Из архива М. А. Васильчиковой

Имя Марии Александровны Васильчиковой (1859–1934), к сожалению, до сих пор известно по большей части по скандальному роману Валентина Пикуля «У последней черты» («Нечистая сила»). В нем он ее ославил как германскую шпионку.
Кем же в действительности она была и какой на деле была ее миссия 1915 года?
Мария Александровна Васильчикова была дочерью гофмейстера Царского Двора, в 1879-1887 гг. директора Императорского Эрмитажа. Мать ее была урожденной графиней Олсуфьевой, приходясь теткой Ольге Васильевне Олсуфьевой, гофмейстерине Великой Княгини Елизавете Феодоровне.
Фрейлинский шифр Мария Васильчикова получила в 1880 г. при Императрице Марии Александровне, Супруге Государя Александра II, относясь к числу «городских фрейлин».
Будучи соседкой по имению в Звенигородском уезде, она сблизилась с Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной, а через нее и с Императрицей Александрой Феодоровной. В 1893-1906 гг. она была помощницей попечительницы школы Наследника Цесаревича Алексея Николаевича.

Мария Васильчикова (справа) с братом Павлом и сестрой Сашей.
Рисунок художника Иванова.

Продав в 1904 г. подмосковное имение Кораллово, М.А. Васильчикова поселилась к югу от Вены, неподалеку от Вартенштейна, где с тех пор постоянно жила. Здесь ее и застала Великая война. В виде особого исключения оставлена властями Австро-Венгрии в своем имении.
Первоначально переговоры с ней вели три лица (один австриец и два немца), не относившиеся к дипломатам, но имевшие сношения с правящими Домами Германии и Австро-Венгрии.
В результате появилось известные письма М.А. Васильчиковой (В.П. Семенников «Политика Романовых накануне революции». Л. 1926. С. 12-19).
Первое Мария Александровна послала Государю через Императрицу Александру Феодоровну 25 февраля / 10 марта 1915 г. из Австрии:
«...Все трое [...] просили меня, если возможно, донести Вашему Величеству, что теперь все в мiре убедились в храбрости русских, и что пока все воюющие стоят почти в одинаковом положении, не будете ли Вы, Государь, Властитель Величайшего Царства в мiре, не только Царем победоносной рати, но и Царем Мира. У Вас у первого явилась мысль о международном мире, и по инициативе Вашего Величества созван был в Гааге мирный конгресс. Теперь одно Ваше могучее слово, – и потоки, реки крови остановят свое ужасное течение. Ни здесь, в Австрии, ни в Германии нет никакой ненависти против России, против русских: в Пруссии Император, армия, флот сознают храбрость и качества нашей армии, и в этих обеих странах большая партия за мир с Россией. Теперь все гибнет: гибнут люди, гибнет богатство страны, гибнет торговля, гибнет благосостояние; а там и страшная желтая раса, против нее стена – одна Россия, имея во главе Вас, Государь. Одно Ваше слово, и Вы к Вашим многочисленным венцам прибавите венец безсмертия. Я была совсем изумлена, когда мне все это высказали. На мое возражение, что могу я, мне отвечали: “Теперь дипломатическим путем это невозможно, поэтому доведите вы до сведения Русского Царя наш разговор, и тогда стоит лишь сильнейшему из властителей, непобежденному, сказать слово, и, конечно, ему пойдут всячески навстречу”. Я спросила – а Дарданеллы? Тут тоже сказали: “Стоит Русскому Царю пожелать – проход будет свободен”».
Во втором письме от 17/30 марта 1915 г., отправленном уже непосредственно Государю, говорилось: «Меня просят довести до сведения Вашего Величества, что из секретнейшего источника известно, что Англия намерена себе оставить Константинополь и создать на Дарданеллах новый Гибралтар, и что теперь ведутся тайные переговоры Англии с Японией, чтобы отдать последней Манчжурию».
Наконец, третье письмо было направлено М.А. Васильчиковой Императору 14/27 мая 1915 г. уже из Берлина, где среди прочих посетителей у нее побывал министр иностранных дел Германии фон Ягов.

