ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

ЦАРЕВИЧА ИВАНА ИВАНОВИЧА[1]

Царевич Иван Иванович, сын Царя Ивана IV, подобно отцу обладал склонностью к книжным занятиям и занимает свое место в ряду литературных деятелей XVI века: ему принадлежит переделка жития Антония Сийского, раньше составленного монахом Ионою.

Преподобный Антоний, в мiре Андрей, родился в 1478 г. от благочестивых родителей, живущих в веси Киехта в Двинской области и «земледелие творящих». Семи лет он был отдан «учителю благоискусну и хитру»  в «училище книжное», где и учился с большим успехом. Сверх того родители обучали его «иконному писанию». Когда Андрею было 25 лет, он лишился родителей. После этого он отправился в Новгород и в течение пяти лет работал у некоего боярина. Здесь он женился, но уже через год потерял жену. С этого времени Андрей начинает размышлять все чаще и чаще о тленности всего земного и стремиться к иноческому житию, и действительно, вскоре после смерти своего господина он покинул мiр и в Спасо-Преображенском монастыре в Пахомиевой пустыни (на берегу реки Кеми) постригся под именем Антония, а через год по желанию братии был рукоположен во священники. Но монастырская жизнь не удовлетворяла юного Антония, и он с благословения Пахомия удалился, сопровождаемый иноками Александром и Иоакимом, в пустынные места, на север, по реке Онеге. Они дошли до реки Емцы и, поселившись здесь, основали монастырь, куда пришли еще четыре инока. И вот начинается пустынническая жизнь Антония, полная бедствий и лишений. Вскоре на него восстали жители окрестных сел и заставили Преподобного искать нового убежища, которое он и нашел дальше на север, на реке Сии. И тут не прекращаются разные бедствия: то Антоний с братией страдают от недостатка пищи, то им угрожают нападением разбойники, то пожар истребляет только что построенную церковь. Но ничто не в состоянии ослабить ревность Преподобного, и его трудами новосозданная обитель крепнет и расширяется. Когда число братии умножилось, преподобный Антоний был избран игуменом, но это избрание не помешало ему вести по-прежнему строго воздержанный и труженический образ жизни, посвящать свои силы на служение прочей братии. Между тем слух о Преподобном распространился повсюду, и многие страждущие приходили в обитель, чтоб найти себе облегчение от недугов с помощью чудодейственной молитвы Антония. Известность эта тяготила Антония: он боялся, чтобы, будучи славим «от земных», он не «погрешил небесная». Поэтому, поставив на свое место игуменом Феогноста, сам Антоний в сопровождении одного инока тайно ушел на озеро Дудницу и поселился на острове, весьма удобном для пустынножительства. Но место это было все же близко к монастырю (на расстоянии трех поприщ), и многие приходили к Преподобному и нарушали его безмолвие. Тогда он отправился дальше на озеро Падун (на расстоянии пяти поприщ от озера Дудницы). Два года прожил здесь Антоний в уединении. Когда же Феогност оставил игуменство, то Антоний, уступая настоятельным просьбам братии быть их пастырем и наставником, опять вернулся в обитель и оставался в ней до кончины (7-го декабря 1557 г.).

Вскоре же после смерти Преподобного начинаются попытки составить его житие. В редакции Ионы в числе посмертных чудес находим чудо «о явлении Святаго от священноинок некоему»[2]. Здесь рассказывается, как некий инок, задумавший написать житие Антония, был укоряем братиею, которая говорила: «Прежде сего никто же дерзну писати, а сей убо пишет и жития святых составляет». Тогда инок начал думать о прекращении своего труда, но был укреплен в своем намерении явившимся во сне Антонием. Житие это осталось неизвестным[3].

Далее в качестве биографа преподобного Антотия выступает инок Сийской обители Иона. Сведения о происхождениии этого труда, представляющего первую редакцию жизнеописания Антония, мы находим в записи к житию (лист 145 об.). Уже много лет прошло со дня смерти Преподобного, говорит Иона, и никто еще не написал жития его. Между тем все меньше оставалось его учеников, «достоверно помнящих добродетели» своего учителя, все незначительнее делалось число «памятухов». И вот игумен Питирим с братиею Сийской обители обратился к Ионе, который, уступая их желанию, из многого того, что слышал о Преподобном от достоверных свидетелей, немногое сообщает, дабы не были позабыты труды его. Питирим с братиею и были теми «памятухами», которые сообщали Ионе разные нужные сведения: «Еже бо они о блаженнем поведоваху ми; овии род его и воспитание и от юныа версты пребывание; овии же святаго сего отца о прихождении его в Пахомиеву пустыню, и о начальном и безпрекословном его послушании, и премногом смирении Святаго; инии же поведаша ми, како прииде на место святое сие, и о общежительном пребывании его, и о многотрудном его, и нераскаянном его, и вышеестественном терпении, како пребываше Блаженный во отходных пустынях, еже есть во скитех, вышечеловекоестественным житием, сиречь ангельским, питаяся тамо былиами саморастущими, а иного ничесо же вкушая, или из обители приемля; а инии сказаша ми о его честнем и о его святем преставлении подробну и истинно, еже тамо бывшии и видевшии неблазненно. Аз же сиа слышах и во едино собрах, писанию предах» (листы 147 об. и 148). Действительно, в тексте жития Иона не раз делает указание, что сообщенный факт слышал он от очевидца или от лица причастного[4].

