В истории было много святых и много форм святости. Мы знаем преподобных, праведных, Христа ради юродивых, мы знаем благоверных князей, святителей, мучеников, священномучеников.Но, говоря о Царской Семье, мы имеем дело со случаем уникальным. Император Николай Александрович своей жизнью осуществил образ страданий самого Христа, вплоть даже до того, что он отказывался казнить и наказывать своих врагов
Беседа Владимира Карпца с инокиней Ольгой(Гобзевой) в прямом эфире «Народного радио» 16 июля 2007 г. накануне Дня памяти Царственных Мучеников.
Инокиня Ольга: Добрый день, дорогие друзья! В эфире программа «Русское слово». Сегодня тема нашей передачи – «Царские дни». Сегодня, в преддверии дня памяти Екатеринбургской Голгофы мы вновь встречаемся с историком Владимиром Игоревичем Карпцом. Здравствуйте, Владимир Игоревич.
Владимир Карпец: Добрый день.
- Думается, что если бы даже мы все вдруг забыли об этом трагическом событии, то, мне кажется, камни напомнили бы нам об этом. Невозможно ни забыть, ни как-то отвлечься. Эта дата всегда будет напоминать нам о гибели Царской Семьи, о гибели прекрасных русских людей, русских Царей. Владимир Игоревич, вот об этом крестном страдании, об этом крестном пути напомните нам всем.
- В истории было много святых и много форм святости. Мы знаем преподобных, праведных, Христа ради юродивых, мы знаем благоверных князей, святителей, мучеников, священномучеников. То есть, очень много в истории Церкви есть типов святости. Но, говоря о Царской Семье, мы имеем дело со случаем, пожалуй, уникальным. С одной стороны – да, Русская Православная Церковь канонизировала Царственных Мучеников как страстотерпцев. Хотя слово «канонизация» не совсем точно, это на самом деле западно-латинский термин. Скорее, правильнее говорить о прославлении – на Руси не было такого термина «канонизация святых», был термин «прославление святых». Это несколько разные вещи. Если мы изучим чин прославления святых в Православной Церкви, то мы узнаем, что это не канонизация в строгом смысле слова. При канонизации происходит конкретное обсуждение всех достоинств и недостатков данной личности. Это в общем-то западная традиция. В православной традиции происходит иначе. Если существует народное почитание и церковное почитание, то прославление осуществляется так: сначала служится панихида, а потом сразу же после нее служится молебен. Вот это очень важно. Это именно прославление данного святого. Повторим: среди прославленных святых Русской Православной Церкви Царская Семья, безусловно, занимает уникальное место. С одной стороны, она прославлена по чину страстотерпцев. Кстати говоря, не случайно и первые русские святые – князья Борис и Глеб – также прославлены по чину страстотерпцев. Но страстотерпцы это те, кто пострадал от своих, от православных же, от человек грешных. Но Царская Семья пострадала не от своих. Царская Семья пострадала от сплоченной международной силы, враждебной Русской Монархии, враждебной Православию, враждебной России – и по приказу этой силы – не случайно надпись оставлена в Ипатьевской доме «по приказу тайных сил» – был убит Русский Царь. С другой стороны чин мученика означает, что человеку был задан вопрос: «Како веруеши?», «веруеши ли во Христа?» и следом за ответом «верую» следует убиение мученика. На этом построены все жития мучеников древнего Рима. И этого здесь тоже не было. И в то же время святость Царских Мучеников совершенно очевидна. И здесь, действительно, возникает вопрос о следующем: дело в том, что Император Николай Александрович своей жизнью осуществил образ страданий самого Христа, вплоть даже до того, что он отказывался казнить и наказывать своих врагов, хотя мог это сделать и, строго говоря, как правитель был обязан это сделать. Почему он этого не делал? Знаете, все эти разговоры о так называемом слабоволии это ложь. Мы знаем случаи, когда Государь проявлял высочайшее мужество и, собственно говоря, он был безусловным представителем военного сословия, что очень важно. И речь идет, следовательно, не о слабоволии. Речь идет о совершенно других вещах. Речь идет о некоей духовной тайне, которую, по-видимому, еще предстоит нам разгадывать. Я бы сказал даже так. В переписке Царя Иоанна Васильевича Грозного и князя Андрея Курбского Царь упоминает о том, что существуют две руки у Царя: десница и шуйца. Десница это рука милости, шуйца – это рука гнева. К началу ХХ века ситуация не только в нашей стране, но и во всем мире сложилась такая, что исчерпали себя все так называемые гуманистические способы решения вопросов, которые культивировались в эпоху модерна, как ее сейчас называют.
