Философия монархической верховной власти

в трудах Иоанна IV Грозного

Иоанн Грозный в истории России является не только первым царем, но и создателем вполне определенной теории монархического властвования. У исследователей наблюдается устойчивый интерес к работам этого монарха, обусловленный, очевидно, изучением не только непосредственно тех или иных исторических фактов, важные сведения о которых содержатся в работах Иоанна Грозного, но и самой теории монархизма, развернутой на страницах произведений этого выдающегося Самодержца. В этой связи следует отметить, что исторический контекст изучаемой теории безусловно должен учитываться, но непосредственная философско-правовая составляющая требует объективации и отдельного рассмотрения. Такой исследовательский подход вполне прослеживается у русских правоведов, уделявших внимание самой монархической теории Иоанна Грозного, - достаточно назвать В.Е. Вальденберга, Л.А. Тихомирова, М.В. Зызыкина. Иной подход склоняется к утверждению примата исторической обстановки над общетеоретическими взглядами изучаемого автора, и политико-правовые взгляды Иоанна Грозного в этой связи зачастую рассматриваются в контексте представлений о «террористическом правлении Грозного». Представления либеральных теоретиков о философии самодержавия в трудах Иоанна Грозного сводятся в целом, как правило, к точке зрения, которая хрестоматийно выразилась так: «Вся доктрина Ивана IV направлена лишь на идеологическое оправдание террора. Царя интересовали не формы правления и не государственное устройство, а придание легитимности опричным грабежам и насилиям»¹. Такая научная оценка не вполне понятна и в общеисторическом контексте (неясно, для чего Грозному нужно было идеологически оправдываться; перед кем?), а при детальном теоретическом изучении первоисточников и наиболее обстоятельных работ русских ученых и вовсе должна быть признана несостоятельной. Послед¬ние признают философский характер произведений Грозного, и его учение понимается как «оригинальное сочетание начал, почерпнутых из Св. Писания, с историческим обоснованием царской власти, причем то и другое служит у него не только для доказательства законности власти и необходимости покорения ей, но и для доказательства того, что царь обладает полновластием»². Такой подход вполне выражается и в новейшей исследовательской литературе: «Незаурядный ум, образованность и писательский талант позволили Ивану IV выстроить собственную теорию своей царской власти. Эту теорию можно назвать теорией «православного христианского самодержавия». Именно так Иоанн Грозный определил существо своей царской власти»³.

Прежде чем начать теоретический разбор, необходимо обратить внимание на характер самих произведений Иоанна. Ему принадлежит значительное количество писем, посланий. Их авторство либо установлено вполне неопровержимо (знаменитые письма к Курбскому), либо предполагается за Грозным («Ответные грамоты к польскому королю Сигизмунду...», якобы написанные Иоанном Грозным от имени четырех «главнейших российских бояр»; также ему приписываются некоторые молитвы, богословские произведения). Очевидно, что в наиболее законченном виде философско-правовое осмысление царской власти Грозным нашло свое выражение в известных письмах к Курбскому, которые написаны в пылу полемики с последним. Их характеризует значительная эмоциональная окрашенность, стремление опровергнуть особого оппонента - одного из бывших соратников, перешедшего на сторону врагов, единоверца, способного выводить свою философию властвования из общих с Иоанном источников - Святого Писания, трудов отцов Церкви, известных на Руси произведений философской мысли. У обоих имеется общий пример православной христианской государственности - Византия. Некоторое затруднение для исследователя может представлять вопрос: выводят ли Курбский и Грозный свою философию власти непосредственно на основе осмысления тех или иных источников либо подбирают цитаты под уже готовые мысли? Представляется, что вполне допустимо сочетание данных начал: идея, возникшая на основе прочтения тех или иных текстов, укореняется в сознании, и уже затем в ее подтверждение подбираются соответствующие цитаты. Во всяком случае, полемический характер произведения во многом усложняет работу с ним, так как здесь возможны высказывания случайные, не выражающие сути концептуальных воззрений автора.