Из этой же записи к житию узнаем, что оно было составлено Ионою на 21-й год по преставлении Святого, в 1578 году, в царствование Царя Ивана Васильевича, в святительство Антония, Митрополита всея Руси, по благословению Варлаама, епископа Вологодского и Великопермского.

Кроме жития, Иона по приказанию архиепископа Новгородского Александра и по побуждению настоятеля обители Питирима и всей братии написал еще похвальное слово Антонию.

Иона с большим тщанием выполнил свою задачу[5]. Мы видели уже, как старательно он собирал от очевидцев сведения об обстоятельствах жизни Преподобного. Его простой безхитростный рассказ дает нам немало интересных исторических данных. Жизнь Антония представлена обстоятельно от дней его детства до самой кончины. Там, где передаются речи Преподобного, рассказ дышит неподдельным чувством, порою полон лирического одушевления. Правда, Иона не везде самостоятелен: г. Яхонтов[6] не раз указывает при разборе труда Ионы параллельные места в других более ранних литературных произведениях; но один ли только Иона из наших агиографов повинен в этом?

В нашу задачу не входит подробное рассмотрение труда Ионы. Скажем лишь несколько слов о предисловии. Эта часть жития подверглась наибольшей переделке в редакции Царевича, так что из рассмотрения предисловий в обеих редакциях можем мы лучше всего увидеть разницу литературных приемов обоих авторов. Начинает Иона с указания важности агиографических занятий: «О неже великих святых мужей добродетели писати, преподобно есть и благо. Елици благопотребни Богови явишася; елици мiра и сущих в нем отвергшеся, и суетную прелесть и вся соблазны мiра сего отразивше и ни во что же вменивше и яко уметы вся поправше по апостолу Царства ради Небеснаго, и на невидимыя враги крепко и мужественно подвизашеся и безвести сотворивше. Елици духом живше и духови приложишася и святое житие стяжавше; в них же Святый Дух вселися и действова в них; о них же убо глаголано есть; их же житию Ангели удивишася; их же не бе достоин весь мiр; их же нога ста на правоте; о сих же глас есть: в пустынях скитающеся и се мы оставихом вся и во след тебе идохом и паки: в вертепах и пропастех земных крыющеся, наготою, гладом, и мразом и варом дневным и зноем измождавше плоти своя вечных ради благ» (листы 2 об. и 3) и т. д. Далее предисловие идет по готовой формуле. Автор говорит братии, понуждающей его написать житие Преподобного, что «превыше нашея силы дело сие обретается, и несть меры нашея таковому делу касатися, зане разума нищетою содержимь есмь и от убогаго дома ума моего ничесо же имею пищи подобны вашего отечества вам предложити трапезу ангельскиа сладости пищей полну сущу. Но праведно убо есть мне убогому далече негде отбегнути такового дела и в темне месте сокрытися, и совестию своею осудитися, и персты своя на устне свои положити, свои недостатки укорити, и себе окляти, и сице разсудив себе, таковых не касатися» (лист 5). Но все-таки Иона повинуется желанию братии, «понеже преслушаниа смерти бояся, иже отеческаго заповеданиа преслушавшим обыче бывати, и лениваго раба запрещениа, иже прият от господина талант в земли сокрыв». Иона только просит братию монастыря помолиться, чтобы Бог даровал ему «разум благосмышления». Далее Иона указывает источник своего труда, именно свидетельства очевидцев жизни Антония. Здесь мы имеем нечто близкое тому, что помещено в записи к житию. Затем идет рассуждение на тему, что жития святых пишутся не для славы святых, «не требуют бо святии тленныя славы, но небесныя ищут», а для пользы читателей. Оканчивает Иона предисловие повторением того, что он недостоин составлять житие Преподобного, что он берется за это, лишь призвавши на помощь преподобного Антония и полагаясь на молитвы братии.

При всем своем старании Иона не угодил знатокам книжного искусства. В XVI веке составителю жития, чтобы удовлетворить читателя, уже недостаточно было только изложить факты жизни святого. В это время на первом плане стояли церковно-ораторские элементы жития. Ценным прибавлением считается красноречивое предисловие. Если мы проследим, как наши агиографы XV-XVII веков относились к так называемым первичным редакциям, то нам будет ясно, какие требования начинают предъявляться составителям житий. Инок Досифей в конце XV или начале XVI века, писавший житие Зосимы и Савватия, говорит следующее о житии Савватия, виденном им у инока Германа: «Сия вся повеле Герман клириком писати; яко же Герман сказоваше им простою речию, тако они писали, не украшающе речи, но точию памяти ради писана жития блаженных отец Зосимы и Савватия». Но оказалось, что и Досифей не в состоянии был дать удовлетворительное по понятиям того времени произведение. Он сам говорит, что из братии «овии любяще писанная мною, инии глумяще с написанных и в смех полагаху». В самых полных списках жизнеописания Зосимы и Савватия находим предисловие третьего списателя[7]. Здесь между прочим говорится, что «Досифей написа потонку и неухищренно и яко же бы возможно тамо живущим человеком глаголати и прочитати, понеже убо тамо пребывающие человецы близь моря и округ острова того мало сведущие российскаго языка близь живущие Ижера, Чудь, Лопь, вдалее же Каяне и Мурмане и инии мнози языцы. Мнози бо от тех прихождаху во обитель преподобных Зосимы и Савватиа и постризающе власы глав своих бываху мниси. Того убо ради Досифей неухищренно ниже добрословесием писаше». В конце XVI или в начале XVII века была составлена первичная редакция жизнеописания преподобных Иоанна и Логгина Яренских. Пресвитер Сергий, написавший в XVII веке «Сказание о чудесех» Преподобных, говорит: «Сих святых повести о чудесех обретох на хартиях написана невеждами простою беседою не презрех же сие не украшено оставити»[8]. Сами составители житий (и житий витиеватых) ожидали встретить строгих читателей и заранее просили о снисхождении, говоря «понеже извития словесем не вем, ни решения притчам навыкох, ни у философов учихся, грамотикия же и риторикия никогда же прочитах»[9]. Мы приводили примеры критического отношения к первичным житиям. Конечно, труд Ионы не может быть причислен по своему литературному стилю к числу первичных житий, но и он все-таки, как уже мы сказали, не удовлетворял требованиям знатоков и, быть может, потому, что они не находили здесь «извития словесем».