- В конце XIX века?
- Нет, не только. Зачем? Речь идет обо всем, что начинается с так называемой эпохи Просвещения, хотя сама эпоха Просвещения тоже возникла на крови и, действительно, в крови мучеников. Все вот эти так называемые просвещенческие методы исчерпали себя. Вспомним хотя бы статью Блока «Крушение гуманизма». Пришло фактически время нового варварства – варварства, понимаемого не в отрицательном смысле, а в смысле раннего средневековья, потому что, собственно говоря, варвары это германские и славянские племена, народы раннего средневековья, и ничего в этом плохого нет; собственно говоря, когда мы говорим слово «варвары» в отрицательном смысле, то мы встаем на точку зрения римлян, которые с ними воевали, и не более того. Так или иначе, мы возвращаемся сегодня в эпоху варварства не в отрицательном смысле слова, а просто констатируя этот факт. И соответственно проявляют себя крайние стороны мирового противостояния. И в этой борьбе крайностей обретает свой смысл то, что было в свое время написано Царем Иоанном Васильевичем Грозным, – полюс милости и полюс грозы. И вот Государь Николай Александрович явил своей жизнью полюс милости.
- А кто же явил полюс грозы?
- Совершенно очевидно, что полюс грозы был явлен правителем середины ХХ века Иосифом Сталиным, который не был Царем, не был помазанником, но был явлен именно как полюс грозы, полюс очищения, полюс мести, который, вообще-то говоря, мог явить на себе и Царь Николай Александрович. Но вот давайте задумаемся: а мог ли Православный Царь, православный христианин взять на себя ту страшную очистительную работу, которая затем была вверена совершенно другой исторической фигуре. Ведь для того, чтобы уничтожить революцию, Государю пришлось бы заняться теми страшными чистками, которые происходили в правление Иосифа Сталина. И Государь это прекрасно понимал. Он прекрасно знал, что и почему. И перед возник вопрос: принести в жертву себя или взять на себя вот эту миссию кровавой ассенизации, которую он как православный христианин осуществлять не мог. И Государь предпочел уйти вместе со своей семьей – увести всю свою семью за гроб и уже оттуда невидимо царствовать над Россией и не только над Россией. Вы знаете, как почитают нашего Государя православные сербы.
- Владимир Игоревич, вот как говорят: не захотели царя доброго, Господь послал царя злого. Есть такое мнение.
- Ну, отчасти это так.
- Вы говорили о том, что Сталин не был в прямом смысле царем, а вы назвали его как бы местоблюстителем. Или это не совсем точно?
- Вы знаете, в определенном смысле в историческом контексте он исполнял ту же роль, какую исполняли турецкие султаны при павшей Византии. Он объективно оберегал страну от ее слияния с отпавшим Западом. Кстати, такое выражение, как «железный занавес», принадлежит Василию Васильевичу Розанову. Интересно вообще, что многие выражения конца 40-х годов, которые появлялись у нас в стране, принадлежали Розанову и Константину Леонтьеву, в частности известное выражение «безродные космополиты». Это очень важно. Это свидетельствует о том, что на сокровенном уровне уже в конце 40-х годов уже произошел отход от коммунизма и начался тайный процесс преображения Советского Союза в империю. Но этот процесс был прерван, вы знаете, и он был прерван фактическим восстановлением коммунистической идеологии на ХХ съезде…
- Это Никита Сергеевич Хрущев?
