ДЕНЬ В ПОКРОВСКОМ

О Тобольске судить не могу, но опыт общения с земляками Г.Е. Распутина-Нового имею. В селе Покровском я был либо в последних числах Июля, либо в первых числах Августа 1990 года (когда разберу архив и звукозаписи, напишу точнее). Прибыв в Тюмень ранним утром из Екатеринбурга (тогда Свердловска), выехал тут же в родное село Г.Е. Распутина. Оттуда вернулся в Тюмень в тот же вечер на последнем автобусе из Покровского. В путях-странствиях по Уралу больше всего времени было посвящено Екатеринбургу, его окрестностям, а также Верхотурью, но в дороге я приболел жестокой простудой и не решился оставаться в таком состоянии среди незнакомых людей в Покровском, поэтому заранее ещё в Тюмени взял билет на Москву...

Для меня это очень памятный день и по общению с людьми, и по знакомству с исторической местностью, где я давно хотел побывать. Никаких рекомендаций к кому-либо конкретно из жителей Покровского у меня не было, и только полагаясь на БОЖЬЮ волю и молитвы к Святым Царственным Мученикам и Священномученику Гермогену (Долганову) Тобольскому, я рассчитывал хоть что-то узнать.

Сибиряки оказались очень гостеприимными, в первом же доме возле автобусной станции на окраине села, куда я обратился с расспросами, меня усадили завтракать, накормили картошкой и салатом из крупных помидор - «Бычье сердце». Сорт, хорошо знакомый мне по ташкентскому детству. До этого я и не знал, что такие томаты могут вызревать в Сибири. Но хозяева сразу показали мне на своём огороде кусты со столь же спелыми плодами.

Эти первые люди честно признались, что сами они по возрасту - хозяевам было хорошо за пятьдесят - об их земляке знают мало, родители их о Г.Е. Распутине почти не рассказывали, но поминали его добрым словом, и ни о каких его кутежах и разгулах в Покровском они знать не знали. Григорий Ефимович во время своих приездов в Покровское по некоторым праздникам накрывал столы для односельчан, но такого безобразия, как в кино «Агония», не было вовсе.

Посоветовали мне обратиться к местному учителю - ещё довольно молодому человеку[1], который собирает материалы по истории села, также посоветовали зайти к ещё живой тогда Марии Распутиной - почти девяностолетней племяннице Григория Ефимовича, которая помнит приезд в Покровское Царя и Царицы весной 1918 года.

- А других «древних старух» у нас почти не осталось, поищите, конечно, поспрашивайте, село большое...

Учитель оказался очень общительным. И хотя вниманием столичных журналистов и исследователей он уже не был обделён, со мной общался охотно, отвёл меня к Марии Распутиной, отец которой был профессиональным возницей и самолично перепрягал лошадей арестантского экипажа Императора. Императрица тогда выглянула из коляски, посмотрела на дом Григория Ефимовича, перекрестилась. Потом обратила внимание на детей возницы, среди которых была и восемнадцатилетняя Мария. Но в присутствии охраны ни о чём не разговаривала. О своём двоюродном дяде Григории Ефимовиче Мария вспоминала только хорошее, помнила, как его чуть не убили здесь в Покровском, но без подробностей:

- В живот ножом. Еле выжил тогда...

Потом со вздохом:

- Людям он много помогал... Некоторые, конечно, завидывали ему...

Но явной враждебности и тем более насмешливости односельчан к знаменитому земляку и Мария не помнила. В Июне 1990 года - накануне моего приезда - из Покровского был телерепортаж, да и одна из центральных газет дала маленький материал с большой фотографией старушки. В кратком телерепортаже Мария Распутина рассказывала примерно то же, что и мне, но поскольку у меня не было ограничения во времени, мне она рассказала чуть больше:

- Уважали его очень. А пьяниц и гулящих в наших сёлах не уважают...