В 1579 году прибыл в Москву игумен Сийского монастыря Питирим в сопровождении уже упомянутого первого списателя жития инока Филофея. Явились они с целью просить о признании Антония святым. Празднование было установлено. Тогда Митрополит Антоний, Питирим, Филофей и архиепископ Новгородский Александр стали уговаривать Царевича Ивана Ивановича сложить канон в честь Преподобного. Очевидно, что Царевич был в это время известен как мастер литературного дела. Царевич согласился, но не ограничился только составлением канона, а, находя, что труд Ионы «в лехкости» написан, «в другоред преписал житие» Антония. Вот, что сообщает сам Царевич в особой записи о своей работе:

«И образ его изыскав от тех самовидцов и неложных свидетелей: и еже слышах у отца моего о подобии лица его и возраста и от велмож, знаем бяше был Преподобный всеми, яко часто прихожаше во град богоспасающий и царствующий град Москву; и от тех от всех испытно испытав, и напечат[лет]ь повелех подобие воображениа, а сам канон изложи от житиа его, елико вразуми мя Бог, и в разум мой прииде. Потом начах писати и житие Преподобнаго, имех убо от тех преподобных принесено ко мне списание о житии его и зело убо суще в лехкости написано. Аз же понуждаемь бысть от предиреченнаго Александра, еже написати похвалу святому, в житии елико вразумех, толико и написах, еще же и поведа ми последи списания сего, яже содеюшася ново, у гроба преподобнаго отца Антония» (листы 389 об.-390).

Труд Царевича распадается на две части. Одна часть вполне самостоятельна. Сюда принадлежат заново составленное предисловие; далее, статья, помещенная в редакции Царевича после похвального слова под заглавием: «Восписание и сказание предписанное. О похвале святаго»; наконец, служба преподобному Антонию. Вторую часть составляет переделка жития, чудес и похвального слова, написанных Ионою.

Остановимся сначала на этой второй, редакторской стороне писательства Царевича. В общем, можно сказать, Царевич не подвергал труд Ионы значительным переделкам. Да что он мог и сделать, не нарушив историческую верность, когда на каждом шагу встречал у Ионы или рассказ очевидца, или описание местности, или воспроизведение речей и наставлений Преподобного? Местами (и таких мест достаточно) текст обеих редакций почти совпадает, и разница заключается лишь в небольшом изменении отдельных слов. При значительном сходстве обеих редакций во многих местах, мы однако, после внимательного сличения их, не можем согласиться с мнением проф. Ключевского, что Царевич «написал новое предисловие и сократил два первые рассказа в труде Ионы, а далее дословно повторил последнего»[10]. Редакторство Царевича выразилось шире, чем говорит проф. Ключевский. Прежде всего, Царевич внес весьма значительное количество цитат из Священного Писания в дополнение к тем, которые есть у Ионы (из разных библейских книг, из Лествицы)[11]. Несколько раз Царевич делает церковно-исторические экскурсы, совершенно отсутствующие у Ионы. Приведем примеры:

Андрей, немного не дойдя до Пахомиевой пустыни, уснул. И вот явился ему во сне старец в белых ризах и с крестом в руке, сказал Андрею: «Возьми крест свой, гряди в след мене», - и затем благословил Андрея крестом, прибавив: «Сим побежай лукавые духы». По поводу этого явления Царевич указывает аналогичные случаи в церковной истории: 1) как Константину явился крест «на небесех звездами составлен паче солнечных луч крестообразно»; 2) как Моисей палицею рассек Чермное море и победил Амалика тем, что крестообразно распростер руки; 3) как Арсений, живший во времена Царей «Аркадиа и Ануриа», когда пожелал отойдти в иночество, дважды слышал голос, который повелевал ему без колебаний покинуть мiр; 4) как иноку Досифею явилась в образе жены Богородица и велела молиться и поститься, чтоб избежать мук; 5) как Мария Египетская слышала голос Божией Матери и [6)]как Митрополит Алексий, еще будучи мiрянином, слышал голос незримого существа, предсказавший ему будущее иночество (листы 130 и сл.).

