий мог видеть вряд ли: основной их массив расчищен уже в XX веке. Значит, существовала какая-то икона Никопеи, помимо увезенной в Венецию. Ибо писали же русские изографы такой образ для пророческого чина в первой половине XVII в., правда, далеко не похожий на свой прототип из X столетия¹³ .
Если о. Алипий посещал Константинополь, то он имел возможность завернуть в Никею: следовало всего лишь переплыть узкое Мраморное море, чтобы увидеть город двух Вселенских Соборов. Рядом с Никеей, чуть севернее, находится и Халкидон. Кто из православных отказался бы их посетить?
Но не исключено, что наш изограф подвизался на Валааме безвыездно. Тогда он мог познакомиться с Никейским образом или Никопеей неизвестного списка по фото-, нет, скорей по литографии.
Пока ясно одно: Никопею какого-то древнего извода о. Алипий видел.
Эти византийские образы представляют нам Христа, утверждающим православное вероучение (потому в левой руке свиток); Валаамская икона показывает Христа Царем небес. И во всех случаях сквозным мотивом проходит тема Воплощения, тема Непорочного Зачатия¹⁴, а значит, тема целомудрия и чистоты. Что во все времена было актуально и звучало призывом к покаянию.
Удивляет промыслительное создание и Никейского образа, и Валаамского - для храмов Успения Божией Матери. Нет совпадений в христианстве! Мистика Жизни антиномически переплетена здесь с мистикой Успения.
И нет случайностей, думается, во времени написания иконы: 1878 год. Год победы России в русско-турецкой войне, освобождение православных болгар от османского ига. Образ Валаамской Божией Матери можно и нужно рассматривать в качестве иконического памятника, посвященного павшим на поле брани - и - живым, вернувшимся победителями. Чем объяснимо сопоставление мистики Жизни и Успения. Икона воспевает Торжество Православия - новую победу над иконоборцами, в данном случае - османами. Как тут не вспомнить связь с Никопеей! Ведь «Никопея» - в переводе с греческого «Победотворная». Держава в руке Царственного Богомладенца и символизирует это торжество, эту победу.
Не столь уж важно, обращался ли о. Алипий к Никейскому образу, связь с данным прототипом все равно очевидна и закономерна. Разрушение Успенского собора из г. Никеи руками тех же турок в 1922 г. на мистическом уровне выглядит ответным ударом.
С другой стороны, Валаамский образ есть таинственное востребование иконы для охранения и молитв против внутреннего врага: ровно через год после ее написания возникла в Петербурге «Народная воля». Повторимся: случайностей в христианстве нет. «Кто верит в случайность, тот не верит в Бога», - говорили на Руси. Простуда Натальи Андреевны Андреевой, первой получившей исцеление от Валаамской святыни, символически ни что иное, как «простуда» нации.
И в отличие от Натальи Андреевны, которая металась между Валаамом и Петербургом, полная веры в исцеление, Россия мыкается сегодня, полуверя в выздоровление.
Потому, в общих масштабах, мы только частично и выздоравливаем.
«По вере ваю буди вама» (Мф. 9:29).
Иконографическая связь Валаамского образа с византийскими памятниками, царскими по своему происхождению, первое чудотворное явление Валаамской иконы «вскоре после венчания на престол царя-мученика Николая II» действительно указывают на мистическое «значение иконы Валаамской Божией Матери для всей России». Она указывает для нас вектор движения к выздоровлению. В конечном пункте - создании православного царства, вне всяких сомнений, и произойдет полное исцеление народного организма нашей страны.

_________________________________________________________________

¹ Источник: Православная энциклопедия. М. 2000-2008. Т. 6. С. 508-510. Статья публикуется по электронной версии издания (http://www.pravenc.ru/text/153887.html) с раскрытием сокращений, принятых в энциклопедии.
² АФВМ. 1915. № 23. Л. 6-16.
³ АФВМ. 1915. № 23. Л. 2-5.
⁴ По новому стилю. - Прим. ред. сайта «Наша эпоха».
⁵ Обе даты по старому стилю. - Прим. ред. сайта «Наша эпоха».
⁶ Публикуется по: http://www.pravoslavie.ru/put/1665.htm
⁷Cм.: http://www.valaam.karelia.ru/ru/today/ikonc/ikon101.htm.
⁸ Успенский Л.А. Богословие иконы Православной Церкви. - Париж: Изд-во Западноевропейского экзархата Московсковской Патриархии, 1989. С. 406.
⁹ Успенский Л.А. Указ. соч. С. 410.
¹⁰ Лазарев В.Н. История византийской живописи. М.: Искусство, 1986. С. 37.
¹¹ Там же.
¹² В.Н. Лазарев считает, что это произошло после 787 года, т.е. после VII Вселенского Собора. По мнению Андре Грабара, мозаике вернули прежний вид после 843 года, т.е. после второго иконоборческого периода, с Торжеством Православия
¹³ См.: http://media.karelia.ru/~art/catalog/icon/web/groul/p/06000193.htm
¹⁴ Эти темы богословски глубже выкристаллизуются в изводах типа «Знамение», «Влахернитисса», «Никопея».