Работа мысли Грозного очевидно направлена на выявление и осмысление богоустановленного порядка властвования, божественно правильного строения государственного организма. Так, отвечая на обвинение Курбского, он пишет: «А сильных во Израиле мы не убивали, и не знаю я, кто это сильнейший во Израиле: потому что Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью Пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами, не ипатами и стратигами»⁴. Онтология христианского царства в мировоззрении Иоанна Грозного носит мистический характер: существование Русской земли, русского государства возможно постольку, поскольку это существование не противоречит божественной воле; послед¬няя благорасположена сохранить Русскую землю по милости Божией Матери и по молитвам всех святых, она благословенна благословением ее прежних усопших владык, и последнее место в этой иерархии занимает самодержавный государь, источник власти которого не народная, а божественная воля. Приведенное высказывание дает определенную возможность говорить о концептуальном влиянии на мысль Иоанна известных произведений св. Дионисия Ареопагита, распространенных и почитаемых на тот момент на Руси и, безусловно, известных Иоанну (в своих письмах он ссылается на одно из посланий данного автора); речь в первую очередь должна идти о книге св. Дионисия «О небесной иерархии»⁵. Следует также отметить, что мистическая связь внешнего, эмпирического мира с загробным имела большое значение для Грозного, недаром им были установлены особые царские панихиды, причем поминовению на которых подлежали не только цари. Как отмечается в историко-исследовательской литературе: «В 1584 году, 21-го июня, великий князь и царь Иоанн Васильевич по благословению митрополита Макария установил совершать общую панихиду по усопшим благоверным князьям, боярам, христолюбивом воинстве, священническом и монашеском чине, «и повеле написати ту память в соборныя книги» (Том I. Акты Археогр. Экспед. 1836 года № 279), для чего в России в древности был особый панихидный приказ»⁶.

Иоанн Грозный при разработке своей теории основывается на осознанных им книгах Святого Писания, творениях Отцов Церкви и сочинениях наиболее авторитетных древнерусских мыслителей, в первую очередь, известной книге преподобного Иосифа Волоцкого «Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих». Исследователями отмечается большое значение последней работы, заключающей в себе теорию, которая «была целиком воспринята и Иваном Грозным»⁷. Суть этой работы сводится к следующим положениям. Иосиф Волоцкий основывается на христианском представлении о божественном происхождении верховной власти монарха (цари принимают скипетр царствия от Бога), но личность самого монарха он не обожествляет (царь только властью подобен Богу, по естеству он не отличается от прочих людей). Как отмечают исследователи, «Русский государь - это, в представлениях Иосифа Волоцкого, прежде всего хранитель православно-нравственных устоев общества, защитник его от всякого вреда душевного и телесного, от разлагающего воздействия "злочестивых еретиков"»⁸.                          Тем не менее существует исследовательский подход, склоняющийся к причислению Иосифа Волоцкого к одному из первых проводников и апологетов абсолютизма. Его наиболее видным выразителем следует считать известного правоведа, идеолога «евразийства» Н.Н. Алексеева, считавшего русское самодержавие «абсолютной монархией иосифлянского типа»⁹. Такой подход не представляется научно корректным. Иосиф Волоцкий устанавливает вполне определенные и понятные ограничения власти монарха, но эти ограничения носят особый характер: они заключаются в христианских религиозно-нравственных требованиях. Чистота Православия, так самоотверженно защищаемая преподобным Иосифом, практически образует неприкосновенную для земных владык сферу, назначение которых и сводится к ее защите и утверждению божественного учения. Эта центральная мысль Иосифа Волоцкого и была усвоена Грозным как основная норма поведения властителя.

Л.А. Тихомиров указывает на православное понимание текстов Святого Писания Иоанном Грозным, который осознает полновластие Господа Иисуса Христа, в связи с чем устройство мира, дифференцированное на «земное, небесное и преисподнее», «состоит Его хотением, Советом Отчим и благословением Святого Духа», и «эта Высшая власть налагает свою волю и на государственное "строение", устанавливает и царскую власть»¹⁰. Противоположное воззрение, предполагающее, что устроение земного государства - дело исключительно людское, и, следовательно, лишающее государственность ее мистической основы, а также исключающее мысль о том, что личность может быть подвергнута наказанию за свои грехи и в этой жизни, связывается Грозным с манихей¬ской ересью, так как манихеи «суесловят, что небом обладает Христос, землей - самовластный человек, а преисподней - дьявол»¹¹. Несколько упрощенно эта мысль была понята Н.Н. Алексеевым, который писал: «По мнению Грозного, строение земного государства является копией государства небесного, а царь земной - как бы земным наместником Бога. То возражение, что земные власти могут быть плохими, искаженными копиями, Иван Грозный считал манихейской ересью, которая развратно учила, будто Христос владеет небом, а землею сами управляют люди»¹². Представляется, что в учении Иоанна Грозного речь идет не о «копиях» двух государств (тем более не представляется ясным, что является в представлении Н.Н. Алексеева «небесным государством»), а об осознанном Иоанном Грозном миропорядке, имеющем единого главу - Господа Иисуса Христа.