После рассказа о том, как житель села Бросачева, по имени Самуил, увидел неожиданно в пустынной местности Антония, окруженного иноками, у Царевича находим следующую вставку: «Пишет убо и в житии преподобных отец, иже в ските живущих, иже их молитвы яко столпие огнено от земля до небеси стояща. Пишет убо и в житии преподобнаго и богоноснаго отца нашего Александра Свирскаго, новаго чудотворца, егда наиде его Андрей Завалишин, творящу ему ловы и видит елень, псом же гонящим еленя того, и той елень невидим бысть ни псом, ни ловцу их, но наиде стезю яко единому человеку шествующа и обрете Божия человека блаженнаго Александра. Тако и сий обрет блаженнаго Антония» (л. 161).

Иона, рассказывая о переселении Антония на реку Сию, сообщает со слов жителей окрестных сел, что задолго до пришествия святого они слышали звон и церковное пение и видели иноков, прорубающих лес. Царевич в своей редакции напоминает, что нечто подобное находится и в житии Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев: «Егда пришедшу блаженному Савватию на остров Соловецкий и слышит звон в день недельный велий, во вся дни по обычаю и звонящи во вся дни и в нощи, яко же обычай есть в монастырех, и во многих убо житий сих знамение обрящем, яже Богу восхотевшу Своя угодникы прославити» (л. 167).

В главе «О пришествии разбойник» рассказывается, что дьявол внушил Василию, наместнику Новгородского архиепископа, мысль о богатстве Антония, и что Василий отправил на монастырь разбойников для разграбления его. Царевич указывает в Патерике Печерском[12] и в житии Авраамия Ростовского, подобные же случаи, что дьявол ложно сообщает князьям тех мест о мнимом богатстве праведников, и что одному из праведников, Авраамию, пришлось из-за этого много потерпеть (л. 179 и сл.) [13].

Наконец, по поводу приказания Антония по смерти тело его или бросить в дебри на съедение зверям, или повесить на дереве, или же повергнуть в озеро, Царевич приводит еще примеры подобных завещаний из Лествицы и из жития Александра Свирского (л. 268 об. и сл.).

Делает вставки Царевич и для придания рассказу большей картинности и поэтичности. Так, например, после описания жизни Антония в пустыне, разнообразных лишений и борьбы с кознями дьявола, у Царевича находим еще следующие слова: «Яко же бо морскыя волны о камень разбивашеся, тако и вражие коварство все от Преподобнаго истребляшеся; или твердый адамант и жало потребляет, и камень стирает, тако и сий преподобный отец наш Антоний невидимых враг молитвою потребляше и от человек неправедных приносимые приимаше с радостию» (л. 171). Подобное картинное распространение видим также в рассказе о брате Геласие, не успевшем застать преподобного Антония живым. Вот как читается это место в обеих редакциях:

Кое-где Царевич распространяет редакцию Ионы, чтобы резче обрисовать поступки Преподобного и внушить читателю большее к ним уважение. Так у Ионы находим замечание, что Антоний «многажды же и отай братии милостыню нищим даяше, да не ропот будет во братии» (лист 95 об.). В редакции Царевича это место распространено следующим образом: «Многажды же и опотай братии, многыжда убо даяше нищим и ризы своя, яже ношаше, сам же многыжда босыми ногами хождаше, не бяше бо ему имения даяти нищим, но еже сам носяше сие и подаваше им. Неции же от братии его видяще, иже не разумни суще, ругахуся друг ко другу глаголюще, видите ли святого нашего, яко ни ризы, ни сандалиа на ногах имать. Преподобный же отец наш Антоние вся с радостию приемлет, милостыню нищим даяше, даже ропот будет в братии» (листы 219 и 220).

Иногда после изложения известного эпизода Царевич делает вставку для объяснения этого события. Так, например, после рассказа о том, что Андрей прожил пять лет у новгородского боярина и женился в это время, находим у Царевича следующие слова, совершенно отсутствующие у Ионы: «Се же не без Божия веления бысть, но вся быша Божием изволением, Богу тако изволившу, да прежде Блаженный обучився мiрскому пребыванию и яко некоими степеньми от нижних на горняя добродетели взыдет иноческаго жительства, и тако обрящется благопотребен Богу; по повелению же Господа своего и законному браку счетовается. Се же все Божия смотрения дело бысть, восхотевшу Богу блаженнаго отрока в сицевых обучитися» (листы 120 об. и 121).

Сверх подобных примеров, вносящих в обе редакции большие различия, мы находим у Царевича немало изменений, сделанных из-за стилистических соображений. Изменения эти самого разнообразного характера: изложенное растянуто у Ионы - у Царевича выражается более сжато; выкидываются лишние или неподходящие слова; уничтожаются повторения, противоречия, неточности и непоследовательность изложения; наконец, подправляются неверные формы. Отметим еще одну черту редакторской деятельности Царевича, именно взгляд на отношение его труда к труду Ионы. Царевич не ограничился, как уже было показано, тем, что переписал редакцию Ионы. Он внес в нее некоторое число добавлений, исправил многие места (хотя и не все, которые нуждались в исправлении) со стороны стилистики. Но все же он понимал, что текст Ионы играет видную роль в его редакции. Поэтому он сохранил Ионинскую запись к житию с указанием, что оно написано Ионою, сохранил все сведения, относящиеся к Ионе. Только в тех местах, где Иона желал выразить свое смирение, Царевич смягчал слова Ионы. Так из слов Ионы: «Аз убогий священноинок Иона, и грубый, и унылый, и ленивый», - у Царевича оставлено только: «Аз убогий священноинок Иона»; вместо слов Ионы: «От многих малая в повесть списать дерзнувшаго», - у Царевича находим: «От многих малая в повесть списавшаго». Такое же сохранение Царевичем выражений, относящихся к Ионе, видим и в тексте жития и чудес везде, где Иона говорит, что он слышал то или другое от кого-нибудь из «памятухов», эти слова повторяет и Царевич.