В.К. Да, разумеется, он.
- Еще очень много непонятного в этой фигуре, наверное. Можно было бы поговорить. Но не теперь.
- Да, это отдельная тема. Но достаточно сказать, что в свое время он начинал как троцкист. Потом был «палачом Украины». И прославился в 60-е годы гонениями на Церковь. При частичной либерализации в отношении светской культуры, что никоим образом не противоречит революционной идеологии, он, тем не менее, обрушил весь свой коммунистический гнев на Православную Церковь. И, конечно, здесь в ХХ веке, очень много в этом отношении загадок: кто и какие силы стояли за ним. Ну и именно возврат к революционной идеологии и предопределил в конечном итоге и конец Советского Союза, потому что Советский Союз распался именно из-за того, что государство, имперское по своей структуре, но в то же время исповедовало антиимперскую, революционную, просвещенческую, иллюминатскую – как угодно можно называть – идеологию.
- Владимир Игоревич, вернемся все-таки к тому, что вы интересно сказали в холле Народного радио о последних днях Иосифа Виссарионовича. Есть свидетельства о том, что он якобы интересовался поставлением на престол.
- Вы знаете, такие свидетельства действительно есть, они найдены. Их опубликовал известный историк-исследователь «царского дела» Сергей Фомин в книге «Стражи Дома Господня», которая вышла 2 или 3 года назад. В ней специальная статья была, где действительно, ссылаясь на петербургского – тогда еще ленинградского – митрополита Антония (Мельникова) Сергей Владимирович приводит сведения о том, что перед смертью Сталин действительно вызывал к себе Святейшего Патриарха Алексия I и задавал ему вопрос о том, существует ли в Православной Церкви чин тайного венчания на Царство. Что имелось в виду – Сергей Фомин прямо говорит, что он этого не знает и до конца понять этого не может. Совершенно очевидно, что человек, уже заглядывающий по ту сторону, вряд ли стал бы испрашивать этого для себя. Речь идет, по-видимому, о чем-то или ком-то другом. По крайней мере, это относится к числу исторических тайн. И, безусловно, я думаю, до тех пор, пока мы не обретем достаточного количества проверенных фактов, мы не можем строить никаких догадок по этому поводу – ни положительных, ни отрицательных, ни просто догадок, к которым склонно прибегать любопытствующее сознание.
- Есть вот такое рассуждение о том, что добрый Царь Николай Александрович ушел от нас, и о нем жалеют как-то меньше, чем об Иосифе Виссарионовиче, тяга к которому в последнее время приобретает даже какой-то повальный характер. О нем вспоминают, и часто очень с каким-то таким положительным большим знаком. Выходит так, что люди больше любят секиру, плеть, чем доброе христианское сердце. То есть, им нужен кто-то, кто обязательно их держал бы в узде, в строгости. Почему народная любовь – не знаю, может быть, это мое личное наблюдение – проявляется больше к тирану, нежели к милующим? Во всяком случае, в России.
- Потому что полноценное церковное сознание у нас утрачено уже в XVII веке. Оно утрачено вместе с расколом. Потому что полноценное церковное сознание у нас оказалось разделено. Те, кто сохранял его, оказались без законного священнического и епископского преемства. А те, кто сохранил законное епископское и священническое преемство, утратили полноценное церковное сознание. Отсюда фактически католическое мировоззрение в конце XVII века внутри Патриаршей Церкви, которое вынудило Петра к упразднению Патриаршества, что породило противоположный уклон – протестантский, и на протяжении XVIII и ХIХ столетий официальное церковное сознание в России металось между католицизмом и протестантизмом. Я не говорю о народном Православии, я не говорю о святых, я не говорю о возрождении исихастской традиции, начиная с преподобного Паисия Величковского и перешедшую затем к Оптинским старцам, я не говорю, безусловно, о преподобном Серафиме Саровском. То есть, я не говорю о глубинах церковной жизни, но я говорю об официальном церковном сознании. Официальное церковное сознание порчено с середины XVII века. В этом ответ на тот вопрос, который вы мне задали.
