«ПУСТЬ СЕЛО СОВСЕМ НЕ БРОСКОЕ...»[1]

Г.Е. Распутин в Покровской слободе

 

Начало века двадцатого... Время то было особое. Россия, а с ней и Сибирь, были на подъеме.

Известная кадетка и журналистка так вспоминала о периоде Третьей Думы (1907-1912): «Особенный успех имели сибиряки. Городской голова Новониколаевска (переименован теперь в Новосибирск) имел большой успех. Он рассказывал, как за какие-нибудь десять лет маленький поселок разросся в образцовый город с 200 000 населения. Были разбиты сады, проложены хорошие мостовые, проведены трамваи, электричество, телефоны, построены просторные общественные здания, школы, театр, комфортабельные частные дома. Маленький поселок перегнал старые города, получил всё, что давала тогда передовая техническая цивилизация. Мы слушали что-то напоминающее рассказы из американской жизни. Молодой городской голова видел, какое он производит впечатление на слушателей, и явно гордился своим городом. Это льстило его сибирскому честолюбию. Сибиряки свой край любили и заботиться о нем умели»[2].

Экономический рост давал о себе знать и в деревне. «Мужики становились зажиточнее, были лучше обуты и одеты. Пища у них стала разнообразнее, прихотливее. В деревенских лавках появились такие невиданные раньше вещи, как компот из сушеных фруктов. Правда, он стоил только 18 коп. фунт, но прежде о такой роскоши в деревне не помышляли, как не воображали, что пшеничные пироги можно печь не только в престольный праздник, но каждое воскресенье. А теперь пекли, да еще с вареньем, купленным в той же деревенской лавочке. Варенье было довольно скверное, но стоило оно 25 коп. фунт, был в нем сахар, были ягоды [...] С быстрым ростом крестьянского скотоводства и в европейской, и в азиатской России увеличилось и производство молока и масла. Жизнь действительно становилась обильнее, легче. [...]

Деревенская молодежь стала грамотной. Сама по себе грамотность не вносила резкой духовной перемены в деревенский быт, так как потребности к учению у большинства по-прежнему не было. Но над общим уровнем уже вставало отборное меньшинство, завелась думающая молодежь. Стали появляться деревенские интеллигенты из крестьян. Одни из них отрывались от земли, уходили в города, другие возвращались после школы в деревню и там, в родной обстановке, [...] искали способов улучшить крестьянскую жизнь. Правительство шло им навстречу»[3].

Ещё был силён особый сибирский дух. Его ярко живописал приехавший в марте 1791 г. в Тобольск, сразу же после случившегося там бедствия, А.Н. Радищев

«На другой день по пожаре, в городе большая часть людей не только бедных, но посредственных, не имели хлеба. [...] Но скоро увидели со всех сторон водою и сухим путем привозимые печеные хлебы, которые сельские жители голодным и неимущим посылали горожанам безденежно; и целую неделю ближайшие селения кормили город безденежно. Сия черта существенно означает доброту души сибирских многих округ и поселян. Без внутреннего удовольствия сего слышать не можно. Но если сельские жители толикое соболезнование оказали к страждущим горожанам, о городовом сего я не слыхал ни об одном. Если разум в городе острится, то сердце ослабевает»[4].

За сто с лишним лет всё это ещё не успело полностью выветриться...

Казацкая, татарская

Кровь с молоком кобыл

Степных... Тобольск, «Град-Царствующ

Сибирь» - забыл, чем был?

.....................................

Как на земле непаханой

На речке на Туре

.......................

Поднесь монастырёк

Стоит. (Костлявым служкою

Толчок: куды глядишь?

В монастыре том с кружкою

Ходил Распутин Гриш)[5].

В последнее время исследователи, серьёзно, без каких-либо конъюнктурных, не имеющих отношения к подлинной науке, интересов изучающие феномен Г.Е. Распутина, справедливо обращают внимание на то, что его покровский период жизни, обезпеченный определенным кругом источников, до сих пор практически почти не исследован. Тюменские ученые Н.С. Половиннкин и А.В. Чернышов, например, отмечают: «Не изучены взаимоотношения односельчан в самые различные периоды его жизни в Покровском. Официальные газетные версии зачастую не стыкуются с действительностью. Дважды, в 1915 и 1916 годах, он выставлялся кандидатом в народные заседатели Тюменского окружного суда, был почетным попечителем народного образования в своем селе, не говоря о его значении в жизни прихода»[6].

***

«...Мы плывем мимо села Покровского - родины Распутина, - описывал свои впечатления во время плавания по Туре в июне 1914 г. журналист К. Носилов. - Белый, каменный, красивый храм, всё село - самое обычное сибирское село видно на пригорочке, благодаря страшному наводнению, как на ладони, и мне показывают дом Распутина»[7].

Вопреки распускавшимся слухам о «собственном семиэтажном доме»[8], «у Распутина, - вспоминала посетившая весной 1910 г. Покровская М.И. Вишнякова, -  дом двухэтажный, большой, обставленный довольно хорошо, как у чиновника средней руки... В нижнем этаже живёт жена Распутина со своими приживалками, в верхнем поселились мы по разным комнатам»[9].

Свой знаменитый двухэтажный дом в Покровском Г.Е. Распутин купил у лоцмана Тимофея Кузьмича Зубова, водившего суда по Туре, Тоболу и Иртышу, за две с половиной тысячи рублей которые он получил от Великой Княгини Милицы Николаевны[10]. Согласно другим данным, «летом 1906 г. Распутин приехал домой с большими деньгами и купил, не торгуясь, прекрасный новый дом на главной улице села Покровского за 1700 руб. Он отремонтировал его, разукрасил, точно игрушечку, прекрасно меблировал, заново устроил все домашние пристройки и изъявил намерение купить пианино для гостей»[11].

Бревенчатый дом постройки 1890-х годов Григорий Ефимович расстроил в 1909 г. В первом этаже было пять, а втором - четыре комнаты, общей площадью 220, 5 квадратных метра. «Фундаменты - столбчатые деревянные. Кровля - четырехскатная из кровельного железа». Высота до конька дома - 9 метров 20 см. Кроме дома, на усадьбе было еще несколько хозяйственных построек: заводня, два амбара, погреб, подъезд, баня, два сеновала, четыре стаи. На улицу вели двое ворот[12].

«В усадьбе, на которой помещается дом, в коем живёт крестьянин Григорий-Распутин-Новый, - читаем в рапорте Покровского причта Преосвященному в Тобольск в октябре 1912 г., - службы при доме - баня, амбары, скотный двор с сараями и прочие постройки»[13].

В газетах писали: «В Покровском у Распутина небольшой двухэтажный дом. Внизу живут домашние. Две комнаты верхнего этажа занимает он сам. В первой комнате стоит кровать, огороженная ширмой. Другая - приемная, обставленная простой венской мебелью. Много цветов. Обстановка самая скромная»[14].

«Наш новый дом в два этажа, окруженный палисадом, - рассказывала Матрёна Распутина, - производил впечатление крепкого и солидного здания. Внизу находилась огромная комната, наша "изба", где были деревянный стол и лавки, расположенные вдоль всей стены, и горница, где обедали по воскресеньям и в праздники (потому что в будни вся наша семья обедала с работниками). В этой комнате был кожаный диван и огромное бюро, заваленное грудой бумаг, телеграмм и писем»[15].

«По чисто вымытой деревянной лестнице, устланной разноцветными половиками, - вспоминал свое первое посещение в феврале 1907 г. дома Г.Е. Распутина в Покровском А.И. Сенин, - мы поднялись во второй этаж. Маленькая чистая приемная, большой устланный половиками зал, превосходный письменный стол, мягкая мебель, дубовый массивный буфет - все новое, блестящее; под окнами солидные фикусы; стены оклеены обоями, в углу большие иконы с лампадками, превосходной работы в золоченных рамах портреты высокопоставленных особ (личные подарки, по уверению Распутина) [...] Вот он в обнимку с О.В. Л[охтиной], со священником пересыльной тюрьмы Медведем. Вот сидит Григорий на стуле, а сзади его почтительно стоят два блестящих придворных генерала: Путятин и Ломан. [...] Водятся и книги у Григория Ефимовича, но исключительно духовные; светских книг и газет в его доме не полагается. [...] Мальчик лет 12 и девочка 10 - дети Распутина, учащиеся в местной народной школе, вздумали было наклеить на стену какую-то картинку светского содержания. Отец и мать воспротивились»[16].

Но вот и хозяин... «Любезно и радушно встретил нас [...] Самая заурядная физиономия сибирского мужика, лет 40, худощавое загрубелое лицо, окаймленное большой темнорусой бородой клином, большой нос, грубые черты лица, развитые челюсти, глубоко сидящие серые глаза [...] русые волосы в скобку, суконная поддевка, лакированные бутылками сапоги, - ни дать, ни взять служитель Третьяковской галереи. [...]