Обратимся теперь к тем частям труда Царевича, где он не находился в зависимости от Ионы, и прежде всего рассмотрим предисловие к житию. В начале его находим следующее заглавие:

«Месяца декабря в 7-й день житие и подвизи и мало от части чудес исповедание преподобнаго и богоноснаго отца нашего аввы Антония чудотворца, иже Сийский нарицается по острову, составльшаго пречестную обитель во имя Святыя и Живоначальныя Троица на езере Михаилове в пределех западных. Преписано бысть сие во царство благовернаго и христолюбиваго Царя и Государя Великаго Князя Ивана Васильевича всея Русии Самодержца, и при освященном Антоние Митрополите всея Русии, и при благоверных Царевичех Царевиче Иване и при Царевиче Феодоре Ивановичех, многогрешным Иваном, во второе на первом писатели, колена Августова, от племени варяжскаго, родом Русина, близ восточныя страны, меж предел словеньскых, и варяжскых, и агаряньскых, иже нарицается Русь по реке Русе. Благослови отче» (листы 73 и 74).

Уже с первых строк предисловия, написанного Царевичем, мы видим, что имеем дело с совершенно иными литературными приемами, чем у Ионы. Вот начало предисловия:

1) «Благаго и преблагаго и всеблагаго нашего Бога и Царя добро есть от Бога Божиим угодником начати вся, яже от Него созданная словесная самовластиа саном почетшаго. Овии убо суть Тому друзи, друзи убо Тому есть, еже убо приближившеся Тому всем животом, и всю жизнь суетную мимо текущую и тленную ни во что же вменивше, Единаго Христа возлюбивше, и Того доброте наследницы явишася. Елицы убо Его познаша, толико и Он их возлюби; и обаче аще и живи суть и в берньнем телеси, и сопребывающу в них Пресвятому Духу и действующу, от мiра множайшими частьми умертвишася и множайши удалишася и уединишася от человек воиньствовати и в воиньский сан Царю царствующим и Господу господьствующим причтошася, яко добрии храборницы и крепцыи воини непобедимии, верхи горам постигшеи и кущии потокшеи, верхы верхом постигшеи добродетелей; яко же бо некотории воини добрым и премудрым стратигом тщатся всем разумом и хытростию врага победити своего телеснаго, тако и тии невидимаго врага супостата тмы века князя борящаго нас хытростию Духа Святаго победивше, легкома крылома того сети прешедшу иже на них пропяти. Пишет убо яко некоторым в ногах жылы разгорешася и болша начаша тещы, или некоторый елень запалився серца своего телеснаго жаждею на воду грядет, и Пророк возопии глаголет: им же образом желает елень на источникы водныя, сице желает душа моя к Богу крепкому и жывому. Еленя убо Пророк приложи к мужу праведну, и святу, и преподобну, и беззлобиву. Про таковых убо Апостол глаголет: братие, не дети бывайте умы, но злобою младеньствуйте, умы же совершени бывайте. Елень убо чисто есть и беззлобиво, и на кровь нехотетелно, человеконенавистно, но егда бо воспалится жаждею телесною, тогда грядет на воду и желает: тако и святый духоносный преподобный отец наш Антоние, о нем же нам ныне слово предлежит, запалився огнем божественным, реченно убо есть: внегда возгорится сердце от душа доброты желательныя, тогда умом человек и пленен бывает, ум бо от любви Божии изступает, иже видев дух воцарится, повинувшимся ему вне себя бывает, и не весть яко на земли пребывает, но мнети, яко на небесех пребывает. Таковою убо любовию блаженный отец наш Антоние распалився, вся оставив Христа ради по Пророку реченному: се удалихся, бегая, и водворихся в пустыни, чаях, Бога спасающаго мя от пренемогания и буря забых и бых, яко птица особящаяся на зде» (листы 74-77).

Далее:

2) «И Господь во Святом Своем Евангелии глаголет: не бойся, Мое малое стадо, его же благоизволи Отец Мой дати вам царство; будут убо чресла ваша препоясании истиною и светильницы горяще, и вы подобни человеком, чающе Господа своего; и пишет убо во Апакалипси, яко даны быша некым потири белы, да ся утешат; сииречь, ризы светлыи; таковы суть труди, и подвизи, и пост, и молитва, и чистота душевная и телесная, иже во здешней и суетней, и мимотекущей жизни, акы быстрине речней подобящеся, текуще стень, сень мимогрядущая, сон, мечтание, привидение, прах - здешнее наше житие. Сий святый преподобный отец наш, о нем же нам слово предлежит, и делу яхомся, мечтания вся сия отложь, к сим всем исправления предлежа. Виждь, что убо препоясание, и ризы белы, и светилницы злати горяще; ризы белы менит чистое, и нескверное, и непорочное (житие); яко же ризы белы, тако их житие светящеся, и душа, и телеса их белы, и чисты, и нескверны; и препоясание же при сесцу ангельско, и святительско, и царьско есть; ангельское удержание ярости есть неплотьско, но сердечнеи, тоже и святительско, и царьско; тем же преподобным отцем пояси при сесцу прообразует, убо плоть свою обуздавшее и препоясавшеся воздержанием» (листы 80 и 81).