Готлиб фон Ягов (1863-1935) - в 1913-1916 гг. статс-секретарь Министерства иностранных дел Германской Империи. 1915 г.

«Все здесь держатся того мнения, – говорится в письме, – что мир между Германией и Россией – вопрос жизни и смерти для обеих стран [...] Необходимо прекратить бойню именно теперь, когда, несмотря на большие потери и с той и с другой стороны, ни одна из воюющих стран не разбита. Россия выиграет гораздо больше, если она заключит выгодный мир с Германией, даже и вопрос о Дарданеллах, который Германия рассматривает как вопрос, имеющий первостепенное значение для России. [...] Германия нуждается в России сильной и монархической, и оба соседние Царствующие Дома должны поддерживать свои старые монархические и дружественные традиции. Продолжение войны считают здесь опасностью для Династии. Здесь отлично понимают, что Россия не хочет покинуть Францию, но и в этом вопросе – вопросе чести для России – Германия понимает ее положение и не будет ставить ни малейших препятствий к справедливому соглашению».
Ни на одно из этих посланий ответа не последовало. В декабре 1915 г. М.А. Васильчикова направилась в Россию сама. Встреченная на границе специально командированным лицом, она была отвезена в Петербург. С собой она везла письма от Великого Герцога Гессенского Эрнста Людвига на имя Императрицы Александры Феодоровны и Великой Княгине Елизаветы Феодоровны.

Великий Герцог Эрнст Людвиг Гессенский (1868-1937) - брат Императрицы Александры Феодоровны и Великой Княгини Елизаветы Феодоровны. 1918 г.

Вместе с тем М.А. Васильчикова обратилась к министру иностранных дел С.Д. Сазонову, а также к председателю Государственной думы М.В. Родзянко, в результате чего миссия ее получила огласку и была раздута левой печатью. В декабрьские дни 1915 г. «шпионская миссия» Васильчиковой была едва ли не главной темой пересудов в петроградских салонах
На волне алармистского скандала, участники которого кричали о «предательстве союзников», «сепаратном мире». «царице немке» и «темных силах», М.А. Васильчикову пришлось выслать в имение ее сестры в Черниговской губернии, лишив 1 января 1916 г. придворного звания.

Великая Княгиня Елизавета Федоровна, Великая Княжна Мария Павловна Младшая с фрейлинами Марией Александровной Васильчиковой (сидит права) и Евдокией Федоровной Джунковской (сестрой адъютанта Великого Князя Сергея Александровича В.Ф. Джунковского). 1902-1903 гг.

Арестовывавший ее министр внутренних дел А.Н. Хвостов утверждал, что в защиту Марии Александровны выступал Г.Е. Распутин. Миссия Васильчиковой была одной из последних попыток спасти Россию, сгоревшую после вступления ее в Великую войну.
Что касается самой М.А. Васильчиковой, то выехать из имения, в котором она находилась под надзором, она сумела лишь в сентябре 1917 г., а в мае следующего года, после занятия Украины германскими войсками, она смогла вернуться в Австрию.
Начиная с первых дней ссылки, Мария Александровна внимательно следила за положением Царской Семьи и Членов Династии в связи с резко меняющейся обстановкой в стране. Она собирала вырезки из российской, украинской, германской и австрийской прессы, а также письма, адресованные ей, или предоставленные знакомыми для копирования, оставляя в тетрадях, в которых она вклеивала газетные заметки, свои личные записи.
Ее личный архив, содержавшийся в большом порядке, еще ждет своего исследователя и публикатора.
Сегодня мы приведем выписки из нескольких документов из этого собрания.

П.Н. Милюков с женой и дочерью. Фотография Карла Буллы. 1912 г.