Грозный пишет о реально действующем Промысле Бога о мироустройстве, причем данный Промысел и действует через Государя - помазанника Божьего¹³. Этот государь-помазанник - провиденциально возникший монарх. Исторически первым таким монархом стал Константин в Византии, затем «после того, как исполнилась повсюду воля Провидения и божественные слуги слова Божьего, словно орлы, облетели всю вселенную, искра благочестия достигла и Российского царства»¹⁴, в связи с чем появляется первый православный русский властитель - великий князь Владимир. Грозный, упоминая своих предков, наследовавших так или иначе престол друг за другом, перечисляет их заслуги и называет себя («смиренного скипетродержателя царства Российского») их законным преемником. В этой связи интересно отметить, что впоследствии итог царствования самого Иоанна Грозного был в аналогичном стиле подведен в особом государственно-правовом документе, имеющем в некотором роде конституционный смысл, - «Грамоте о избрании царя Михаила Федоровича на всероссийский престол» 1613 года, в которой сказано: «А по великом государе Василии Ивановиче приим скифетр великого Российского царствия сын его, храбрый и великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич, всея Руссии самодержец, благочестию рачитель, и по христианской вере крепкий поборник, и во своих государственных чинех и поведением премудр, и высочайшую честь и вышехвальную славу царствия венец на главу свою восприят, его же взыска от древних лет, от прародителя своего великого государя, от Владимира Мономаха; и от премудрого его разума и от храбрского подвига вси окрестные государства имени его трепетали, зане знаменит бе и храбр, и в победах страшен, и мусульманские государства: царство Казанское, и царство Астраханское, и царство Сибирское под свою высокую руку покори, и в плене держимых христиан тьмочисленных свободи; но и паче же от отрясения меча его германстии родове устрашишася»¹⁵.

Грозный ощущает всемирное историческое значение русского царства (причем во многом именно предвидит это значение) в связи с преемственностью к византийско-римской государственности. Монарх такого царства поставляется на недосягаемую высоту, ему уже никто не равен, тем более что это его историческое значение установлено Богом. Поэтому, с точки зрения международно-правовых отношений, шведский король, например, даже не вправе общаться с русским царем непосредственно, а только через наместников, тем более он не может писать свое имя перед именем Грозного Царя.

Относительно внутреннего устроения для Грозного чрезвычайно важен факт законности занятия им престола - он «Божьим повелением воцарился» и «чужого не возжелал». Исследователями отмечается, что в теории Грозного «законность власти доказывается ее наследственностью», причем «это сочетание богоустановленности с историческим происхождением власти определяет ту точку, с которой Иван Грозный ведет свою защиту против Курбского»¹⁶.