- Скажите пожалуйста, Владимир Игоревич. У нас нет Государя и нет Романовых и по всей вероятности об этом говорить уже, наверное, и не приходится о том, чтобы кто-то якобы из рода Романовых мог бы опять претендовать на верховную власть в России. Но вместе с тем, что такое монархическое сознание? Возможно ли оно в этих условиях? И насколько оно важно в человеке? Насколько важно это в себе осознать и воспитывать?
- Я бы разделил ваш вопрос на несколько частей. Прежде всего, вы совершенно правильно сказали о якобы Романовых, о псевдо-Романовых и так далее, не будем сейчас уточнять, но совершенно очевидно, что, конечно, никто из ныне здравствующих наследников Дома Романовых не может быть легитимным Русским Царем. Но мы знаем, что русскими святыми и старцами было предсказано явление Последнего Царя – причем, Царя-Победителя – который будет явлен накануне самых последних времен и который, как они предсказывали, будет страшен самому антихристу. Но гадать о том, кто это, может быть, не только не полезно, но и в каком-то смысле вредно. Стоит начать гадать, как враждебные силы немедленно сделают всё для того, чтобы этого не произошло: или извратить, или исказить, или вывернуть всё это наизнанку, или высмеять. Но мы в сердце своем эту веру, эту надежду, это упование, безусловно, несем. Поэтому на самом деле возрождение монархического сознания в обществе это не только не последнее, это первое дело. И, безусловно, это, прежде всего, возрождение общества как единого целого, не разрываемого по политическим или идеологическим признакам. Нет ничего более враждебного монархическому сознанию, чем слово «партия». До тех пор, пока у нас сохраняется разделение общества по партийному признаку – консерваторов, либералов, социалистов, коммунистов, кого угодно – до тех пор, конечно, ни о чем речи быть не может. При этом надо сказать, что отсутствие разделения общества по партийному признаку вовсе не означает отсутствия такой вещи, как свобода слова или свобода выражения. Свобода слова и свобода выражения, безусловно, должны существовать. Но они должны существовать, прежде всего, как способ решения общественных проблем, а не как самоцель.
- А какой же образ? Какая-то западная модель, о которой мы говорим?
- Вы знаете, образ нам явлен.
- Какой?
- Это сословно-представительная монархия с Земским собором. Образ Московской Руси.
- Но если нет монархии, то какой-то местоблюститель может ли совмещать свою власть с таким, как вы говорите, земским собранием?
- В принципе, да. Речь идет о том, образе, который был явлен в Московской Руси. Совершенно понятно, что это не должно принимать никаких опереточных форм – дьяков, подъячих и прочих подобных вещей. Но речь идет о представительстве по профессиональному, как мы говорим сегодня – сословному, как говорили тогда – и территориальному признакам, о воссоздании представительства не от идеологий, а от профессий, от социальных групп, от классов, от тех или иных социальных страт, каждая из которых, безусловно, должна иметь все возможности для того, чтобы высказываться о своих нуждах, а верховная власть – соответственно, эти нужды учитывать. При этом мы должны постепенно идти к тому, чтобы было воссоздано такое явление, как законосовещание, то есть, не парламент принимает законы, а некий представительный орган работает над ними, создает их, но сами законы принимаются уже непосредственно верховной властью. Иными словами, принцип разделения властей должен уйти в прошлое. Разумеется, речь не идет о механическом копировании Московской Руси. Это и невозможно. Это и не нужно. Речь идет о том, чтобы с использованием всех современных технологий, средств, всего того, что мы имеем, прийти к единому обществу, внутри которого, тем не менее, существуют определенные взгляды и интересы, которые должны быть услышаны верховной властью. Это постепенный, конечно, процесс.