Мы привели два больших отрывка из обширного рассуждения об угодниках Божиих, соответствующего началу предисловия Ионы. Как здесь, так и там - тема одна и та же, но вместо немногих более или менее простых слов Ионы у Царевича находим значительное распространение той же мысли, сравнения, аллегорические толкования.

В дальнейшем изложении отметим место, где говорится о необходимости отказаться от земных привязанностей и последовать за Христом. Здесь Царевич, выказывая, с одной стороны, хорошее знакомство с Священным Писанием, с другой стороны, является блестящим стилистом. Вот это место: «Господь убо Христос Бог наш, Спас всего мiра, во Святом Своем Евангелии глаголет: аще не отречется кто своего имения, еще же и душа своея, не может быти Мой ученик, иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть: благо бо есть и пакы благо есть, легко убо есть бремя Его; не мнози убо заповеди, еже Господь заповеда нам, и аще совершым по Его святому повелению, не токмо на земли прославит нас, но и на небесех прославит. Богословец глаголет убо, не любите убо мiра и яже суть в мiре, и аще кто мiр любит, враг Божий бывает. Разумееши ли, аще кто мiр любит, враг Божий бывает? Кая благодать в нем бывает? кая к Богу благодарениа, кая к Богу прошениа? и где в тех к Богу молениа, и слезы, и труды? и где услышание от напастей и избавление огненаго горения? и легко бо есть, иже вземше на ся иго Христово и от мiра отлучившеся; есть люто убо и в правду люто, еже упившимся нам самохотением и самолюбием, и отторгнувшимся во след похотем своим и вдавшимся страстем и сластем, и гордящимся и величающымся; и где убо в тех молитва? еже гордость, не имать пребывати ту молитва; где убо в тех сердце сокрушенно? и пророк возопи, глаголя: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, гордым оком и не сытым сердцем сих ненавидех, иже сердцем, яко пардуси, на ближняго и друг на друга; в них же грохотание, и кощуны, и смеяние; где в тех молитва и слезы? где в тех сердечное к Богу восклицание от душа? где в тех, иже приближащих и совокупляющих множеством богатства» (листы 83 об.-85).

Для подтверждения мысли о тленности земного богатства Царевич приводит несколько притч из Евангелия (о богатом и о Лазаре; о богаче, возгордившемся своим богатством; о богатом юноше), из Деяний Апостольских (рассказ об Анании) и также из повести о Варлааме и Иоасафе (эпизод о трех друзьях, причем первым другом является жена и дети, вторым - богатство, а третьим - нищий). Сделав ряд назидательных цитат как из Священного Писания, так и из светской литературы, Царевич пользуется удобным случаем, чтобы в дальнейшем изложении дать несколько наставлений: воздерживаться от злоречия и обмана, не поддаваться гордыне; одним словом, «бегать от греха и всякыя неправды», чтобы сохранить «ту божественную ризу чисту и нескверну, юже прияхом от святого крещения, до исхода живота нашего». Далее говорится, что никто не должен отчаиваться в возможности получить прощение грехов, но надо не позволять страстям возрастать в нашей душе. Все эти наставления изложены с такими же литературными приемами, как и начало предисловия. Так, по поводу совета не предаваться гордыне приведен целый ряд примеров из ветхозаветной и новозаветной историй, показывающих, что гордыня вела всегда к злу. После совета уничтожать страсти в самом начале сообщается эпизод из книги Дорофея, как некий старец заставлял одного из учеников своих вырывать из земли кипарис: небольшой кипарис выдернуть было легко; но чем кипарис был больше, тем труднее становилось исполнить волю старца, так что под конец пришлось прибегнуть к посторонней помощи.

Следующая за этим часть предисловия содержит в себе сведения, относящиеся к самому агиографу и его труду. Здесь почти та же схема, которую мы видели и у Ионы: Царевич благодарит Бога, научившего его написать о преподобном Антоние; просит самого Антония невидимо быть ему «наказателем» при выполнении труда; просит братию молиться за успешное окончание его задачи; говорит, что боялся, отказавшись от работы, уподобиться рабу, скрывшему талант, так как «дела Божия проповедати преславно есть». Далее идут сведения о происхождении жития: о просьбе Питирима и братии; о получении сведений от «самовидцев». Оканчивается предисловие следующим лирическим обращением: «Господи, Господи, вразуми мя оправданием Твоим, Духом Твоим Святым утверди и Духом Владычным укрепи мя. Слава Ти, Господи, и паки рече: слава Ти, слава Тебе многомилостивому, слава Ти милосердому, слава Ти многощедрому, слава Ти человеколюбивому, слава Ти, милосердия пучина бездна. Слава Ти, слава Ти, Господи, Иже укрепи мя немощнаго, и лениваго, и грубаго, и непокориваго, и злаго раба и буево. Ты ми, Господи, устне утверди, и сердце вразуми, и язык мой укрепи. Отселе бо делу ся ях и слово глаголю, да возглаголю о рожении святаго» (л. 114).