ИЗ ПИСЬМА П.Н. МИЛЮКОВА
ОДНОМУ ИЗ ДРУЗЕЙ, НАПИСАННОГО
ЧЕРЕЗ ДВА МЕСЯЦА ПОСЛЕ ПЕРЕВОРОТА

В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как оцениваю роль и влияние партий и организаций, пишу вам это письмо, признаюсь, с тяжелым сердцем.
Того что случилось мы конечно не хотели. Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или конституционной монархии с Императором, имеющим лишь номинальную власть, преобладающего в стране влияния интеллигенции и еврейского равноправия. Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот отразится неблагоприятно. Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что временную разруху в армии остановим быстро и если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, заплатив за свержение царя лишь временной отсрочкой этой победы.

Та самая разрушительная речь Милюкова в Думе...

Надо сознаться, что некоторые даже из нашей партии указывали нам на возможность того, что произошло потом, да и мы сами не без некоторой тревоги следили за организацией рабочих масс и пропагандой в армии. […] Но, конечно, мы должны признать, что ответственность за совершившееся лежит на нас, т.е. на блоке партий Гос. Думы.
Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны, знаете также, что ждать мы больше не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования… Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. […]
Что же делать теперь, спросите Вы? – не знаю… т.е. внутри мы оба знаем, что спасение России в возвращении Монархии, знаем, что все события последних двух месяцев ясно доказали, что народ не способен был воспринять свободу, что массы населения, не участвующие в митингах и съездах, настроены монархически, что многие и многие голосующие за республику делают это из страха. Всё это ясно, но признать этого мы просто не можем, соединиться с теми правыми, подчиниться тем правым, с которыми так так долго и с таким успехом боролись, тоже не можем.
Вот всё, что могу сейчас сказать. Конечно, письмо это строго конфиденциально. Можете поведать его только членам известного вам кружка.
П. МИЛЮКОВ.

Копия рукою М.А. Васильчиковой.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 164. Л. 2-3.

Княгиня Ольга Валерьяновна Палей (1865-1929), морганатическая супруга Великого Князя Павла Александровича.

ИЗ ПИСЕМ КНЯГИНИ О.В. ПАЛЕЙ
М.А. ВАСИЛЬЧИКОВОЙ

1.
24 августа / 6 сентября 1919 г.
Рауха. Иматра. Финляндия.
…Сама же я оставила Петроград 10 дней спустя после гнусного и подлого убийства четырёх Великих Князей; ничто боле не удерживало меня в этом городе, тогда как оба [sic!] малышки ожидали нас в великой тревоге в Финляндии! [...], а некоторое время спустя (выдержав ужасную операцию), я узнала от Елизаветы Мавр[икиевны] и Елены Петровны о мученической кончине моего любимого дитя, моего Володи, который погиб вместе с Вел[икой] Кн[ягиней] Елиз[аветой] Фед[оровной], Сергеем Мих[айловичем], Иоанном Конст[антиновичем] и Игорем К[онстантиновичем], чьи дни изгнания в Алапаевске на Урале он разделял и скрашивал своим присутствием! […]
Ужасающее письмо английского генерала Нокса содержит чудовищные подробности их общей мученической кончины! […] Елиз[авету] Фед[оровну] бросили первой, живую, в угольную шахту, к которой их подвели и к которой они подошли, распевая [церковные] гимны!! Вел[икий] Кн[язь] Серг[ей] Мих[ихайлович] оказал сопротивление и был убит и сброшен, «всех остальных сбросили живыми, а вслед за каждой жертвой кидали камни и балки» [цитата на англ. – С.Ф.]… […]
Моя дорогая, Вы спрашиваете у меня, где находится могила Вел[икого] Князя [Павла Александровича]! Увы! Именно по этой причине я продолжаю пребывать в двух шагах от границы. Они были расстреляны все четверо во дворе Петропавловской крепости и погребены (с 10 или 12 преступниками, казнёнными в то же время) во рву, и сверху навалили дрова! Вот уж 8 месяцев, как я ожидаю избавления Петр[ограда] от угнетающих его палачей, чтобы смочь туда въехать и похоронить по-христиански милое Тело моего возлюбленного […]
Если когда-нибудь Петроград будет свободен, я проделаю одна этот Крёстный путь: эксгумацию, захоронение, вхождение в наш прекрасный дом в Царском […] и, если это станет возможным, привезу с Урала тело [моего] сыночка, соединю их могилы и приготовлю между ними место для себя!...