...Подали чай, пригласили нас в столовую, и явилась жена Григория Ефимовича, больная [...], но очень бойкая и симпатичная женщина, лет 40. [...] Пришла Хиония Б[ерладская], симпатичная, с интеллигентным лицом, просто, но со вкусом одетая, маленькая, прихрамывающая на одну ногу, видимо измученная чем-то женщина, лет 35-ти. Явились 3-4 сестры в платочках, приветливы, ласковы и с нами, и между собой: держатся просто, скромно, непринужденно. Пришел брат Илья Арапов. Явились на столе пироги, булочки, конфекты, семячки, орешки (Сибирский разговор), фруктовые воды. [...] На одном из столов увидал я книгу и справился, какая. Оказалось - Библия»[17].

***

«Когда его спрашивают, почему он в качестве прислуги держит сестер, а не работников, он вполне резонно отвечает, что женская прислуга и выгоднее и надежнее»[18].

О том же он и его отец говорили на следствии в январе 1908 г.: «Не держу рабочих мужчин, потому что сам редко бываю дома, а семейные боятся как бы вред какой не нанесли»; «Не держим рабочих мужиков, боимся убийства...»[19]

Эти жившие в доме Г.Е. Распутина сестры первыми приняли на себя удар клеветы одержимого бесом общества. (Об этом мы писали в нашей книге «А кругом широкая Россия...») Даже просветленные молитвой и постом лица этих молоденьких девушек преподносились как «испитые»[20]. Писали и так: «Лица у "сестриц" постные, похожи на высохший лимон»[21].

Сотрудница одной из севастопольских газет вспоминала как однажды, уже во время т.н. «перестройки» в редакцию пришло письмо от подводника-отставника, много лет прослужившего на Северах: «Дорогая редакция! Если кто ищет тех, кто знает Гришку Распутина, могу сообщить. Моя мать знала его. Он с нашей деревни. Мама у них девчонкой работала. А жили мы - село Покровское Ярковского района Тюменской области. Дом был у Гришки против моей бабушки. Потом его семью выселили, устроили школу. Я учился там, закончил 8 классов. Дом крепкий, двухэтажный. Потом уж его убрали, поставили каменный. Если хотите расспросить поподробнее - приезжайте. Батурин». Адрес значился балаклавский.

«...Звонка не было, - писала поехавшая туда журналистка, - на стук не открывали. Вообще дом по улице Строительной производил странное впечатление. На первом этаже капитальный ремонт и даже стекол нет, на втором - живут... Она открыла в тот момент, когда я уже собиралась уйти. Открыла совершенно безшумно. И сразу стало ясно, что сухонькая, очень опрятная и очень пожилая женщина почти совсем не слышит. Однако хозяйка быстро поняла, с какими вопросами явилась журналистка, усадила гостью на диван в до блеска прибранной комнате и взяла с этажерки коробку с документами. Достала паспорт.

Александра Ильинична Зотова. Уроженка села Покровское Тюменской области, год рождения 1901-й, русская. В 1913 году ей было двенадцать. И бабушка с теткой отдали оставшуюся без родителей девочку в работницы соседям напротив - Распутиным. Отдали, потому что семьи трудолюбивей и уважаемей в Покровском, пожалуй, не было...

[...] Поразила та самая фраза, которую говаривала и моя прабабушка: "Неправда всё то, что о ней писали. Душевный был он человек и семья хорошая, работящая. За других всегда заступниками были". [...]

Александра Ильинична тем временем вещала спокойно и уверенно:

- А жили они строго, были очень набожны, в церковь как положено ходили... Как хлеб начинал цвести - в поле с иконами - молиться. Семья большая - дочки две - Матрёна да Варя да сын Дмитрий, он женился потом на красавице. Фешей её величали. Жена Григория Ефимовича сама деревенская была, тоже много работала. Жили в доме и нанятые люди, но хозяева со всеми обращались ласково, хорошо кормили работников, подарки делали - из одежды и еще чего посолидней. А в поля - всегда вместе и еда горячая на всех, равно что хозяин или работник...

Опережая вопросы, сразу скажу: все факты, имена, даты из воспоминаний Зотовой я постаралась проверить. Причем по новейшим трудам, публикациям. Всё... сошлось. И имена и даты. [...]

Почти столетняя женщина помнит те платья, что дарили ей (помимо заработка) хозяева дома ("одно под Пасху - кисейное, стремя оборками!"), помнит, как помогали Распутины односельчанам - кому одежду справляли, а кому и на дом денег ссужали. Причем по расписке Григория Ефимовича в лавке за так могли одеть чужого ребенка. И ни о каком конокрадстве или чернокнижничестве и речи не шло. [...]

А живая свидетельница дел давно минувших продолжает жить в Балаклаве в доме у своего сына [...] Многие годы, сами понимаете, о Распутине и вспоминать страшно было. Ведь Зотова помнит, как после революции семью "раскольника" выгнали из их дома, потом из другого, третьего, так и загинули они неведомо где... Теперь же и вздохнуть можно легче, и правду вслух сказать. Память-то еще ясная. Да и как не сделать этого в благодарность за все то душевное добро, которое она получила из рук человека, так оболганного историей.

- Смерти я не боюсь. Все мы смертны. Главное, чтобы в памяти других людей о вас правда осталась. Это ж как страшно, ежели о тебе только и осталась, что неправда... Словно и вовсе тебя самого не было...»[22]

***

 «Семья его, - писал о Распутине начальник Петроградского Охранного отделения ген. К.И. Глобачев, - вела образ жизни скромный, но, по-видимому, ни в чем не нуждалась»[23].

«...Имеет хороший дом, обстановку, в капитале денег не нуждается»[24], - доносил начальству в июле 1914 г. жандармский унтер-офицер А. Прилин, специально ездивший в Покровское.

«...Его не пропахшее потом благополучие, - пишет А.Н. Варламов, - [...] мозолило глаза односельчанам»[25]. Что на это сказать? - Конечно, везде и во все времена было немало людей завистливых.

Русских обывателей возбуждали фантастическим семиэтажным домом в Покровском. Покровчанам пытались внушить: «Говорят, обзавёлся уже домишком в Петербурге. [...] Что домишком, прямо, говорят, дворец на набережной Невы!»[26]

Конечно, были и те, кто верил подобным слухам. Да и как им не быть? Ведь об этом сказано даже в Евангелии:

«ИИСУС же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем. И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил их. И дивился неверию их... (Мк. 6, 4-6). С САМИМ ГОСПОДОМ так поступала родня ЕГО! Что же говорить о святости какого-то покровского мужика, простого крестьянина!? С Евангельских времен в жизни мало что изменилось. Человеческая Святость не обязывает к всепочтению. Более того, ХРИСТА ради юродивые боролись с таким общим почтением вплоть до нарочито непристойных публичных выходок.

Мне некогда поведали в московском пристанище одного Подвижника Благочестия ХХ столетия, Святителя-Исповедника - в доме брата его - такую притчу. Брат Святителя - известный московский художник (давно уже упокоившийся), своего брата-Святителя ни во что не ставил и даже в БОГА верил скорее по традиции. Святитель же заботился о брате-художнике, чуть ли не явным образом исцелял его и спасал от арестов, сам же неоднократно подвергаясь заключениям и ссылкам» (Л.Е. Болотин).

Однако Покровском, по свидетельству современников, «вместе с ростом его благосостояния увеличивалось и почтение к нему и даже не только одной "интеллигенции", но и крестьян»[27]. Посетивший весной 1914 г. село тюменский корреспондент отмечал доброе отношение односельчан к Распутину, «как к состоятельному человеку, помогающему нуждающимся в селе»[28]. Величали уважительно: «Григорий Ефимович». Говорили: «Теперь в капитале!»[29]

«Начали заходить к нему челдоны за советами и, прежде всего, интересовались: "Как ты, Григорий, деньги добываешь?" - "Читайте прежде всего Евангелие, и все остальное приложится вам", - отвечал Григорий»[30].

«...Побывав в Петербурге, - писал ссыльный А.И. Сенин, - Григорий в расходах не стеснялся. Одарил всю местную полуинтеллигенцию: писаря, писариху, батюшек, матушек и прочую сельскую знать. Завел знакомство с богатеями, радушно сам принимал гостей и сам в гости ходил, только ничего спиртного в рот не брал и других у себя спиртными напитками не баловал...»[31]

В 1907 г. при поддержке Г.Е. Распутина в Покровском было открыто «Общество трезвости»[32].

Известно, что у себя в Покровском Г.Е. Распутин устраивал званые вечера, на которые приглашал своих духовных братьев и сестер, местную интеллигенцию. На появившемся в доме граммофоне собравшиеся слушали новейшие духовные записи, которые привозил из столицы хозяин дома. В свободное время Григорий Ефимович посещал съезжие праздники в соседних деревнях Подулыге и Космакове[33].