После похвалы Преподобному, составленной Ионою и сохраненной Царевичем, в редакции последнего помещается еще одна статья, всецело ему принадлежащая. Она озаглавлена так: «Восписание и сказание предписанное о похвале святого. И зде мало нечто имать к похвале святому. И о преподобных и богоносных отец наших, иже в Российстем острове просиавше. Списано же бысть сие мною же многогрешным Иоанном, Русина родом. Благослови отче» (лист 369 и сл.). Повторив похвалу Святому, написанную Ионою, Царевич имел уже мало материала для нового прославления Антония; поэтому в своей оригинальной статье Царевич прославляет, главным образом, разных Русских святых, в том числе и Антония, и говорит о значении их деятельности. В общем можно сказать, что статья написана слабее предисловия.

Что касается канона, то содержание его состоит отчасти из воспоминаний о событиях жизни Антония и его чудесах, отчасти из риторических обращений к Преподобному и к Божией Матери. Здесь Царевич выказал себя прекрасным стилистом. Приведем для образца одно место: «Что тя нареку, Антоние, херувимли, яко на тебе почил есть Христос; серафимли, яко непрестанно прославил еси Его; ангела тя нареку, яко ангельски пожил еси и плоть свою возненавидел еси; многа твоя чудеса, а больша дарования. Моли спастися душам нашим. Что тя наречем, Антоние, прехвальне на земли, яко безплотен пожил еси и на небеса взыде; точиши исцеления, и твориши чудеса, и отгониши духи лукавыя от человек; многа твоя чудеса, а больша ти дарования. Моли спастися душам нашим. Что тя нареку, Антоние, прехвальне, кладязь неисчерпаемый чудес, море божественнаго дарования, жажду лютую утоляюще и сердце веселяще, тьму лютую от душа отгоняще невидения и просвещаеши вся светом разума; многа твоя чудеса, а больша дарования. Моли спастися душам нашим» (листы 67 об.- 68).

Мы рассмотрели и редакторскую и авторскую деятельность Царевича Ивана Ивановича. Перед нами писатель хорошо начитанный и обладающий несомненным талантом. Церковно-славянским языком, литературным языком древней Руси, владеет он, можно сказать, хорошо. Не менее искусен он и «в плетении словес». Ярче всего дарование Царевича выразилось в каноне и в предисловии, где он был вполне самостоятелен. Если же части, написанные на основании Ионинского материала, слабее оригинальных, то это может объясняться, во-первых, боязнью автора повредить исторической верности рассказа; во-вторых, тем, что Царевич, наследовавший тревожный, увлекающийся характер своего отца, не мог долго сосредоточиться на одном деле. Во всяком случае он началом работы показал, что мог бы он сделать на литературном поприще, если бы преждевременная смерть[15] не прервала его жизни[16].

Николай ТУПИКОВ

[1] Печатается по: Тупиков Н. Литературная деятельность Царевича Ивана Ивановича // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 296. СПб. 1894. Декабрь. С. 358-374.

Николай Михайлович Тупиков (1869 † 1900) - историк русского языка и литературы.

«Реферат, прочитанный в годовом заседании Императорского Общества любителей древней письменности 5-го мая 1894 года. Тексты Жития Антония Сийского еще не изданы. При составлении реферата мы пользовались рукописями Императорской публичной библиотеки из собрания графа Толстого: отд. II, № 344 (редакция Ионы, XVII века) и отд. III, № 31 (редакция Царевича, XVI века; список не отличается особенной исправностью текста)». - Прим. авт.

О Царевиче Иоанне Иоанновиче (28.3.1554 † 19.11.1581) и его трудах см.: Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М. 1871. С. 301-302; Барсуков Н. П. Источники русской агиографии. СПб. 1882. Стб. 51-54; Строев П.М. Библиографический словарь и черновые к нему материалы. Приведен в порядок и издан под ред. А. Ф. Бычкова. СПб. 1882. С. 137; Архиеп. Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы. Изд. 3-е. Кн. 1. СПб. 1884. С. 163-164; Дмитриев Л. А. Иван Иванович // Словарь книжников и книжности древней Руси. Вып. 2. Ч. 1. Л. «Наука». С. 384-386; Рыжова Е.А. «Повесть о Житии Антония Сийского» и северорусская агиография второй половины XVI в. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. СПб. 1993; Рамазанова Н.В. Служба преподобному Антонию Сийскому в певческих рукописях Российской Национальной библиотеки // Монастырские традиции в древнерусском певческом искусстве. СПб. 2000. С. 99-109; Она же. Московское Царство в церковно-певческом искусстве XVI-XVII веков. СПб. 2004. С. 206-221.

Нотированную запись стихиры преп. Антонию на литии см.: Рамазанова Н.В. Московское Царство в церковно-певческом искусстве XVI-XVII веков. С. 417-428.

[2] В редакции Царевича этого чуда нет.