Осознание Грозным характера своего властвования и представление о пределах его власти следует рассматривать с точки зрения понятого им значения существования православного монарха. Это значение очевидно выражается в следующем тезисе: «Я же усердно стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы они познали Единого Истинного Бога, в Троице славимого, и данного им Богом Государя и отказались от междуоусобных браней и преступной жизни, подрывающих царства»¹⁷. В.Е. Вальденберг так характеризовал подобное религиозно-нравственное осмысление государственной власти: «Деятельность царской власти Грозный не ограничивает одним покровительством добру и наказанием зла; задачи ее шире. Царь должен смотреть на себя как на пастыря, он должен "благочестие утвердити по Божию дарованию"»¹⁸. Следует отметить, что осо¬знание верховного властителя как лица, имеющего определенные функции в религиозно-нравственной сфере, не единично в древнерусской письменности. Оно было выражено одним из наиболее почитаемых Иоанном Грозным святых, о благочестии основанного которым монастыря он особенно заботился, - преподобным Кириллом Белозерским. Последний, рассматривая значение великокняжеской власти в контексте Святого Писания, по сути уподоблял власть князя представителям церковного чина, о которых идет речь в книге Деяний Апостольских. Кирилл, наставляя великого князя, так понимал онтологию власти православного владыки: «Ты же, господин, сам Бога ради будь внимателен к себе и ко всему княжению твоему, в коем Святой Дух поставил тебя пасти людей Господних, которых приобрел Он честною своею кровию. Ведь раз сподобился ты получить от Бога великую власть, то столь же большим воздаянием ты обязан Ему за это. Воздай же Благодетелю долг, храня его святые заповеди, уклоняясь от всякого пути, ведущего в пагубу. Это как на кораблях: когда наемник, каковым является гребец, ошибается, малый вред причиняет он плавающим с ним; а когда - кормчий, тогда всему кораблю причиняет он пагубу. То же, господин, можно сказать и о князьях: если кто-то из бояр согрешает, то не причиняет всем людям пакости, но только себе одному; если же князь согрешает, то всем людям, ему подвластным, причиняет он вред»¹⁹.

Власть монарха рассматривается Иоанном Грозным не как орудие для устроения земного благополучия, имеющее исключительно социальную функцию (такое воззрение склонялось бы к хилиазму), а как дарованная свыше для спасения человеческих душ сила, проявляемая в подвиге ее носителя - православного монарха.

Свои права относительно подданных Грозный выводит непосредственно из Святого Писания, в связи с чем Л.А. Тихомиров отмечал: «Права Верховной власти, в понятиях Грозного, определяются христианской идеей подчинения подданных. Этим дается и широта власти, в этом же и ее пределы (ибо пределы есть и для Грозного). Но в указанных границах безусловное повиновение царю, как обязанность, предписанная верой, входит в круг благочестия христианского»²⁰. Для Грозного противящийся власти (в том числе и добытой «ценой крови и войн») - богопротивный отступник, и особенно погрешает Курб¬ский в том, что выступил против законной власти: этим опровергается мысль последнего о своем благочестии. Уместно отметить также, что и православные каноны небезразличны по отношению к государственной измене. Они устанавливают ответственность за государственные преступления, аналогичные тому, которое совершил Курбский. Такая ответственность содержится в седьмом правиле св. Григория, архиепископа Неокесарийского, в котором «речь идет о государственных изменниках, перешедших на сторону врага и поддерживающих его против своих, даже более того, борющихся против своих как истые враги»²¹. В этом правиле предписывается особо строгое покаяние для таких преступников, а окончательное решение об их наказании принимается собором епископов.

Одна из центральных идей монархической теории Грозного - отрицание политических прав подданных, и тем более для него недопустимо наличие какого-либо государственного органа, даже социальной группы или любой общности, реально ограничивающей права верховной самодержавной власти, основанной на божественной воле. Примеры европейских государств, где подданные наделены политическими правами, не имеют авторитета для Грозного, что подчеркивается им не только в посланиях к Курбскому, но также и к Стефану Баторию, английской королеве и шведскому королю. Правители таких государств не уважаются: «Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица»²². В целом такие государства им вообще считаются неполноценными - это «убогие королевства». Государственное сознание Грозного склоняется к выяснению подлинной верховной власти в государстве: он не видит политической реальности государственно-правового феномена, получившего впоследствии название конституционной монархии. По мысли Грозного, государством как политико-правовым организмом владеет либо монарх, либо иной властвующий субъект.

Признание политического приоритета народной воли при руководстве государством есть, очевидно, мировоззренческий отказ от главенства воли Божественной и, по сути, это отрицание провиденциализма. Как отмечает М.В. Зызыкин, «Царь Грозный осудил тот демократический принцип народовластия, который на два века позже обоготворил Руссо. Вопреки современным демократическим принципам, исходящим из принципов непорочной, не поврежденной грехом воли человека, Царь Грозный видел в нем преклонение плоти и противопоставлял ему смирение перед промыслом Божьим»²³.