Вот как об атмосфере этих вечеров рассказывали постоянные их участники[34]:

«Когда посещают его гости или бывают приезжие, - рассказывал шурин Г.Е. Распутина Н.П. Распопов, - занимает он их тем, что все сообща поют разные духовные песни и канты и читают Евангелие. Угощений, пения мiрских песен и веселья при этом не бывает».

«При посещениях дома Григория Ефимовича, - вспоминал И.Т. Арапов, - мы обыкновенно пели тропари, псалмы и др. песнопения церковные, читали Евангелие, а сам он учил нас жить хорошо, посещать храм Божий».

«Учит нас Григорий Ефимович, - говорил его сродный брат Н.М. Распутин, - жить по христиански, иметь чистую совесть и любить друг друга, поучает ходить чаще в храм. Молений в доме у Гр. Еф. никаких не происходит, а бывают вот только такие беседы».

«Раз Григорий с О.В. Л[охтиной], Хионией Б[ерладской], какой-то курсисткой и сестрой милосердия из Петербурга, - писал очевидец, - пришли в гости местному богатому человеку [старосте храма] В.Ф. Свистунову. Этот веселый человек завёл граммофон и раздалось разухабистое "Ах, вы, сени, мои сени!". Все гости мгновенно исчезли»[35].

В доме Г.Е. Распутина, показывала следователю из Тобольской Духовной консистории служившая у Распутиных Евдокия Печеркина, «песней мiрских, плясок, кругов, никогда не допускается»[36].

Гостеприимство и странноприимство были отличительной чертой дома Распутиных.

«Много раз в доме его, - свидетельствовал Н.П. Распопов, - я встречал разных странников, которых он постоянно кормит и оделяет деньгами»[37].

«Всех проходящих странников и странниц, - рассказывала Евдокия Печеркина, - охотно принимаем, кормим, служим им»[38].

«Осенью и Великим постом, - подтверждала её племянница Екатерина Печеркина, - к нам часто заходят странники, которым хозяева никогда не отказывают от дома»[39].

Жили в покровском доме Распутина, иной раз подолгу, его петербургские знакомые. О.В. Лохтина вспоминала: «По его приглашению я отправилась к нему в гости в Покровское, где я пробыла с 15 ноября по 8 декабря 1905 года...»[40] С апреля по август 1907 г. в Покровском гостила Х.М. Берладская[41].

Помощник начальника Тобольского губернского жандармского управления ротмистр А.М. Поляков вспоминал: родом из Покровского «был у меня унтер-офицер Федор Важенин, который мне несколько раз предлагал съездить в Покровское к Распутину. "Он, - говорил Важенин, - будет очень рад Вам, примет Вас, напоит, накормит вот как! Если надо, и денег даст. У него там целый дворец". Любопытно было, но унижать себя я не хотел. Я даже несколько раз проезжал мимо Покровского, которое лежит по пути в Тобольск [...] Но у Распутина я так и не был, и ни разу его самого видеть мне не пришлось, о чем теперь сожалею»[42].

А вот Н.А. Ордовскому-Танаевскому (†1950), будущему Тобольскому губернатору и схиархимандриту Никодиму, закончившему свои дни в Италии, жалеть не приходилось. Дом Григория Ефимовича он посещал...

«Всей губернии, - говорил в докладе на III Рождественских образовательных чтениях в Тюмени в 2004 г. преподаватель одного из местных институтов Е.М. Яблоков, - была известна необыкновенная щедрость Григория Ефимовича. Достаточно указать на множество устных преданий, в т.ч. передающаяся из поколения в поколение информация в семье Гильмановых, уроженцев села Тулепино (близ с. Покровское, родины старца). Сергей Амирович Гильманов, ныне профессор педагогики и ректор Югорского университета, до сих пор хранит воспоминания своего отца и деда о том, с каким радушием и щедростью Г.Е. Распутин принимал безчисленных гостей и просителей, в числе которых были и жители с. Тулепино»[43].

***

Среди записанных за Григорием Ефимовичем рассказов сохранилась уникальная зарисовка «Прогулка по своему селу». Она имеет весьма точную датировку: «1911 г. Октябрь 27-го 9 час. вечера»:

«Вечер дышал тишиной. Шел с углублением - вдумывался в крестьянский труд, как мужички трудятся. И мальчики, школьники учат уроки, стихи, шла старушка, приютила сироту, и лица малюток сияли светом от усердного чтения и трудов, ее семья слушала и радостно внимала, и труд их виден: внимание малюток. В избушке горел огонёк. Прошел я с нижнего конца и до верхнего. А цель моей прогулки была та: как бы найти где беседуют о душеполезном. Так я очень много думал о сравненье занятий вечером.

Нашел пьют вино - сквозь окна виднелись лица у этих пьяных, мрачные, ошеломленные смехом. Далее работает мужичок сани, и в лице горел труд, в избе тишина. Потом ткут рогожки с песнями с недуховными, но труд певиц Богу угоден, - они работали, в трудах у них дремота, они разгоняли сон, потому и пели, как бы поболе сработать - поэтому Господь не так строго взыщет.

Потом достиг домов священников. Что же? И одного псаломщика два священника тоже беседуют и прочие с ними - на картах, в деньги. У них тоже в лице сиял свет азарта, но это свет не прозрачный. Но не будем судить, но по примеру их игры поступать не будем, а будем их ожидать хорошими и учиться у них, когда они в молитвах, а не у карт.

Потом встретил: в одном доме сидели два старичка. Николаевские солдатики, и беседуют о долгой своей службе, воспоминанья, но с боязнью, потому видели много горя и трудов. В общем, у крестьян по вечерам труд святыни и благочестия»[44].

***

Вопреки густо лившейся со страниц столичных и сибирских газет клевете на Г.Е. Распутина, земляки его почитали.

«...В народе слывет "праведным" и "прозорливым"»[45], - доносил в марте 1909 г. начальнику Тобольского ГЖУ жандармский ротмистр А.М. Поляков.

Знали его и в губернии.

«На днях в городе Тюмени, - читаем в корреспонденции, датированной июнем 1914 г., - прихожу на пристань и вижу торжественные, необычные для такого глухого города, проводы кого-то на пароходе. Полиция во всем составе, начальство разное, масса разодетых дам и того более любопытных. Спрашиваю. Отвечают: "Распутин в своё Покровское отправляется... прибыл из Петербурга". Между рабочими, простонародьем, глазеющим на проводы, разговоры: "Григорий Ефимович-то ныне как!.. Что, ребята, он в большом ныне почете. Видишь, начальства сколько собралось на проводы, все кланяются, целуют ему ручки!.." - "Что говорить, сказывают к самим вельможам по утрам в халате ходит!" - "Смотри, смотри, каких вывез опять мамзелей - в шелку и бархате. Вот жисть!" Раздался последний свисток; пароход медленно начал отчаливать; на пристани замелькали белые платочки, и на мостике выделился из толпы сопровождающих небольшой человек, в виде какого-то подмастерья несчастного, с бородой клинышком, с волосами в скобку, и стал [...] раскланиваться и посылать улыбки»[46].

В 1910 г. Тюменская инспекция народных училищ и директор попечительств Западно-Сибирского округа Лаврентьев утвердили Г.Е. Распутина попечителем Покровской народной школы.

«Я был изумлен, - писал один из газетчиков, - услышав от тюменского инспектора народных училищ, что "старец" Распутин как раз в период наибольшего к нему внимания газет и местных уральских, и столичных был избран сельским сходом, представлен инспектором и утверждён дирекцией училищ попечителем Покровской народной школы.

- Как так, да разве вы не слышали, что говорят о Распутине, как же вы да пустили его к школе? - спросил я.

В ответ г. инспектор мне разъяснил, что газеты часто врут, и в данном случае на Распутина возводятся небылицы. А, как попечитель, он будет полезен, так как обещал жертвовать на школу деньги»[47].

Школой Григорий Ефимович занимался серьезно. Именно на его деньги строилась она в 1910 г. Он лично заведовал постройкой. Подрядчик, было, попытался нагреть руки, но хозяйственный крестьянин сразу же обнаружил нечестность, публично назвав того подлецом. Подрядчик подал жалобу. Журналисты злорадствовали: «Итак, "всемiрно известному" господину Распутину, до сих пор ведшему "дела" и дружбу с князьями, графами, генералами и др. высокопоставленными лицами, теперь в настоящее время, пришлось поневоле "снизойти" до простого мужика подрядчика, и судиться с ним, и быть, вдобавок к тому же, в качестве обвиняемого. О... как капризна судьба»[48].

Покровской школе помогал Г.Е. Распутин не только материально. На этой почве он тесно сошелся с Тобольским епархиальным наблюдателем школ И.П. Рогановичем, у которого, оказываясь по делам в губернском городе, останавливался. Близко сошелся он и с директором народных училищ Г.Я. Маляревским[49] (1867†1932)[50].

