8/21. Преп. отца нашего и исповедника Феофилакта, епископа Никомидийского (842-845). 

Будучи в сане епископа, строил храмы, странноприимницы и больницы, помогал всем бедным и несчастным, прислуживал больным и прокаженным и собственными руками омывал их раны. Во время иконоборческих смут был сослан в заточение. Претерпевая «многие скорби и долговременное заточение», исповедник томился до самой кончины.

Иконы Божией Матери «Знамение» Курской (1898). 

Злоумышленники, желая подорвать народную веру, истекающую от Чудотворного образа, решили его уничтожить. Во время всенощного бдения в Знаменском соборе они незаметно положили к подножию иконы Богоматери страшной силы заряд с часовым механизмом. Во втором часу ночи раздался ужасный взрыв, так что дрогнули все стены монастыря. Испуганная монастырская братия тотчас поспешила в собор к своей святыне. Когда они вошли в собор, то пред ними предстала ужасная картина разрушения. Силою взрыва была разорвана на куски чугунная позолоченная сень над иконой; тяжелое мраморное подножие из нескольких массивных ступеней сдвинуто со своего места и разбито на несколько частей; находившийся пред иконою большой массивный подсвечник далеко отброшен в сторону. Находившаяся близ иконы окованная железом дверь была вся изломана и выперта наружу, причем попорчена была самая стена, давшая трещину. Все стекла в соборе и даже в верхнем куполе были разбиты. Но среди всего этого всеобщего разрушения Святой Образ чудесным образом остался целым и невредимым. Даже стекло в киоте осталось целым. В день покушения на Всероссийскую святыню философ В. С. Соловьев написал стихотворение «Знамение»:

Пусть пало все кругом, - одно не дрогнет знамя,
И щит не двинется с разрушенной стены.

Арест Царя-Мученика в поезде в Могилеве и Императрицы с Наследником и Великими Княжнами в Царском селе (1917). 

Из дневника Государя: «Последний день в Могилеве. В 10 1/4 ч. подписал прощальный приказ по армиям. В 10 1/2 пошел в дом дежурства, где простился со всеми чинами штаба и управлений. Дома прощался с офицерами и казаками Конвоя и Сводного полка - сердце у меня чуть не разорвалось! В 12 час приехал к Мама в вагон [...] Простился с ней [...] В 4.45 уехал из Могилева, трогательная толпа людей провожала. [...] Тяжело, больно и тоскливо».
Из дневника Государыни: «Комендант Корнилов объявил, что мы в заключении... С настоящего момента мы считаемся пленниками... не можем видеть никого из внешнего мiра. Жгла письма...»