Автограф. Оригинал на французском. Перевод Николя Д. Русские фрагменты текста выделены курсивом.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 79. Л. 1-4.

2.
1/14 октября 1919 г.
Веве. Швейцария.
…Точной датой убийства моего возлюбленного Великого Князя и троих его кузенов стало 17/30 января 1919 г., а предполагаемая дата убийства Вел[икой] Княгини Е[лизаветы] Ф[еодоровны], других Вел[иких] Князей и моего бедного сыночка – 5/18 июля 1918 г., в Алапаевске на Урале, через 2 дня после убийства Императора и всей Его Семьи. Я говорю «предполагаемая», так как ходит всё больше и больше слухов о том, что все они (сибирские) живы. Я не поверю этому счастью, покуда не увижу моего милого сына своими собственными глазами, которые пролили о нём столько слёз…

Автограф. Оригинал на французском. Перевод Николя Д. Русские фрагменты текста выделены курсивом.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 79. Л. 6- 6 об.

Николай Сергеевич Мальцов (1849-1939) - по матери принадлежал к княжескому роду Урусовых. При Императоре Александре III служил при Царском Дворе. Интересуясь астрономией, построил в 1900 г. в своем крымском имении в Симеизе небольшую астрофизическую обсерваторию, переданную потом в дар Пулковской обсерватории и сохранившуюся до сих пор. Почетный член Российской Академии Наук. После февральского переворота выехал сначала в Германию, А затем перебрался во Францию. Последние годы жизни провел в Русском доме. Погребен в Ментоне (департамент Приморские Альпы) в ограде русского храма Пресвятой Богородицы и Святителя Николая Чудотворца.

ИЗ ПИСЕМ Н.С. МАЛЬЦОВА
М.А. ВАСИЛЬЧИКОВОЙ

1.
Царское Село.
10 февраля 1913 г.
…Союзы и дружбы наши, созданные вопреки нашим прямым, русским, интересам, могут привести нас к безплодной войне, которую здесь вся революционная сволочь ждет как манну небесную. Не видно ни цели, ни расчета ни в чем; мнится впечатление корабля без руля и парусов, несущегося au gré des vents [по ветру (фр.)] по безбрежному океану. Но куда нас Бог приткнет? Заткнувши уши, закрывши глаза, летим куда-то…

Автограф.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 73. Л. 104 об.

2.
Баден-Баден.
8/21 февраля 1921 г.
…Во дни несчастной революции в Петербурге я виделся довольно часто с Ильей Татищевым, от которого узнал о разговоре, бывшем в присутствии его, между Государем и Саз[оновым], последствием которого было исторгнутое у Государя разрешение телефонировать Янушкевичу распоряжение об общей мобилизации, каковое распоряжение было ближайшей причиной объявления Германией нам войны. Теперь об этом вопросе разгорелась полемика между бар. Нольде и Арцимовичем; последний защищает Сазонова; вероятно и статьи навеяны последним.

Автограф.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 73. Л. 107-107 об.

Министр иностранных дел Российской Империи в 1910-1916 гг. Сергей Дмитриевич Сазонов (слева) с русским послом в Германии.