В мае 1912 г., в пору экзаменов, инспектор народных училищ Тиховский, объезжая подведомственные ему учебные заведения, заехал в Покровское. На экзамены инспектор пригласил попечителя школы Г.Е. Распутина[51].

В 1914 г. наблюдавшие за Григорием Ефимовичем жандармы доносили: «Распутиным было июля пожертвовано своему обществу 500 рублей деньгами»[52].

Для того, чтобы понять, о какой сумме идет речь, напомним, что бутылка пива стоила в ту пору копеек, корова 20-25 рублей (средняя зарплата рабочего).

В «Общем списке лиц, могущих быть избранными в присяжные заседатели при Тобольском окружном суде по городу Тюмени на 1917 год» под № 523 был зарегистрирован крестьянин Григорий Ефимович Распутин (Новый)[53].

 «Про меня говорят, как про злого человека, - говорил Г.Е. Распутин. - А между тем на родине все меня знают и никто ничего дурного не скажет»[54].

Авторитет Григория Ефимовича, действительно, всё возрастал....

Покровская крестьянка А.Ф. Моторина уже в наши вспоминала: «Хотели у нашей общины отобрать озеро, мужики пошли к Распутину, рассказывали, он нам озеро отхлопотал»[55].

«В 1909 г., - рассказывает об этой истории более подробно директор дома-музея Г.Е. Распутина в Покровском В.Л. Смирнов, - в результате землеустройства богатое рыбное озеро Большое, расположенное рядом с Покровкой, отошло в казну. Созвали сход и, собрав по полтине с каждого двора, решили послать в Тобольск, к губернатору. Тимофей Кузьмич Зубов - бывший лоцман, возглавлявший делегацию, вернулся из Тобольска ни с чем. "Доверьте мне отхлопотать это озеро", - сказал Григорий Ефимович мужикам. К его словам отнеслись с сомнением: совсем недавно был "блаженным". Не доверили!

Вскоре через Покровское  проезжал сам Тобольский губернатор. К дому, где он остановился на отдых, лоцмана Зубова с его делегацией не допустили. Зато увидев в толпе Григория Ефимовича, губернатор сам поздоровался с ним. Распутин идёт в дом и через какое-то время возвращается к мужикам с бумагой в руках: "Вот вам бумага на владение озером. Оно возвращено в собственность села"»[56].

В 1912 г. «неудовлетворенные хлопотами Городской думы тюменцы» обратились к Григорию Ефимовичу с просьбой «походатайствовать в Петербурге о водворении в Тюмени управления Западного участка Сибирской железной дороги», отрицательно встреченное в Министерстве путей сообщения. Подписали ходатайство до 20 лиц, «в числе которых, - писали, - имеются некоторые крупные торговцы, как например, г. Ж-в». Бумагу отвезли в Покровское[57].

В годы гражданской войны начальник конвоя адмирала А.В. Колчака, поинтересовавшийся у земляков их отношением к Г.Е. Распутину, получил от «корявого мужичка» вполне определенный ответ: «Для тебя он, господин хороший, и Гришка, а для нас, грешных - Григорий Ефимович, святая душа, за простой народ радетель перед Царем и Господом»[58].

Добрая память о Григории Ефимовиче жива в Покровском и по сию пору...

По словам директора дома-музея В.Л. Смирнова, отношение нынешних жителей Покровского к их знаменитому земляку «в целом... ровное. Гришкой, во всяком случае, не называют - величают по имени-отчеству»[59].

В 1991 г. журналистка, побывавшая в Покровском, свидетельствует о том, что земляки Распутина «любят повторять»: «Для кого Гришка, а для кого Григорий Ефимович»[60].

Хозяйствовавший в начале 1990-х на земле Распутиных скотник совхоза «Советская Сибирь» Владимiр Распопов сказал журналисту о том, что «унавожена усадьба действительно на славу. Сколько лет прошло, а до сих пор, практически без всяких удобрений, такие урожаи дает!»[61]

***

Удивительно, но, как видим, на отношение к Григорию Ефимовичу не повлияла даже массированная клевета, широким потоком лившаяся со страниц газет, в том числе и местных, сибирских.

С самого начала по отношению Г.Е. Распутина у газетчиков постепенно начал вырабатываться своеобразный стиль (работают в котором не только двусмысленные словечки, но и кавычки), чтобы, в случае подачи исков, можно было легко увернуться, в крайнем случае, сославшись на неловкость выражения того или иного журналиста (стиль, доведенный ныне почти до совершенства пересмешниками с радио «Эхо Москвы»). У читателей подобных увёртливых текстов, заряженных широко циркулировавшими безцензурными слухами, это вызывало нужную создателям общественного мнения реакцию.

Для того, чтобы понять, о чём речь, приведем с небольшими сокращениями заметку «Еще о "блаженном старце Григории"» из тюменской газеты «Сибирская новь»:

«"Блаженный", не кто иной, как из крестьян, уроженец из с. Покровского, не особенно грамотный, но человек "большой воли", занявший место во главе известного рода подвижников.

Прежде крестьянин-пахарь и простой обыватель "Гришка", теперь становится загадочной личностью не только для царицынского корреспондента, но и для обывателей села Покровского, среди которых он вырос.

"Блаженный" о. Григорий, как называют его "сестрицы" живущие на дому, Бог знает откуда имеет в с. Покровском свой дом и сравнительно большое хозяйство, за которым присматривают старик, отец "блаженного", братья и "сестрицы".

Есть у блаженного жена и дети (две девочки).

Семейная жизнь для "блаженного", вероятно, не очень приятна, т.к. он большую часть времени проводит в обществе "сестриц", живя скрытно и незаметно для крестьян, занятых ежедневно заботой по хозяйству. И тихо и гладко течёт жизнь "блаженного" дома.

Не чурается "отец" и общения, захаживая в гости к зажиточным мужичкам, но неизменно с "сестрицами"; придёт, откушает, споёт молитву и уходит.

Не секрет для покровцев, что "блаженный отец" уезжает часто в Петербург по "делам", нередко пропадая по полгода и более, где и что делает "отец" Григорий - неизвестно.

Приезжают иногда к отцу иногда гости и из Питера, между которыми проскальзывал титул "графини" (вероятно, фиктивный).

Не стесняются посещением "блаженного Григория" и местные дамы из круга благотворительниц. [...]

Бывали и обыски у "отца" по подозрению в принадлежности к секте хлыстов, но предосудительного ничего не было найдено.

В общем, непродолжительное пребывание "блаженного" дома носит характер пребывания на покое и опочивания от "дел".

О какой бы то общественной деятельности его в Сибири вообще, и в Покровском в частности, не слышно.

Но тайна преобразования из "простеца" Гришки в "отца" Григория остаётся загадкой и создаёт самые разнохарактерные слухи о жизни "блаженного" вне дома»[62].

Наблюдатели от тюменских газет появлялись в Покровском не только наездами.

«В половине декабря [19]09 г., - сообщал на страницах одной из них автор, скрывшийся за псевдонимом Aesculap (видимо, земский деятель или чиновник), - я получил служебный перевод в с. Покровское. Путь ближний, и вот, подъезжая к селу, с любопытством разглядывая ряды домов. Покровское производит впечатление богатого селения, которые, впрочем, нередки в Сибири. Особенно бросается в глаза большой дом, пёстро выкрашенный.

- Кто здесь живёт? - спрашиваю возницу-татарина.

- Блажна Григорий, - отвечает тот. [...]

Мне удалось побывать в доме "блажного" (вот как ловко автор, во мгновение ока, переиначил народное слово, при этом, изменив его смысл! - С.Ф.); массивная дорогая мебель, великолепные ковры, письменный стол, в стенах портреты Царей в золочёных рамах, в углах иконы в золотых и серебряных ризах!»[63]

Сразу же после убийства Распутина журналисты решили поставить на нём клеймо (чтобы читатели накрепко запомнили именно это): «Резиденция "старца" в Покровском и создание там культа "жертвенных молений"»[64].

Однако «разоблачения» прессой Г.Е. Распутина его земляками, причем не только крестьянами, но и людьми грамотными, по свидетельству самих журналистов, воспринимались, как писали, «наоборот: в газетах ругают - значит хороший человек»[65].

Не прошло и двух лет после начала промывки мозгов, как читатели тюменских газет уже возмущались неэтичностью журналисткой братии, делающей сенсации (и деньги) на имени Г.Е. Распутина[66].

Но, как говорится, лиха беда начало. Когда летом 1915 г. Г.Е. Распутин, после очередного клеветнического его обвинения в мифическом конокрадстве, не выдержав, послал в «Сибирскую торговую газету» телеграмму с требованием прекратить публикацию заведомо лживых материалов, издатель А.А. Крылов, не на шутку испугавшись, вынужден был поместить её в своей газете[67]. Однако тут же в действие вступила журналистская солидарность. «Покровский старец, - писала, изощренно измываясь, другая тюменская газета "Ермак", - у нас, в Тюмени, далеко не пользуется значением и популярностью, а наоборот, несмотря на его старания, кстати и некстати, подчёркивать свои силу и влияние в высших сферах, никто не признаёт в нём "пророка". [...]