- Владимир Игоревич, простите, я увлеклась нашей беседой и хочу привлечь слушателей. Пожалуйста, звоните нам и принимайте участие в беседе, если вам этого захочется. Вот еще, монархическое сознание, вы говорили с точки зрения такого общего, государственного значения. А как обычному обывателю, человеку мирскому тоже в себе, внутри, зажечь или собрать это сознание, воспитать или ухватиться? Вот что это такое? Может ли это быть для человека образ семьи, который показал нам Государь, уведя всех с собою? Впрочем, нам позвонили, и, может быть, вы потом ответите на вопрос. А сейчас послушаем звонок.
Реплика слушательницы: Сталин принял нашу страну в лаптях, а привел к атомной бомбе. Я вообще не понимаю всей этой идеализации Николая II. Вспомните хотя бы 9 января. Народ жил очень бедно, в нищете.
И.О. Это советская версия истории. А мои дед и бабка жили очень хорошо. А когда пришло раскулачивание, то моих бабку и деда девяноста с лишним лет вытащили из избы на улицу в мороз, а дом растащили по бревнам. Они простудились и умерли. В истории все было. И сейчас для того, чтобы нам понять и углубиться в историю, надо быть – ну как вам сказать – немного шире, добрее, что ли. Это же не с моей точки зрения, не от печки я сужу об истории. История это то, что творится свыше. Недаром ведь Державная икона Божией Матери явилась тут же, в то же момент, как случилось отречение. Значит, наша держава не исчезла, не пропала. Вы не думайте, что все только в руках человеческих. Больше все в руках Божиих. Простите меня, что я так, вдруг. Вы ответьте на вопрос, пожалуйста.
- Я с удовольствием отвечу на вопрос. Более того, я считаю, что он в значительной степени правомерен. Но я разделил бы вопрос на две части. Мне кажется, в этом есть и ответ. В отношении атомной бомбы я абсолютно согласен. Что же касается «лапотного существования», то это, к сожалению, миф коммунистической пропаганды, в том числе в большой степени хрущевской, потому что в конце 40-х годов и в последние годы правления Сталина коммунистическая пропаганда в стране практически прекратилась и подобные речи не звучали вообще. Поэтому я категорически не согласен с вашей точкой зрения о «лапотном существованием», тем более, что Россия при Государе Николае Александровиче – в начале ХХ века – выходила на второе место в мире по индустриальному развитию, становилась второй индустриальной державой. То есть, то, что потом, запоздало, возник двухполярный мир в лице Соединенных Штатов и Советского Союза, уже складывалось в начале ХХ века. И в тех условиях, когда Соединенные Штаты еще не пережили великой депрессии а затем реформ Рузвельта, неизвестно, что бы было с Соединенными Штатами. Неизвестно, как бы вообще сложилась вся мировая ситуация. Именно поэтому Россию нужно было завалить. И завалили ее с помощью Первой мировой войны, через провоцирование столкновения между Россией и Германией. Как затем, между прочим, опять-таки англо-американские силы спровоцировали войну между Россией и Германией в 40-е годы. Потому что Россия и Германия это две континентальные державы, которые призваны к сотрудничеству и взаимодействию.
- И я бы не стала уничижительно говорить о лаптях. Это очень экологически полезная обувь, кстати, нам бы не мешало иной раз их и носить. Это здоровее.
- Это само собой. Но вы знаете, лапти и атомная бомба никак друг другу не противоречат.
- Но вот нам еще позвонили. Пожалуйста, мы слушаем.
Слушатель: Тем, кто не понимает сущность монархии, я бы посоветовал прочитать книги Льва Тихомирова.
- Совершенно верно. Абсолютно с вами согласен.