[3]  В редакции Царевича упоминается инок Филофей, который в 1579 г. явился вместе с игуменом Питиримом в Москву, и о котором Царевич говорит следующее: «Его же житие первый списатель свидетельствуя в чудесех блаженнаго Старца».

[4] «Поведа ми бывшее на нем сие чудо» (л. 113); «инок же сеи поведа и мне убогому, сам своими усты, бывшая к нему вся сия от святаго присещениа, аз же писанию предах» (л. 182 об).

[5] Сверх жития Антония Сийского Иона написал еще жития Сергия Нуромского и Варлаама Важского.

[6]  Автор исследования: Жития святых северно-русских подвижников Поморского края, как исторический источник. Казань. 1882.

[7] Оговорка эта приписывается [преп.] Максиму Греку.

[8] Некрасов И. С. Зарождение национальной литературы в северной Руси. Ч. I. С. 35, 44, 45, 57.

[9]  Ключевский В. О. Древнерусские жития святых, как исторический источник. М. 1871. С. 428.

[10] Ключевский В. О. Древнерусские жития святых, как исторический источник. С. 31.

[11] Один раз Царевич ошибся в указании источника цитаты. Слова: чти отца твоего и мать твою и т.д. он называет евангельскими, хотя у Ионы они верно названы пророческими. [Здесь Н.М. Тупиков не совсем корректен. Ср.: Мф. 15, 4; 19, 19; Мр. 7, 10; 10, 19; Лк, 18, 20. - С.Ф.]

[12] Житие Василия и Феодора.

[13] * Собственно говоря, пострадал и Феодор, упоминаемый в Патерике, но этот эпизод из Патерика у Царевича приведен очень неполно и неточно.

[14] Описание морской бури см. еще в житиях Зосимы и Савватия, Иоанна и Логгина Яренских (Некрасов И. Пахомий Серб, писатель XV века. Одесса. 1871. С. 92). Слабую попытку изобразить волнующееся море находим и у Ионы, но в другом месте, именно в одном из посмертных чудес Преподобного. Здесь читаем следующее описание: «Прииде нань буря ветрення велиа, и бысть в мори трус велик зело, и волны на мори яко горы устремляхуся» (и все описание, л. 153).

[15] В одном из трудов известного русского агиографа графа Михаила Владимiровича Толстого (1812†1896) читаем: «В сборниках библиотеки Общества истории и древностей № 39, 40, помещены: а) служба преподобному Антонию Сийскому, "описана Иваном Русином, от рода Варяжска" в лето 7086 (1578); б) "Житие и подвиги аввы Антония чудотворца... переписано бысть многогрешным Иваном во второе по первом писатели"; в) похвальное слово преподобному Антонию того же сочинителя, Царевича Иоанна, написанное в 1580 году. В послесловии Царевич пишет, что при митрополите Антонии Сийский игумен Питирим и ученик преподобного Антония Филофей приходили в Москву просить об установлении празднования преподобному Антонию, и Собор повелел праздновать, и что тогда просили его, Царевича, написать канон преподобному. Далее Царевич называет Филофея первым списателем жития преподобного Антония и об этом жизнеописании замечает: "Зело убо суще в легкости написано". "После канона, - говорит он, - написал я и житие; архиепископ Александр убедил написать и похвальное слово". Царевич упоминает еще, что преподобный Антоний приходил в Москву к родителям его и весьма любил их духовно; особенно любил его мать, т.е. добродетельную Анастасию. Эта-то любовь угодника Божия и заставила Царевича описать жизнь его. Таким образом Царевичем Иоанном сочинены служба и похвальное слово преподобному Антонию. Что касается до Жития, то при сочинении его, имел ли он в виду жизнеописание иеромонаха Ионы 1579 года, он не говорит о том, а пишет, что дополнял краткие записки» (Толстой М.В. История Русской Церкви. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1991. С. 432).

Исследовавшая этот сборник из библиотеки графа Ф.А. Толстого, ныне находящийся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеке в С.-Петербурге (РНБ. О.I.22), Н.В. Рамазанова привела сопровождающие Службу, Житие и Похвальное слово преп. Антонию Сийскому записи:

«Месяца Декабря в 7 день, преподобнаго и Богоноснаго отца нашего Антония новоявленнаго, иже Сийский наричется. Списано бысть сие многогрешным Иваном Русином. родом от племени варяска. Колена Августва Кесаря Римьскаго, в лето 7087 (1579). В Царства благочестиваго и христолюбиваго. Государя Царя и Великого Князя Ивана Васильевича всея Руси. И по благословению Преосвященного Антония митрополита всея Русии, и при благоверных Царевичех Иване и Феодоре Ивановичех».

«Преписано [...] многогрешным Иванном [sic!]. во второе по первом писатели. [...] родом Русина, близ восточныя страны. Меж предел словеньскых и варяжскых и анарянскых. Иже нарицается Русь по реке Русе».

«Сие исповедание известно, еже кым преписано бысть Житие святого отца нашего Антония. Похвалу аз написа после того, тогда вдругоред преписал Житие его».

«Таким образом, и Он, вслед за Отцом, - пишет Н.В. Рамазанова, - возводил Царский Род через Пруса и Рюрика к первому Римскому Императору» (Рамазанова Н.В. Московское Царство в церковно-певческом искусстве XVI-XVII веков. С. 102, 206-207).