Вчера в "Сибирской торговой газете" напечатана телеграмма Распутина, огневавшегося на г. Крылова за заметки об его "высокой" особе. [...]

Покровский старец "стращает" г. Крылова жалобою, конечно, не суду, который один имеет право требовать от г. Крылова объяснений, а кому-то такому, чьё имя известно одному Распутину.

Одна эта телеграмма достаточно иллюстрирует, до чего дошла наглость и нахальство Покровского старца.

Право было бы лучше, если бы Распутин сидел в своём родном селе, как ему приказано, молиться Богу, и привязал бы свой язык покрепче или совсем его отрезал, чтобы не вводить в грех многих "из малых сих"»[68].

Иными словами, лгали, лжём и будем лгать, а ты, правды и справедливости взыскующее крестьянское быдло, всё сглотнёшь.

Но вышло, как известно, по-иному...

В диком краю и убогом

Много таких мужиков.

Слышен по вашим дорогам

Радостный гул их шагов[69].

И господа журналисты вынуждены были бежать. Кто в Харбин, кто - в Париж...

Несколько слов следует сказать о судьбе самого владельца газеты «Ермак» А.М. Афромеева (1868-1920), считающегося одним из самых крупных деятелей культуры (им было издано более четверти всей имевшейся в наличности литературы о семиструнной гитаре).

Между тем, многие статьи в его газете отличались клеветническим, склочным характером. Так, в 1912 г. на страницах «Ермака» пытались вывалять в грязи имя почетного гражданина Тюмени А.И. Текутьева, человека набожного, известного своей широкой благотворительностью. Речь в заметке шла о якобы чрезмерных расходах его при поездке в С.-Петербург[70]. Но на поверку всё вышло иначе. «Бухгалтером, - писал в помещенном в другой газете ответе Андрей Иванович, - был в это время А.М. Афромеев, а казначейством заведовал член управы Овсянников, близкий его друг. О всех расходах я настаивал сделать проверку по книгам, но, прошло много времени, а проверка бухгалтером почему-то не была сделана, ввиду чего я предложил бухгалтеру оставить в управе службу, после чего Овсянников бежал из Тюмени неизвестно куда; вот уже прошло 8 лет, можно полагать, что бухгалтер и казначей расходные статьи вели по своему усмотрению. За это я приобрёл себе настоящих врагов [...] Прослужил я 11 лет, и всё это время жалованье моё употреблялось на разные потребности города, до 30 тысяч рублей»[71].

Нечистоплотный в частной и общественной жизни, А.М. Афромеев оказался также и нечестным верноподданным. Вот что прокламировала его газета «Ермак» в первые послеперевортные дни 1917 г.: «Великая Российская революция, с удивительной легкостью свалившая в три дня гнилую монархию, [...] в корне изменила устои народной жизни. [...] Русский гражданин, сбросивший с себя вековые цепи царизма, громко заговорил о своих нуждах...»[72]

По Сеньке вышла и шапка... «Известно, - пишут современные тюменские исследователи, - что в 1919 г. А. Афромеев навсегда покинул родной город в спешке, оставив на произвол судьбы уникальную коллекцию музыкальных инструментов стоимостью около 1 млн. долларов США по самым скромным подсчетам нашего времени; бросил шикарный двухэтажный дом (ныне - № 6 по ул. Димитрова), после чего тяжело заболел на принудительных работах и умер в нищете и забвении в 1920 г.»[73]

Сказанное заставляет вспомнить житие преп. Ефрема Сирина. В юности, «по приказанию родителей, отправившись за город, Ефрем запоздал и остановился ночевать в лесу вместе с пастухом овец. Ночью напали на стадо волки и растерзали овец. Когда объявил о том пастух хозяевам стада, те не поверили и обвинили Ефрема в том, будто он подвёл воров, которые расхитили овец».

Вслед за ним к судье был, по словам Преподобного, «приведен некто пойманный в прелюбодеянии с одною женщиною, которая убежала и скрылась». Будучи посаженными в темницу, «нашли мы одного земледельца, приведённого туда за убийство. Но и приведённый со мною не был прелюбодеем, и земледелец - убийцею, равно как и я - хищником овец».

На восьмой день заключения Ефрем во сне услышал голос: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл; перебери в мыслях о чём ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо; но не избегнут наказания и виновные».

«...Пробудившись, стал я размышлять о видении, и, отыскивая свой поступок, нашел, что, в другой раз быв в этом же селении, на поле, среди ночи, с злым намерением выгнал я из загона корову одного бедного странника. Она обезсилила от холода и от того, что была непраздна: её настиг там зверь и растерзал. Как скоро рассказал я заключенным со мною свой сон и вину, и они, возбуждённые моим примером, начали сказывать - поселянин, что видел человека, тонувшего в реке, и хотя мог ему помочь, однако же не помог; а городской житель, что присоединился к обвинителям одной женщины, оклеветанной в прелюбодеянии. И это, - говорил он, - была вдова; братья её, взведя на неё вину сию, лишили её отцовского наследства, дав из него часть и мне, по условию. При сих рассказах начал я приходить в сокрушение...»

На другой день градоначальнику вместе с Ефремом и его сотоварищами по заключению были представлены «еще пять человек, обвиняемых в разных преступления. Из них двое были братья оклеветанной вдовы и взяты в темницу за другие, действительно ими совершенные, преступления; а трое остальные были невинны в том, за что были посажены в темницу, но, как сами открылись Ефрему, были виновны в лжесвидетельстве».

Так Преподобный убедился, что «есть Око, над всем назирающее»[74].

Этот эпизод из жития преп. Ефрема Сирина, между прочим, хороший повод задуматься над истинными причинами прискорбных событий, случающихся порою с «невинно пострадавшими».

***

Не пощадили газетчики и семью Григория Ефимовича, даже любимых им детей. Ничего святого у этих бандитов пера тогда, впрочем, как и в наши дни, не было.

«Государыня пожелала, - показывала Матрёна Распутина следователю в 1919 г., - чтобы мы - я и Варвара получили образование. Мы обе учились с Варей в нашей Покровской сельской школе. Меня отдали в Мариинскую гимназию в г. Казани, откуда я в 1910-1911 году была переведена в Петроградскую гимназию Стеблин-Каменской»[75].

Вспоминая о своём пребывании в Казани в доме купцов Катковых, Матрёна писала: «Меня очень любили в этой семье, но я страдала от разлуки с отцом. Несмотря на общество милых и добрых людей, я чувствовала себя потерянной и одинокой. Мой отец, такой тонкий и проницательный, прекрасно понял состояние моей души, и в 1910 г. он определил меня в Петербург, в пансион Сеймана. [...]

После недолгого пребывания в пансионе Сеймана я поступила в гимназию Стеблин-Каменской. Тогда я жила вместе с отцом у одного из его друзей, Георгия Петровича Сазонова, редактора одной петербургской газеты. Вся эта семья окружила меня большой любовью, и у нас завязалась крепкая дружба с их дочерью, Марией»[76].

«В Казани я обучалась одна, в Петрограде мы учились обе с Варей. Мы жили в пансионе гимназии, бывая накануне праздников и в праздничные дни у отца. [...] По вечерам он проводил время с нами, если его никуда не вызывали. [...] Он часто беседовал с нами о Боге»[77].

 «Очень близко принимая к сердцу наше воспитание (нас было трое детей - две сестры и один брат), он старался развить в нас всё самое лучшее, любовь к нашему ближнему, учил нас принципам морали, которые, согласно ему, были основой жизни человека. Опасаясь за нравственность моего брата, он доверил его епископу Гермогену, в семинарии, где мальчик оставался под хорошим присмотром больше года. Но он, как и его отец, любил широкие сибирские просторы и поля; он задыхался в городских стенах и все больше тянулся к земле. "Из меня что-то выйдет, только если я буду работать на земле, как простой крестьянин", - с тоской говорил он; и отец мой, который, как и он, терпеть не мог города и его обитателей, смог понять состояние его души и позволил ему вернуться к нам»[78].

По словам вездесущих журналистов, Дмитрий Распутин «одно время проживал у епископа Гермогена в Саратове, готовился к поступлению в духовную школу, но не поступил, а уехал домой заниматься хозяйством»[79].

«Мама после сближения отца с Царской Семьей, - говорила Матрёна Распутина, - была принимаема во Дворце, но она вела прежнюю жизнь, продолжая заниматься в Покровском своим хозяйством. Также нисколько это не отразилось и на положении Дмитрия: его отдали было в Саратов к епископу Гермогену учиться, чтобы он мог получить гимназическое образование, но он тосковал по хозяйству, не стал учиться и уехал домой. [...]