Подданные обязаны повиновением государю во всех делах, кроме веры. Эта та область, где государь, как земной владыка, не властен онтологически, его так же ждет Страшный Суд, на котором он будет равен с подданными: «Я же верю в Страшный суд Господень, когда будут приняты души человеческие с телами, с которыми совместно творили, и судимы будут за свои дела и все вместе и нераздельно - и цари, и последние из рабов, словно братья, будут спрошены, каждый за свои поступки». Причем Грозный верит, что ему «как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные», но и за грехи своих подданных, совершенные из-за его не¬осмотрительности²⁴. Выше уже приводилось мнение преподобного Кирилла Белозер¬ского о значении великокняжеской власти и о неотмирной ответственности ее носителя. Следует отметить, что реальность такой ответственности несомненна для носителя религиозного сознания, но она принципиально непонимаема для сознания атеистического. Для последнего она представляет своего рода фикцию, с помощью которой субъект властвования легко может избежать ответственности правовой. Представляется, что от преобладания в национальном правовом сознании тех или иных мотивов и зависит содержание государственности, причем относительно периода правления Иоанна Грозного следует отметить, что самодержавие не могло установиться вне поддержки его идеи народным сознанием: при воцарении Иоанна его политический вес едва ли значительно превышал боярскую партию, интересы которой впоследствии отстаивал Курбский.

Грозный как богоданный владыка имеет право на повиновение подданных. Он пишет, обличая Курбского: «Так ли привык ты, будучи христианином, служить христианскому государю?» Идея служения царю здесь вполне сочетается с идеей служения Богу как исполнение религиозно-нравственного долга. Смысл идеи такого служения вполне понятен, исходя из рассмотренных выше задач монарха и его ответственности перед Богом. Уместно отметить, что эта мысль является церковно-традиционной. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов) писал впоследствии: «Российская история представляет единственный пример христианского мученичества- не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья - приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю, потому что у русского по свойству восточного православного исповедания мысль о верности Богу и Царю соединена воедино. Русский Царь может сказать о себе то, что сказал о себе святой царь Израильский, пророк Давид: Бог покоряяй люди моя под мя»²⁵. Поэтому Грозный действительно является носителем православного государственного сознания. Обращает на себя внимание то, что Грозный в своих работах практически не ставит проблему права, хотя время его царствования отмечено созданием известных правовых памятников, созданных при его непосредственном участии. Очевидно, что первоосновой и единственным источником всех правовых начал, вводимых православным монархом, Грозный считал Святое Писание; создание правовых норм, противоречащих последнему, недопустимо. Ввиду такого правопонимания право не приобретает самодовлеющего аксиологического значения; его социально-философский статус обусловлен вторичностью относительно Святого Писания. Несколько по-иному понимал онтологический статус права Андрей Курбский. Исследователями отмечается, что «он был сторонником теории естественного права или естественной морали и считал то и другое обязанностью для царя. Кроме евангельских заповедей существуют, по его мнению, заповеди естественные...»²⁶.