3.
Баден-Баден.
17 февраля / 2 марта 1921 г.
…Я тем более рад был получить от Вас письмо с повествованием Вашей печальной одиссеи, что подробности ее были известны мне по слухам, распространявшимся людьми Вам не сочувствовавшим. Никому я, однако, не скрывал, что шаг Ваш заслуживал полное одобрение и сочувствие мое. Войну с Германией, столь неожиданно свалившуюся на нас, считал я величайшим бедствием, хотя и думать не мог о том, что последствия ее будут так ужасны; но я сознавал, что противуестественный союз наш с Англией и Францией должен был повести к усилению ультра-либеральных партий у нас и направить на путь разных революций, переворотов и проч. […]
Вернемтесь с Вашей одиссее. Мне кажется, что Вы не осторожно действовали и что надо было Вам быть осмотрительнее. Ведь Вам известно было пошлое, сумасбродное настроение в России; зная, что всякого честного человека считают шпионом, если он не думает как уличный хулиган, и зная характер нашего несчастного Государя, Вам писать не следовало Ему; письмо Ваше неверно подготовило почву не в Вашу выгоду и, приехавши в Петербург, Вы сразу очутились в неприязненной Вам атмосфере. За сим я бы никогда не обратился ни к Родзянке, этому известному дураку и мерзавцу, ни к ближайшему виновнику войны Сазонову, этому пустомеле, истеричной бабе, английскому подлизале и совершенно ограниченному человеку. Вы его также знали и должны были бы понять, что всякое разумное предложение о мире у него заранее было обречено на фиаско.

Последняя страница письма С.Д. Сазонова первому секретарю французского посольства в Лондоне Вильеру дю Терраж, вклеенного последним в первое французское издание мемуаров российского экс-министра «Роковые годы», вышедшее в парижском издательстве «Pyot» в 1927 г.

https://sergey-v-fomin.livejournal.com/222782.html

А между тем у Вас в руках были такие козыри, которые давали Вам возможность сослужить службу России.
Нужно Вам было прежде всего войти опять в те личные сношения с Императорской Четой, какие у Вас прежде существовали и там уже, не давая повода думать о Ваших настоящих намерениях, постараться сломать шею Сазонову, как сумел это Штюрмер; на польском вопросе это было бы легко; Государь не любил Сазонова. Заменивши последнего кем-либо другим, Вам гораздо легче было достигнуть желаемой цели.
Правда ли, что у Вас был секретный шифр для корреспонденции с Бетман-Гольвег? Я ничего дурного в этом не вижу, ибо взявши на себя посредничество между нашим Двором и Германским для водворения мира межу Германией и Россией, Вам без шифра нельзя было обойтись. Но Сазонов говорил об этом шифре с пеной у рта и приводил этот факт, как верное доказательство, что Вы – шпионка. Сколько бед нам принес этот пустой человек!
Относительно Распутина я как и Вы того мнения, что убийство его (благодаря способу, и людям, и обстоятельствам этого убийства) – было прямым ударом по Государю и Императрице; началось убийством Р[аспутина] – кончилось в Екатеринбурге!!!

Г.Е. Распутин. Эта любительская фотография сделана до покушения на него в 1914 г. на одной из железнодорожных станций, скорее всего кем-то из сопровождавших его лиц. Публикуется впервые.

Фото вклеено в семейный альбом русских эмигрантов, где находится в окружении сначала харбинских, а затем американских (г. Сиэтл) снимков 1920-х годов. В подписях под ними встречаются фамилии Мезенцевых и Осиповых. Альбом находится в собрании московского музея «Наша Эпоха».

Все участники этого гнусного поступка одинаково мерзки; не Распутин меня интересует, но я не могу без глубокого возмущения думать, что убийцы гнались за популярностью за счет Государя и Императрицы. Присутствие Р[аспутина] Без сомнения было печальным явлением; явление это однако слишком близко касалось Трона, и такие люди, как Пуришкевич, Ф[еликс] Ю[супов], [Великий Князь] Дмит[рий] Павл[ович], могли знать и в действительности понимали, что всякий удар по Р[аспутину] должен был отзываться гораздо выше.
Но я должен признаться, что все так назыв[аемое] высшее общество, как в этом деле, так и в течение всей войны держало себя отвратительно и революция стала возможна только благодаря нашей аристократии, в которой не оказалось ни верности присяге своей, ни ума.. Весь яхт-клуб был заражен подлейшим духом и я там только одного знал с честным прямым, без уверток, и здравым мнением, это – Петруша Вяземский. Он чуть не в глаза Buchanan говорил, что он подлец, так как он выражал свое мнение очень громко и резко, не стесняясь ни Сазоновым, ни других христопродавцев, то, чтобы не драться с ним, принято было называть его блажным, оригиналом и т.п. […]

Автограф.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 73. Л. 110-112 об.