Отец не знал никаких женщин, кроме мамы, и любил одну её.

Мы до его смерти не были с сестрой Варей ни разу во Дворце. Мы встречались с Государыней и Великими Княжнами у Анны Александровны Вырубовой»[80].

Побывавший в Покровском журналист писал: «Супруга Распутина, - небольшого роста старушка, Прасковья Феодоровна, с добрыми чертами лица, - приветливо встречает посетителей, охотно отвечает на вопросы.

Старшая дочь Распутина учится в Петеребурге в гимназии Стеблин-Каменской.

Младшая, слабая здоровьем, - дома.

Сын Дмитрий, 17-ти лет, занимается хозяйством вместе с дедом»[81].

Вокруг дочерей Григория Ефимовича журналисты возвели горы сплетен. Так, корреспондент петербургского «Вечернего времени», укрывшийся за криптонимом Ф. М-ий («специализировавшийся» на Распутине), утверждал, что в начале августа 1912 г. тот приехал в Петербург, чтобы «определить свою дочь в Институт. Хлопочет о принятии её или в Ксенинский, или, в крайнем случае, - в Смольный»[82].

Эту несусветную чушь и в наши дни пытается распространять кандидат исторических наук Д.А. Коцюбинский: «Попытки Распутина устроить своих дочерей в Институт благородных девиц успехом не увенчались». Но этого ему кажется, видимо, мало, и он договаривается до того, что «в 1910 г. в Петербург переехала его дочь Мария (Матрёна), чтобы поступить в Академию богословия»[83].

О сыне Григория Ефимовича Димитрии этот «учёный» без каких-либо доказательств пишет: «страдал легкой формой олигофрении»[84].

(А что если на основе всех приведенных нами фантазий кандидата исторических наук мы сделаем вывод о слабоумии самого учёного? - Пожалуй, обидится и в суд подаст, жалуясь на унижение чести и достоинства. Распутина же и его детей, выходит, топтать можно совершенно безнаказанно?..)

Сама Матрёна вспоминала: «Бездарный репортер Алмазов, автор памфлета под названием "Россия и Распутин", который некогда часто получал материальную поддержку от моего отца, написал в своей книге, что княгиня Ливен, тогдашняя директриса Смольного, была против нашего поступления в институт и вынуждена была  покинуть свой пост. Он говорит также, что многие семьи забрали своих детей из Смольного. В действительности отец мой, считавший все эти учреждения очень опасными для девушек, никогда и не думал нас туда отдавать»[85].

Известна реакция Г.Е. Распутина на это провокационное, рассчитанное на то, чтобы взволновать высшее столичное общество, сообщение:

«- Извиняюсь за нескромный вопрос: каковы цели настоящего приезда вашего в Петербург? Быть может, чисто личные дела?..

- Вот-вот, по личным делам приехал, именно...

- С дочерью?

- А вот что, родной, - отпарировал этот мой вопрос Г.Е., - и в тоне его голоса послышалась нотка не то раздражения, не то искренней, нескрываемой боли. - Не будем говорить о моих дочерях.

- Вам неприятно, Г.Е., что о них упоминалось в газетах?

- Ну-да, стало быть, так. Правильно понимаешь... Ну? Нешто приятно? То про институт там какой-то целую историю натворили, то о том, то о сём. Уж брешут обо мне, ну и пусть себе брешут, а родню-то мою надо бы пощадить. Они-то причём тут, ну?..»[86]

Пытались даже возмущаться и самим фактом обучения дочерей мужика Распутина в гимназии. Но Григорий Ефимович не был тут вовсе исключением. Известно, например, что дети дядьки Наследника боцмана Андрея Еремеевича Деревенько, крестьянина Волынской губернии, Алексей, Сергей и Александр, крестники Императрицы и Цесаревича, обучались французскому языку. Государыня назначила на их обучение специальное пособие[87].

***

Рассказ о жизни Григория Ефимовича Распутина в Покровском будет неполон без особого разговора о местном храме Покрова Божией Матери.

Первая церковь в слободе Покровской, как мы уже писали в предыдущей нашей книге «А кругом широкая Россия...», была построена ещё при основании этого поселения в 1642 г. архиепископом Герасимом (Кремлёвым)[88]. В 1699 и 1768 гг. были построены и освящены новые, взамен обветшавших, церкви, также как и первая деревянные. Наконец, в 1812 г. началось строительство каменного двухпредельного (верхнего и нижнего) храма, продолжавшегося более сорока лет[89].

Шли годы, и почти что через сто лет храм для разросшейся слободы стал мал.

«В одно прекрасное время, - читаем в брошюре Г.Е. Распутина 1907 г., - проникла мне мысль и глубоко запала в сердце. Как говорится, по слову Апостола Павла, "кто устроит храм, того адовы врата не одолеют никогда". Вот я стал неотступно Царицу Небесную просить, и пришлось мне физически поработать, не один раз приходилось, крепко обнявши голову, глубоко, глубоко подумать по поводу храма.

Сам я человек безграмотный, а главное без средств, а храм уже в сердце перед очами предстоит. Как это устроить? а главное, молившись Царице Небесной, чтобы Она дала мне сил и не упасть духом и надеяться на Его щедрую милость, и под покров Царицы Небесной.

Легко сказать: "дай на храм 20 тысяч", а как их дать и где взять? Надо подумать, сообщиться с Господом, да побеседовать с Ним, попросить Его, чтобы Он не отринул Своею милостивою щедростью и оказал мне Свою радость. [...] И вот Божья радость совершилась на мне грешном. Я простой мужичок, когда вообще благодетелей искал, ехал из Тобольской губернии с одним рублем, посматривая по дороге, по Каме, как господа лепешки валят в воду, а у меня и чайку нет на закладку. Как это было пережить!

Приезжаю в Петербург. [...] ...Там дошло и до Батюшки Царя, Который оказал мне милость, понял меня и дал денег на храм.

Я с радостью поехал домой и обратился к священникам о постройке нового храма, а они ищут меня в пагубной ереси обвинить и такую чушь порят, даже нельзя высказать и на ум не придёт»[90].

И ныне продолжают пороть полную чушь. Так, биограф Григория Ефимовича писатель А.Н. Варламов утверждает, что «такое строительство освободило бы его от подозрений» в сектантстве[91], по обычаю не приводя ни единого факта, подтверждающего этот его очередной поклёп. Презумпция виновности и до сей поры продолжает довлеть над Г.Е. Распутиным.

Впрочем, вовсе не Варламов «выдумал велосипед»: «Злые языки уверяли, что пожертвование своё он привёз с задней мыслью расположить этим к себе Тобольского епископа, который относился к нему весьма недоброжелательно...»[92] Но, как видим, даже ссыльно-политический А.И. Сенин писал всё же о «злых языках», а не о русских писателях или профессорах Московского университета.

В 1907 г., рассказывал А.И. Сенин, приехал Г.Е. Распутин «в Покровское на Пасху и привёз 5 тысяч рублей на постройку новой церкви. Собрали сход и предложили приходу принять на себя какую-либо долю участия в расходах по постройке нового храма. Сход наотрез отказался и денег не принял.

- Знаем мы эти 5 тысяч, - сказали старики: - только согласие-то дай, а там не отвертишься... - Хочешь строить, строй. Вот тебе место и больше ничего...

Сильно это огорчило Распутина»[93].

Действительно, как сообщали местные газеты, 9 мая 1907 г. в Покровском состоялся церковный сход. Собравшиеся обсуждали вопрос о церковно-попечительских суммах. При этом настоятель храма о. Петр Остроумов и церковный староста Василий Свистунов с похвалой отозвались о ревностном отношении к храму Григория Ефимовича, предложившего, по их словам, пять тысяч рублей на постройку нового придела. Причем, сделал он это при условии чтобы «и крестьяне со своей стороны сделали хоть что-нибудь».

По словам автора этой газетной публикации (самой первой, считают исследователи, корреспонденции о Распутине), сход отказался от каких-либо обязательств. Крестьяне мотивировали это тем, что существующая церковь их вполне удовлетворяет. При этом было сказано о необходимости построить в селе школу. «Симпатии "отцов", - заключил корреспондент, - разумеется, не на стороне школы»[94].

Как бы то ни было, но, согласно официальному документу, «в 1907 году в апреле месяце... Григорий Новых внёс в церковную кассу пожертвование на постройку церкви в Слободо-Покровском приходе - деньгами пять тысяч рублей...»[95]

При этом Григорий Ефимович искал поддержки у местных церковных властей, полагая, что к храмозданию те не могут быть равнодушны и помогут своим авторитетом и поддержкой богоугодного дела. Однако он ошибся. Епископ Тобольский Антоний (Каржавин) неоднократно отказывался от встречи с крестьянином из Покровского, хотя прекрасно знал, о чём пойдёт речь. По словам самого Владыки, Г.Е. Распутин хотел встретиться с ним, чтобы «поговорить по поводу расширения на его деньги Слободо-Покровского храма и желаемого им устройства в его доме на каких-то особенных условиях женской общины»[96].