Важное значение для Грозного имеет обычай, старина, причем такое отношение к данным социальным, предправовым институтам - основная черта русского государственного сознания рассматриваемого периода. Так, М.В. Зызыкин пишет: «Нельзя не обратить внимания на значение обычая в Московском государстве. Там сама государственная власть ставит себя под защиту и санкцию обычая. Она даже защищает самое введение новых установлений ссылкой на обычаи, ссылаясь нередко на вымышленную старину, как бы не считая возможным творить новое право по своему усмотрению»²⁷. В исследовательской литературе имеется интересное наблюдение о том, какую роль правосознание древнерусского человека отводило князю в законодательствовании (затем, по-видимому, оно экстраполировалось на монарха, но впоследствии стало изживаться): «...Древнейший представитель монархического начала не являлся князем-законодателем в нашем смысле слова; правосознанию древнего человека была глубоко чужда та идея, что какая-либо земная власть может по усмотрению своему посредством общеобязательных норм регулировать частные отношения людей; правовая жизнь народа определялась системой народных обычаев, системой таких норм, которые складываются исподволь в медлительно-стихийном процессе общественной жизни людей, и древнерусский князь, судил ли он или управлял, всегда стоял лицом к лицу с этой системой народных обычаев; это была почти неподвижная стена, его окружающая и ограничивающая. Но не будем думать, что древнерусский князь слишком остро чувствовал всю тяжесть этого ограничения; ведь он сам был человеком своего времени и сам был далек от той идеи, что главным назначением его власти было создавать общеобязательные нормы»²⁸. Важно отметить, что сама правовая идеология московского царства складывалась под значительным влиянием церковного права, церковных канонов, а представления о власти монарха складывались под значительным влиянием византийской правовой доктрины. Известно, что порядку в церковном управлении Иоанном Грозным как носителем верховной государственной власти уделялось особое внимание. Без его почина не мог бы состояться знаменитый Стоглавый собор - собор духовных властей, на котором Иоанном была представлена к обсуждению и разрешению группа вопросов, ответы духовенства на которые и составили известный Стоглав. Следует отметить, что сам факт созвания такого собора рассматривался в то время как благорасположение Бога к христианам, которое получило свое выражение через самодержавного монарха: «...Сие праведное Солнце Христосъ Богъ нашъ, милосердный Господь, по неизреченнымъ судьбамъ, светлолучными зарями своими, осiяв сердце благочестиваго Царя и Великого Князя Иоанна Васильевича всея Руссiи самодержца, во еже мудрствовати и творити благая, всяко бо даянiе благо, и всякъ даръ совершенъ, сходяй отъ Отца светов, и протчая», причем сам самодержец, как отмечается в преамбуле, «въ совершенномъ благочестiи царство содержай, осiяваем благостiю Божественнаго Духа, зело воспалися утробою и теплым желанiем подвижеся, не токмо о устроении Земскомъ, а и о многоразличных Церковныхъ исправленiихъ, и возвещаетъ сiе отцу своему Преосвященному Макарию Митрополиту всея Руссiи»²⁹.

В исследовательско-правовой литературе имеется тенденция рассматривать Иоанна Грозного как отрицателя идеи симфонии властей. Такое понимание основывается на критике Грозным последнего периода исторического бытия Византии, в котором он видит узурпацию светской власти властью церковной, а также на его негативном отношении к участию во власти известного «попа Сильвестра» во время существования «избранной рады».

При этом исследователи склонны прослеживать постепенное изменение во взглядах Грозного. Так, его речь при открытии Стоглавого собора представляется как яркая и очевидная апология идеи симфонии властей («И бе чудное виденiе, и всякого ужаса исполнь, толикое царское величество со душевным желанiем, церкви Божiей совокуплятися. И кто от толикiя радости зельные не испусти слезъ, видя царскую душу совокупльшуюся с Церковным устроенiем»)³⁰, а выраженные в письме к Курбскому мысли о верховной власти (в частности, обращает на себя внимание риторический вопрос: «Неужели же ты видишь благочестивую красоту там, где царство находится в руках попа-невежды и злодеев-изменников, а царь им повинуется?») как отрицание этой идеи. Представляется, что для объективного ответа на вопрос об отношении Грозного к симфонии властей следует обратить внимание на сложность данной теории. Она очевидно предполагает согласное действие духовной и светской власти при взаимной поддержке и взаимном признании обеих властей. При этом принцип симфонии не означает узурпацию верховной государственной светской власти властью церковной, против чего, по-видимому, и выступает Иоанн Грозный. К тому же он видит вполне определенное назначение монашества - внутреннее делание, а государственное управление не является духовно-нравственной областью. Проводя различие между властью царя и священника, Грозный определяет нравственный характер власти того и другого. Он пишет: «Но одно дело - спасать свою душу, а другое дело - заботиться о телах и душах многих людей; одно дело - отшельничество, иное - монашество, иное - священническая власть, иное- царское правление. Отшельничество подобно агнцу беззлобному или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницы, монахи же, хотя и отреклись от мира, но имеют уже заботы, подчиняются уставам и заповедям, - если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится; священническая же власть требует строгих запретов словом за вину и зло; допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской же власти позволено действовать страхом и запрещением и обузданием, и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей... И разве достойно царя, если его бьют по щеке, подставлять другую! Это совершеннейшая заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собою бесчестие? А священникам подобает смирение»³¹. Разделение сфер власти священника и правителя проводится Грозным также в связи с ветхозаветным примером Моисея и Аарона.