Слушатель: Православное сознание было разрушено в годы коммунистического правления.
- К сожалению, не только в годы коммунистического правления, но и в годы так называемого синодального пленения – а синодальное пленение тоже было в определенном смысле закономерно. Поэтому трагическую историю крушения православного сознания в нашей стране следует вести со времен церковного раскола XVII века. Поэтому до тех пор, пока не будет восстановлено единство – возможно, при сохранении различия обрядов – но, тем не менее, единства между Русской Православной Церковью и Старообрядчеством, до тех пор о полноценном православном сознании мы говорить не можем. Конечно, объединение с зарубежной Церковью это хорошо, но это ведь не великий раскол, это раскол малый, который в значительной степени был вызван политическими соображениями, и в общем-то после восстановления единства с зарубежной Церковью мы просто вернулись к тому положению Церкви, которое было в феврале 1917 года, поэтому мы на самом деле не так уж и далеко подвинулись. Хотя это, конечно, замечательно, что теперь мы можем причащаться от одной чаши, но это раскол по политическим причинам. Основной причиной раскола была советская власть. Советской власти не стало – и причина ушла. Однако ситуация тревожна, именно потому, что все вернулось к тому, что было в феврале. А февраль – очень тревожное время. И вы прекрасно понимаете, что когда я говорю, что мы вернулись к ситуации февраля, это означает, что мы стоим, возможно, перед очень серьезными политическими потрясениями. И, наверное, отвечая на ваш вопрос, я бы сказал, что мы должны совершить великое возвращение ко временам нашей дораскольной полноты, ко временам XV, XVI, начала XVII веков. И не случайно я ведь говорил об этом в государственном плане. А теперь повторю в плане церковном. Это вовсе не означает, что мы должны жестко копировать те формы, которые были. Речь идет о возвращении архетипов, внутренних смыслов, которые могут внешне не обязательно проявляться в тех исторически ограниченных формах, которые были тогда, тем более что тогда это дано было только как образ. И у Московской Руси было очень много серьезных недостатков, прежде всего, это, конечно, техническая отсталость, которая эти образы не позволила претворить в жизнь. Ну а затем наступил раскол и вообще все посыпалось. И в данном случае, кстати говоря, вновь всплывает вопрос о духовном наследии последнего нашего Государя Николая Александровича: даже в официальных отчетах о его так называемом отречении – вынужденном отречении – хотя все это, возможно, на 80% подделано, потому что вопрос отречения это отдельная тема, сейчас существуют исторические доказательства того, что вообще никакого отречения не было, – но даже в официальных отчетах об отречении говорится, что первым вопросом, который задал Государь Гучкову, Шульгину и генералу Рузскому, был вопрос «А что скажут старообрядцы?» То есть, вы знаете, интересно – это означает, что Государь об этом думал прежде всего. Эта мысль была у него первой. Я очень хочу обратить на это внимание.
Слушательница: Сейчас вышла очень хорошая книга Мультатули о Царской Семье. Там много рассказывается и о 9 января.
- Да, замечательная совершенно книга. Вы знаете, 9 января было построено по системе провокаций, примерно по той же, по какой сейчас разрабатываются так называемые «оранжевые технологии». Это было специально подстроено в тот день, когда Государя не было в столице, и в общем, конечно, полицейское начальство было напрямую связано с революционерами и все это было повязано одной цепью. Это те же самые технологии, которыми пользуются сегодня. На самом деле, ничего не изменилось.
И.О: И еще один вопрос. Вероятно, он требует отдельного обсуждения. Это предательство в России, когда вдруг свои же – не сознавая, а, может быть, и сознавая – но предают. Это особая тема. Помните одни из последних слов Государя: «Всюду ложь, предательство, измена». Как бы нам не быть иудами? Как бы нам самим в себе воспитать это монархическое сознание? Вы говорили в холле, что все-таки семья дает такой образ, дает такую возможность. Потому что это образ любви. Родители любят своих детей, и супруги любят друг друга. Это и есть такой образ. Что значит семья для нас, русских людей?