Ну, на нет, как говорится, и суда нет, и Григорий Ефимович стал искать пути осуществления задуманного, главным препятствием для которого оказались вовсе не материальные средства, а непонятные крестьянину «духовные» соображения.

В архиве сохранилась запись разговора Григория Ефимовича со священником о. Александром Юрьевским, состоявшегося в Тобольске 10 августа 1907 г.:

«- Мне нужно увидеть архитектора и составить смету. В нашем селе церковь небольшая, тесная, больше 100 человек в ней не поместится, а село большое.

- Разве у вас церковь маленькая? Я в прошлом году проезжал мимо вашего села, и церковь ваша мне показалась большой.

- Она так только с виду кажется большой: у ней стены очень толстые, - в печатную сажень.

- Что же вы хотите делать? - спросил я Распутина? - спросил я Распутина, зная заранее из письма ко мне о. Феодора Чемагина, что он собирается строить новую церковь в своём селе.

- Хотим строить новую церковь рядом с этой.

- Для чего же новую? По моему мнению, лучше старую расширить. Ведь, если вы построите новую, то старая придёт в запустение.

- Всё равно, хоть и расширить старую, - что скажет архитектор. Мне нужно смету. У нас есть уже 5000 руб. Но этого мало. Мне больше дадут. Тысяч двадцать дадут, только нужно смету. Я соберу.

- Трудно рассчитывать, что вы соберете такую сумму. Теперь на церкви жертвуют не тысячами, а копейками.

- Она даст! - как-то загадочно проговорил Распутин.

- Кто Она?

- Императрица»[97].

«Золотой мой Папа и миленькая моя Мама! - писал Григорий Ефимович Государю и Государыне в декабре 1908 г. - Я строю храм на Ваши деньги, и вот там не вызолоченные колонны. Когда вызолочу, то там нам именно будет весело. А скоро вызолочу и в этом храме обитает Сам наш Утешитель»[98].

Однако работа шла туго. Но судя по всему, Григорий Ефимович и позднее не оставлял мысли о строительстве церковного придела. В 1910 г. в печати приводились слова, сказанные якобы Григорием Ефимовичем своим односельчанам: «...Составьте приговор о постройке придела в церкви, и вы получите 25 тысяч на постройку»[99].

В секретном докладе жандармского унтер-офицера А. Прилина от 4 января 1910 г. читаем: «Иеромонах Илиодор был в селе Покровском, был с той целью, чтобы расширить церковь больше. Хотел пожертвовать двадцать тысяч»[100].

В год 300-летия Дома Романовых Государыня отправила в Покровский храм по комплекту священнического и диаконского облачения[101].

***

Особым почитанием Григория Ефимовича пользовался Тарханский образ Спасителя, находившийся в Покровском храме.

Об этой иконе Нерукотворного Образа Спасителя рассказывали, «что он явился вскоре по прибытии русских в Сибирь на загородке поскотины татарских Тарханских юрт; что татары, взявши оттуда образ, употребляли его как простую доску, например, иногда на оборотной стороне его чистили рыбу; что образ несколько раз от них скрывался и каждый раз оказывался на прежнем месте, т.е. на месте первого своего явления; и что, наконец, когда тюменские казаки выстроили в Тарханском острожке часовню, татары отдали в неё образ Спасителя, как вещь для них ненужную»[102].

Часовня, как и острог, была построена в 1631 году. В 1751 г., за ветхостью часовни, икону перенесли в Покровскую слободу. С тех пор она там и находилась.

В честь Тарханской иконы Спасителя праздновали 16 августа, в день Нерукотворенного Образа Спасителя. В этот день совершался крестный ход к месту явления - Тарханским татарским юртам. Каждое лето явленный Образ обносили также по всему Тюменскому округу. Местные жители хорошо помнили чудесные случаи исцеления от холеры в 1848 г. в Тобольске и Тюменском округе и от сибирской язвы в 1851 г., а также прекращение падежа скота после молебнов перед чудотворной иконой.

«...Придёт лампада, - писал Григорий Ефимович из Петербурга домашним, - так передайте Спасителю»[103].

На запрос епископа Тобольского Алексия (Молчанова) о Г.Е. Распутине причт Покровского храма в ноябре 1912 г. докладывал: «...В 1906-м году в октябре месяце - приложил в Сл.-Покровскую церковь, Тюменского уезда, к чтимой иконе Спасителя "Тарханской" нательный золотой крест с рельефным распятием с золотою же цепочкою весом 9-ть золотников;

в 1908 году в ноябре месяце - пожертвовал в Сл.-Покровскую церковь - серебряный 84% золочёный напрестольный крест, весом 1 фунт и 84 золотника, - крест художественной работы с чеканным оксидированным распятием, украшенный камнями, ценою 90 рублей;

в 1909 и 1910-м годах Григорий Новых пожертвовал в церковь четыре серебряных вызолоченных елейных лампады, все весом 4 фунта 15 золотников»[104].

В Тобольском церковном официозе 1908 г. сообщалось: «Объявлена благодарность епархиального начальства с выдачею похвального листа крестьянину слободы Покровской, Тюменского уезда, Григорию Новому (он же Распутин), за пожертвования в приходскую церковь»[105].

Все эти усердные приношения Григория Ефимовича нетрудно опознать в сохранившейся подробной описи церковного имущества, составленного перед его изъятием 25 марта 1922 г.[106]

Сергей ФОМИН

см. фотоальбом "Село Покровское"

см. фотоальбом "Село Покровское. Современный вид."

 

Примечания

---

[1] Стихотворение-экспромт поэта Анатолия Смолина, записанное в книгу отзывов Музея Г.Е. Распутина в с. Покровском.

[2] Тыркова-Вильямс А.В. Воспоминания. М. 1998. С. 511.

[3] Там же. С. 512.

[4] Радищев А.Н. Избранные философские сочинения. М. 1949. С. 498.

[5] Марина Цветаева. Поэма «Сибирь» (1930).

[6] Чернышов А., Половинкин Н. Житие неподобного старца // Тюмень литературная. 1990. № 2. Апрель. С. 8.

[7] Носилов К. Тобольский чародей // Вечернее время. № 793. 1914. 19 июня. С. 3.

[8] Петербургский курьер. 1914. 5 февраля.

[9] Радзинский Э.С. Распутин. Жизнь и смерть. М. 2000. С. 150.

[10] Ермакова Л. Для кого Гришка, а для кого Григорий Ефимович! // Родина. 1991. № 10. С. 75.

[11] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 45. 16 февраля. С. 2.

[12] Смирнов В.Л., Смирнова М.Ю. Неизвестное о Распутине. P.S. Тюмень. 2006. С. 143-146.

[13] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 43.

[14] Ф. М-ий. Григорий Распутин в Петербурге // Вечернее время. СПб. 1912. № 219. 10 августа. С. 2.

[15] Solovieff-Raspoutine M. Mon pere Grigory Raspoutine. Memoires et notes. Paris. 1925. Р. 53.

[16] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 47. 18 февраля. С. 3.

[17] Там же.

[18] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 48. 19 февраля. С. 3.

[19] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 23.

[20] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 45. 16 февраля. С. 2.

[21] Aesculap. От «блаженного» Гришки к «блаженному старцу» Григорию - метаморфоза // Сибирская новь. Тюмень. 1910. № 29. 6 февраля. С. 3.

[22] Микиртумова Н. Григорий Распутин, балаклавские следы... // Человек и право. М. 1993. № 3 (21). С. 8.

[23] Глобачев К.И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского Охранного отделения // Вопросы истории. 2002. № 8. С. 67.

[24] Григорий Распутин. Человек - легенда, реальность и вымысел // Религия и Церковь в Сибири. Сб. научных статей и документальных материалов. Вып. 11. Тюмень. 1998. С. 112. Со ссылкой на: ГАТО. Ф. И-239. Оп. 1. 1867-1917 г. Д. 183. 1914-1916 гг. Л. 35.

[25] Варламов А.Н. Григорий Распутин-Новый. М. 2007. С. 92.

[26] Носилов К. Тобольский чародей // Вечернее время. № 793. 1914. 19 июня. С. 3.

[27] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 45. 16 февраля. С. 2.

[28] На родине Распутина // Сибирская торговая газета. Тюмень. 1914. № 98. 4 мая. С. 5.

[29] Носилов К. Тобольский чародей // Вечернее время. № 793. 1914. 19 июня. С. 3.

[30] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 45. 16 февраля. С. 2.

[31] Там же.

[32] Тобольские епархиальные ведомости. 1907. № 9.

[33] N. Покровское. Тюменский уезд // Вестник Западной Сибири. Тюмень. 1911. № 253. 27 ноября. С. 4.

[34] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 23.

[35] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 48. 19 февраля. С. 3.

[36] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 23.