Исходя из этих установок, Грозный и определяет характер действия власти монарха в обществе, который кратко может быть выражен в следующей максиме: «Ибо всегда царям следует быть осмотрительными: иногда кроткими, иногда жестокими, добрым же - милосердие и кротость, злым же жестокость и муки, если же нет этого, то он не царь. Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит - для устрашения злодеев и одобрения добродетельных»³². Здесь присутствует прямая отсылка к христианскому пониманию социального назначения власти, выраженному в Новом Завете, а сам идеал царя для Грозного - ветхозаветный царь Давид, который думал о Боге и о военных делах. Характерно, что Грозный не столько ставит проблему сохранения собственной власти, сколько заботится о государственном единстве, указывая на удельную раздробленность как на «разорение»; при таком состоянии государственности невозможна реализация идеи христианского царства.

Можно сказать, что этическая основа учения Грозного о верховной власти - прямая антитеза идеи «Государя» Макиавелли, написанного немного ранее работ русского самодержца. Однако существуют исследователи, доказывающие противоположные положения. Так, А. Дворкин пишет: «У Макиавелли монархии отдается решительное предпочтение перед республикой, монархии же наследственной - перед новоучрежденной. Мы найдем у него ряд практических советов, которые Грозный почти буквально осуществляет в своей политике. И кажется, что усвоение - прямое или непосредственное - идей флорентийца вызвало в нем жесткое отторжение всех других идей и суждений»³³. Такое представление о творчестве рассматриваемых авторов следует считать научно некорректным. Макиавелли является отрицателем монархической идеи и, как отмечают исследователи его творчества, считал лучшей государственной формой республику, причем «под республикой Макиавелли подразумевает не народное правление, а смешанную государственную форму», и власть в такой республике распределена между «выборным князем, вельможами и представителями народа», а «отдельные функции государственной власти распределяются между общественными элементами сообразно их наклонностям и способностям, и эти общественные элементы, участвуя в управлении государством, дополняют и контролируют друг друга»³⁴. Монархический режим, согласно Макиавелли, может быть лишь эффективным путем к установлению республики³⁵. Очевидно, что такое понимание государственности ничего общего не имеет с монархизмом Иоанна Грозного. Представляется, что идеи Грозного и Макиавелли и выразили глубинно различную суть дальнейшего религиозно-нравственного развития народов, мировоззренчески разошедшихся в понимании учения Христа. Католицизм на Западе приводит к протестантизму и секуляризации мысли, внерелигиозному представлению о государстве и, соответственно, к республиканизму; на Руси сохраняется Православие и утверждается монархизм, развивается его доктрина, власть монарха получает правовое оформление и становится основным элементом правовой культуры. У истоков данной культуры и стоит монархическое учение Иоанна Грозного.

Следует отметить, что идея христиан¬ского царства впоследствии стала вполне осознанной в русском богословии. Народ понимается как хранитель тела Церкви, но последний должен для этого быть единым, по выражению Н.Н. Глубоковского, «с заправляющим центром и объединяющим главою». Тот же автор, отмечая истоки православной государственности, писал, что «Православие входит здесь в союз с национальным царством и утверждается на нем», а «царство немыслимо без царя, который ограждает и символизирует его по всем сторонам, включая, конечно, и Православие»³⁶. Это было в Византии, затем перешло и в Россию. Русскую монархию как культурный феномен создала, помимо внешних факторов, духовность русского народа и работа государственно-правовой мысли лучших его представителей, мировоззренчески религиозной и в основах своих православной.

Онтология Церкви обусловила бытие царства, получившего непреходящий смысл. «Единение тут, - как отмечает тот же ученый, - самое тесное, ибо выковано исторической жизнью и спаялось в ней до монолитности: Церковь Православная исторически создала православного царя в России и обеспечила ему единовластие, а царь патронировал и оберегал ее, доставляя внутреннее господство и внешнее величие. Православие сливалось с народом в самодержавном Помазаннике»³⁷.

Таким образом, Иоанн Грозный явился выразителем монархических идей, содержащихся в самом православном веро¬учении. Они доминировали в государственно-правовом сознании русского общества того времени и находили своих выразителей в основном среди лиц священнического звания (Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий и др.). В лице Иоанна Грозного эти идеи получили своего первого державного апологета, в острой полемике отстаивавшего их ценность и значимость, а главное - неразрывную связь с Православием.