- Очень много затертых слов по этому поводу сказано, не хотелось бы впадать здесь в какое-то морализирование. Но вы же помните слова преподобного Сергия Радонежского: «Да воззрением на Пресвятую Троицу упразднится ненавистная рознь века сего». Так вот, если, конечно, можно перефразировать слова преподобного, то, выстраивая некий образ, можно было бы сказать так: «Да воззрением на Царскую Семью упразднится рознь в русских семьях».
- Владимир Игоревич, я вот года два назад была в Ялте – у Чехова в гостях, была и в Ливадии, и у меня возникло такое чувство, что и Государь, и Антон Павлович Чехов жили практически в одном месте. И вот недавно перечитывая пьесы, я вдруг ощутила, что те лучшие черты, которые есть у чеховских героев, они каким-то образом накладываются и на Государя, и на Царскую Семью. И вот чтобы понять тот аромат, ту атмосферу, которая окружала тех людей… Так ли это или это мое эмоциональное впечатление? Но я как будто бы увидела это, и мне показалось, что они вполне могли бы встретиться и очень друг друга глубоко понять.
- Вы знаете, они могли бы встретиться и они говорили бы, безусловно, на одном языке. Но, наверное, они не могли бы друг друга по-настоящему понять.
- Почему?
- Потому что русская интеллигенция не только была расцерковлена, но воспринимала власть как нечто изначально для себя в лучшем случае чуждое, а как правило – враждебное. И это относится абсолютно ко всем представителям русской интеллигенции. Это некое особое явление. Было бы общим местом ссылаться на такие источники, как сборник «Вехи», тоже несущий на себе эти интеллигентские черты. Я бы все-таки сказал, что мы в известном смысле завышаем значение литературы XIX века, в особенности тех фигур, которые оказались приемлемы и для коммунистов, и для либералов. Все-таки вся эта литература основана на культивировании отчуждения не только от Церкви, но и от бремени власти. И в данном случае Антон Павлович Чехов не является исключением. Его герои – пускай они не столь грубы, как какие-нибудь тургеневские нигилисты – но, тем не менее, они по существу мало от них отличаются.
- Но он как бы предвидел распад, уход всех этих героев. Вы помните «Вишневый сад» – ведь все они уходят. Он по-своему пророк. Он ведь предрек на самом деле то, что потом произошло, – революцию. Я так думаю. Мне жалко Антона Павловича отдавать вот так… Я его люблю.
- Его не надо никому отдавать. Мы все его любим.
- Мы с вами говорили, что Николай Александрович обладал глубочайшим религиозным сознанием.
- А чеховские герои практически безрелигиозны – не в том плане, что они не церковны. Для них мир все-таки пребывает в одном измерении. Это измерение того, что у нас непосредственно перед глазами. Они это очень тонко видят. Они умеют разглядеть такие детали, которых мы не видим. Но при этом они видят только то, что перед глазами. Я совершенно не говорю о том, что они, ну, например, не соблюдали посты, – кстати, они их, может быть, и соблюдали – я говорю совершенно о другом, о том, что они не видели того, что мир имеет не одно, а очень много измерений.
- Вы знаете, к сожалению, у нас время кончается. Эту дискуссию мы могли бы продолжить, я прошу дорогих слушателей, может быть, написать нам, чтобы мы с Владимиром Игоревичем продолжили общение в таком эпистолярном виде. А теперь, дорогой Владимир Игоревич, огромное вам спасибо за то, что вы пришли в студию, что вы приняли участие в этой передаче, для нас очень важной. Сегодня в программе «Русское слово» вы слышали историка Владимира Игоревича Карпца. До новых встреч. Вела программу инокиня Ольга Гобзева. Режиссер Ирина Ревенко. Спасибо.
Статьи