Сэр Джордж Уильям Бьюкенен (1854-1924) - посол Великобритании в России в 1910-1918 гг.

4.
Баден-Баден.
5/18 марта 1921 г.
…Видите ли какой лгун Сазонов? И спрашиваю я себя, к чему ему было лгать и уверять, что у Вас был шифр для сношений с Бетман-Гольвегом? Ничего дурного я не вижу в том факте, что Вы имели бы шифр, когда Вы взяли на себя похвальную задачу работать на умиротворение враждующих.

Теобальд Теодор Фридрих Альфред фон Бетман-Гольвег (1856-1921) - в 1909-1917 гг. рейхсканцлер Германской Империи и премьер-министр Пруссии. 1918 г.

Я никогда очень высокого мнения о Сазонове не был, но в Крыму, находясь с ним в ежедневном соприкосновении в течение довольно продолжительного времени, я совсем разочаровался в нем. Он у меня скрывался от большевиков и тут-то я мог убедиться, до какой степени он легкомыслен, невежествен во всем, что касается России и ее нужд, как у него мало выдержки; характер его капризный и истеричный, как у старой девки. […]
Двор и общество по отношению к Расп[утину] вели себя непростительно пошло и глупо. Было слишком легко казаться благонравными в подобных обстоятельствах и приобрести популярность; всё это делалось в ущерб нашим бедным Венценосцам, к Которым следовало бы относиться бережно даже не столько ради Их собственных персон, сколько ради самого монархического принципа, который несчастные Вел[икие] Князья попрали, подготовив ту катастрофу [зачеркнуто: которая принесла им горести], первыми жертвами которой они и пали. А роль Ю[супова] и [Великого Князя] Дм[итрия] Пав[ловича] – подлейшая из подлых. Я вполне разделяю Ваш взгляд.
Относительно будущего монарха нашего, теперь увы! Рано об этом беседовать; но я держусь того взгляда, что тот должен быть монархом, кого закон указывает по закону о престолонаследии у нас. – Я бы рад был призванию варягов, но у нас это не пройдет. Если бы вопрос зашел об избрании помимо лица, имеющего право по нашим законам на Престол, то, разумеется, нужно призвать Варяга. Но в былое время и в особенности во времена язычества это легче делалось, чем теперь.

Автограф. Перевод с французского выделен курсивом.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 73. Л. 109-109 об.

Жорж Морис Палеолог (1859-1944) - в 1914-1917 гг. французский посол в России.

5.
Баден-Баден.
16/29 июня 1921 г.
…Вы напрасно не читаете воспоминания Палеолога о его пребывании и дипломатической деятельности в России. Его уже многие уличали во лжи, и даже его коллега Бьюкенен счёл необходимым опровергнуть некоторые утверждения, касающиеся его; интересно было бы и с Вашей стороны иметь заключения. […] Если Палеолог врет относительно своего соумышленника и соучастника, то как ему верить, когда он передает целые беседы свои с Государем? Ну, а если это – правда и если в самом деле несчастный Государь, не поняв пользы России, так предан был подлым французам, то насколько же они мерзки и гадки, что не только не помогли Ему спасти Себя и Семью Свою, но даже активно способствовали Его гибели!

Автограф. Перевод с французского выделен курсивом.
ГАРФ. Ф. 5849. Оп. 1. Д. 73. Л. 114.

Эти и другие материалы в блоге С. В. Фомина "Царский Друг"

Использование материалов из коллекции музея «Наша эпоха» возможно только при ссылке на публикацию и на их владельца: Музей «НАША ЭПОХА» (Москва).