¹ История политических и правовых учений. Учебник под общ. ред. В.С. Нерсесянца М., 1998. С. 219.

² Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Пг., 1916. С. 346-347.

³ Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли. Х-ХVIII века. М., 2003. С. 107

⁴ Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 136.

⁵ Дионисий Ареопагит писал: «Ведь высочайший, как сказано, порядок, как расположенный первым по отношению к Сокровенному, сокровенным, надо разуметь, образом священноначальствует вторым, второй же, составляемый святыми господствами, силами и властями, является наставником иерархии начал, архангелов и ангелов, и хотя он более открыт, нежели первая иерархия, но более сокровенен, чем та, что за нею; а провозвестнический порядок начал, архангелов и ангелов - наставник человеческих иерархий, - друг наставляет друга, чтобы возведение, обращение, приобщение к Богу и единение происходило по чину, равно как и от Бога всем иерархиям подобающим Благу образом даруемое и всех, объединяя, посещающее выступление» (Дионисий Ареопагит. Сочинения. Толкование Максима Исповедника. СПб., 2002. С. 137).

⁶ Монах Митрофан. Загробная жизнь. Киев, 1991. С. 123.

⁷ Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. М.-Л., 1926. С. 321.

⁸ Томсинов В.А. Указ. соч. С. 103.

⁹ Алексеев Н.Н. Русский народ и государство //Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 83.

¹⁰ Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 243.

¹¹ Первое послание Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курб¬ским. М., 1981. С. 148.

¹² Алексеев Н.Н. Христианство и идея Монархии // Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 62.

¹³ Зызыкин М.В. Царская власть и Закон о престолонаследии в России // Зызыкин М.В. Царская власть в России. М., 2004. С. 72.

¹⁴ Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 121.

¹⁵ Грамота о избрании царя Михаила Федоровича на всероссийский престол, 1613 года, маия месяца // Древняя российская вивлиофика. Т. 3. СПб., 1897. С. 134-135.

¹⁶ Вальденберг В.Е. Указ. соч. С. 339.

¹⁷ Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Грозного с Курбским. М., 1981. С. 144.

¹⁸ Вальденберг В.Е. Указ. соч. С. 349.

¹⁹ Послание чудотворца Кирилла //Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 171.

²⁰ Тихомиров Л.А. Указ. соч. С. 243.

²¹ Правила св. Григория, архиепископа Неокесарийского, чудотворца //Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. II. М., 2001. С. 336.

²² Послание английской королеве Елизавете // Иван IV Грозный. Сочинения. СПб., 2000. С. 106.

²³ Зызыкин М.В. Указ. соч. С. 73.

²⁴ Первое послание Ивана Грозного Курбскому. С. 148-149.

²⁵ Святитель Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский и Черноморский. Письма свт. Игнатия Брянчанинова к разным лицам. Жизнеописания свт. Игнатия //Свт. Игнатий Брянчанинов. Творения. Кн. Шестая. М., 2002. С. 855-856.

²⁶ Вальденберг В.Е. Указ. соч. С. 310.

²⁷ Зызыкин М.В. Указ. соч. С. 310.

²⁸ Тельберг Г.Г. Исторические формы монархии в России. М., 1914. С. 10.

²⁹ Стоглав. СПб., 2002. С. 5.

³⁰ Там же. С. 16

³¹ Первое послание Ивана Грозного Курбскому. С. 134.

³² Там же. С. 129.

³³ Дворкин А.Л. Иван Грозный как религиозный тип. Нижний Новгород, 2005. С. 146.

³⁴ Алексеев А.С. Макиавелли как политический мыслитель. М., 1880. С. 79-80.

³⁵ Козлихин И.Ю. История политических и правовых учений. Новое время: от Макиавелли до Канта. Курс лекций. СПб., 2001. С. 19

³⁶ Глубоковский Н.Н. Православие по его существу // Глубоковский Н.Н. Благовестие христианской славы в Апокалипсисе. СПб., 2002. С. 240.

³⁷ Глубоковский Н.Н. Там же.

23 июля 2007 г.

http://www.fondiv.ru/articles/2/153/