[37] Там же.

[38] Там же.

[39] Там же.

[40] Радзинский Э.С. Распутин. Жизнь и смерть. С. 85.

[41] См: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 23.

[42] Жандармы России. СПб.-М. 2002. С. 510.

[43] Яблоков Е.М. О двух духовно-нравственных полюcах в общественной жизни дореволюционной Тюмени // XXI век: образование и духовно-нравственное воспитание. (III Рождественские образовательные чтения). Материалы Всероссийской научно-практической конференции 2-6 февраля 2004 г. Тюмень. 2004. С. 520.

[44] Григорий Ефимович Распутин-Новый. Духовное наследие. (Избранные статьи, беседы, мысли и изречения). Галичская тип. 1994. С. 73.

[45] Григорий Распутин. Человек - легенда, реальность и вымысел // Религия и Церковь в Сибири. Сб. научных статей и документальных материалов. Вып. 11. Тюмень. 1998. 111. Со ссылкой на: ГАТО. Ф. И-239. Оп. 1. 1867-1917 г. Д. 90. 1909-1910 гг. Л. 201.

[46] Носилов К. Тобольский чародей // Вечернее время. № 793. 1914. 19 июня. С. 3.

[47] Скалозубов Н.Л. Тюмень. Старец Распутин // Сибирские вопросы. СПб. 1910. № 34-35. С. 32-33.

[48] Л... Гр. Распутин, школа и суд // Вестник Западной Сибири. Тюмень. 1912. № 113. 24 мая. С. 3.

[49] Борисов В. Житие старца Распутина // РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Е.х. 4765.

[50] Григорий Яковлевич родился в с. Елошанское Курганского уезда Тобольской губернии. Окончил Тобольскую Духовную семинарию; учился в Казанской Духовной академии и университете. Кандидат богословия. Преподавал гражданскую историю в Тобольском женском епархиальном училище (1891-1894). Инспектор и руководитель краткосрочных педагогических курсов в Тобольской епархии. Указом Св. Синода назначен епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ Тобольской епархии (11.3.1894). Член распорядительного комитета Тобольского губернского музея (1902); член Архивной комиссии при Тобольском братстве св. Димитрия Солунского (1903); действительный член губернского статистического комитета. Надворный советник. Возглавлял Тобольский уездный комитет попечительства о народной трезвости. Переведен в ведомство Министерства народного просвещения (1906). Директор народных училищ Тобольской губернии (с дек. 1906 г. до 1 октября 1917 г.). Скончался в эмиграции в Харбине. (Солодова Т.И. Проблемы и методы обучения в книге Г.Я. Маляревского «Заметки о преподавании по новой программе одноклассной церковно-приходской школы» // Религия и Церковь в Сибири. Вып. 12. Тюмень. 1999. С. 3-13).

[51] Л... Гр. Распутин, школа и суд // Вестник Западной Сибири. Тюмень. 1912. № 113. 24 мая. С. 3.

[52] Григорий Распутин. Человек - легенда, реальность и вымысел // Религия и Церковь в Сибири. Сб. научных статей и документальных материалов. Вып. 11. Тюмень. 1998. С. 112. Со ссылкой на: ГАТО. Ф. И-239. Оп. 1. 1867-1917 г. Д. 183. 1914-1916 гг. Л. 36.

[53] Общий список лиц, могущих быть избранными в присяжные заседатели при Тобольском окружном суде по городу Тюмени на 1917 год // Тобольские губернские ведомости. 1916. № 41. С. 3-6.

[54] Пирр. Распутин о самом себе // Вечернее время. СПб. 1912. № 70. 16 февраля. С. 1.

[55] Паршуков Г. Мои корни // Материалы интернета.

[56] Смирнов В.Л., Смирнова М.Ю. Неизвестное о Распутине. P.S. С. 34.

[57] На поклон к Гр. Распутину // Сибирская торговая газета. Тюмень. 1912. № 177. 12 августа. С. 3.

[58] Знамя. 1990. № 10. С. 95.

[59] Балалайка, лапти, самовар, Распутин... // Тюменская область сегодня. 2004. № 25. 11 февраля. С. 4.

[60] Ермакова Л. Для кого Гришка, а для кого Григорий Ефимович! // Родина. 1991. № 10. С. 76.

[61] Там же. С. 75.

[62] Ещё о «блаженном старце Григории» // Сибирская новь. Тюмень. 1910. № 19. 24 января. С. 4.

[63] Aesculap. От «блаженного» Гришки к «блаженному старцу» Григорию - метаморфоза // Сибирская новь. Тюмень. 1910. № 29. 6 февраля. С. 3.

[64] Григорий Распутин // Маленькая газета. 1916. № 340. 21 декабря. С. 2.

[65] Скалозубов Н. Тюмень. Старец Распутин // Сибирские вопросы. СПб. 1910. № 34-35. С. 32.

[66] Обыватель. Из дневника обывателя // Ермак. Тюмень. 1912. № 18. С. 17.

[67] Сибирская торговая газета. Тюмень. 1915. 29 июля.

[68] «Мысли» Распутина. (Тюменская жизнь) // Ермак. № 358-359. Тюмень. 1915. 30 июля. С. 4.

[69] Николай Гумилёв. Мужик (1918).

[70] Поездка самодура в столицу // Ермак. Тюмень. 1912. 6 октября.

[71] Сибирский листок. Тюмень. 1912. № 122.

[72] Ермак. Тюмень. 1917. 29 апреля.

[73] Яблоков Е.М. О двух духовно-нравственных полюcах в общественной жизни дореволюционной Тюмени. С. 521.

[74] Святой Ефрем Сирин. Творения. Т. 1. М. 1993. С. 6-8.

[75] Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Т. VIII. С. 180.

[76] Solovieff-Raspoutine M. Mon pere Grigory Raspoutine. Р. 49-50.

[77] Российский архив. Т. VIII. С. 180-181.

[78] Solovieff-Raspoutine M. Mon pere Grigory Raspoutine. Р. 29.

[79] Биографические сведения о Г.Е. Распутине // День. СПб. 1914. № 177. 2 июля. С. 3.

[80] Российский архив. Т. VIII. С. 180, 182.

[81] На родине Распутина // Сибирская торговая газета. Тюмень. 1914. № 98. 4 мая. С. 5.

[82] Ф. М-ий. Григорий Распутин в Петербурге // Вечернее время. СПб. 1912. № 219. 10 августа. С. 2.

[83] Дневникъ Распутина. М. 2008. С. 297.

[84] Там же. С. 393.

[85] Solovieff-Raspoutine M. Mon pere Grigory Raspoutine. Р. 49-50.

[86] Никитин С. Беседа с Г.Е. Распутиным // Петербургская газета. 1914. 29 мая.

[87] Медицина и Императорская власть в России. Здоровье Императорской Семьи и медицинское обезпечение первых лиц в России в XIX - начале ХХ века. По материалам деятельности Придворной медицинской части Министерства Императорского Двора Его Императорского Величества. 1 января 1843 г. - 15 июня 1918 г. Под ред. Г.Г. Онищенко. М. 2008. С. 280.

[88] Буциинский П.Н. Заселение Сибири и быт первых её насельников. Харьков. 1889. С. 134.

[89] Сулоцкий А.И. О церковных древностях Сибири. Т. 1. Тюмень. 2000. С. 193.

[90] Григорий Ефимович Распутин-Новый. Духовное наследие. С. 27-28.

[91] Варламов А.Н. Григорий Распутин-Новый. С. 91.

[92] Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. № 48. 19 февраля. С. 3.

[93] Там же.

[94] Неприятный подарок. С. Покровское, Тюменского уезда // Тобол. Тюмень. 1907. № 30. 29 мая. С. 3. См. также: Тобол. 1907. № 25.

[95] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 45.

[96] Там же. Документ № 3.

[97] Там же. Документ № 21.

[98] Григорий Ефимович Распутин-Новый. Духовное наследие. С. 90.

[99] Еще о «блаженном старце Григории» // Сибирская новь. 1910. № 19. 24 января. С. 4.

[100] Смирнов В.Л., Смирнова М.Ю. Неизвестное о Распутине. P.S. С. 54. Со ссылкой на: ГАТО. Ф. И-239. Оп. 1. Д. 90. Л. 199 об.

[101] Тобольские епархиальные ведомости. 1913. № 2. С. 19.

[102] Смирнов В.Л., Смирнова М.Ю. Неизвестное о Распутине. P.S. С. 140. Со ссылкой на: Тобольские губернские ведомости. 1859. № 4. С. 31; 1852. № 30. С. 140.

[103] См.: «Тобольской Духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине - Новом». Документ № 35.

[104] Там же. Документ № 45.

[105] Тобольские епархиальные ведомости. 1908. № 11. 1 июня. С. 210.

[106] Смирнов В.Л., Смирнова М.Ю. Неизвестное о Распутине. P.S. С. 141-142.