Распутины - это возчики. Мы испокон века извозом занимались. По здешним-то дорогам с зимы да на зиму - в распутицу только наши - Распутины - и справлялись со всяким извозом... Сноровка своя была... Царским посыльным пособляли... Бо-о-ольшим людям порой... Когда надобно было срочно добраться к Омску там или к Алтаю, к Чуйскому тракту... Кто по торговой надобности - тогда тоже - к Распутиным всегда... Конечно так было до Японской войны... Я этого всего не помню, при прежнем Царе так было... Мне дед об этом как сказки рассказывал. Отец-то уже ближе возил. Дорога железная уже тогда была... Через Тюмень - мимо нас она прошла...

Конечно, услышать что-то важное, принципиальное от пожилой матушки я и не рассчитывал. Тогда для меня был более всего важен сам факт общения с женщиной, которая сама видела и помнит Царственных Мучеников.

О профессиональной фамилии «Распутин», об их родовых приёмах и навыках, о манере жить мне потом подробнее рассказал мой спутник, который, кажется, был новым человеком для здешних мест, попавшим сюда по распределению, но полюбившим здешнюю историю.

По соседству с жильём древней Марии учитель показал мне скромный дом, который стоит на месте снесённого в 1977 году дома Г.Е. Распутина-Нового. А также мы прошли по краю огорода в сторону Туры. И он показал мне среди грядок и чернобыла неглубокий провал, который, по мнению сельчан, образовался на месте подземного хода, который вёл к реке и в Покровский храм. Ещё он слышал рассказы, что там была пещера, где Г.Е. Распутин молился, а другие рассказывали о каком-то механизме вроде лифта. Но это учитель считал явной фантазией:

- Ещё бы про метро в Покровском рассказывали... Но знаете, всё же сельчане нет-нет да погордятся, что их земляк, а нередко и - дальний родственник, был вхож к Царю, что Тот называл его Другом. Не всякий город в России может похвастаться таким земляком, а тут село!.. То есть дают мне понять - я им не чета. Смешно, правда?..

О самом доме Г.Е. Распутина учитель знал со слов местных, он тогда здесь ещё не жил. Когда дом разбирали, то увезли только мощный сруб - куда-то то ли под Оренбург, то ли в Северный Казахстан, а резные рамы наличников, очень красивых, ещё некоторое время лежали на огороде. Потом их какой-то уральский художник или собиратель старины забрал себе в Екатеринбург.

Кстати, в ту же поездку в фотоальбоме Верхотурского Игумена Тихона (Затёкина), который ещё мальчиком с Г.Т. Рябовым[2] и А.Н. Авдониным[3] участвовал в раскопках в Поросёнковом логу, я видел фотографию: Г.Т. Рябов в селе Покровском на фоне разбираемого дома Г.Е. Распутина-Нового.

Все остальные покровские матушки, с которыми мы потом разговаривали, были несколько моложе Марии Распутиной. Они только подтверждали, хотя и не без некоторой опаски, общее доброе отношение сельчан к Г.Е. Распутину. Зато все они недобрым словом поминали, как их село, то есть их родителей и родственников, изобразили в кино. Они имели в виду сцену сельского дебоша в «Агонии»... А вот сибирские старики оказались мне - совсем чужаку - не по зубам. Со мной они были неразговорчивы. Учителю они больше доверяли... Об их столь же уважительных впечатлениях о знаменитом земляке я слышал от него...

Странное дело, что никто из опрашиваемых не мог ничего вспомнить о Священномученике Гермогене и других замученных красными в 1918 году на пароходе священниках, о месте временной могилы Священномученика Гермогена. Правда, учитель точно показал мне место каменного храма, а также какое-то убогое строение, которое было возведено из церковного кирпича. Где был прежний деревянный храм, он честно признался, что не успел ещё выяснить. Нужны архивные изыскания в Тюмени, а может быть, и в Тобольске... Честно говоря, меня тогда эта «гермогеновская» тема интересовала гораздо больше, чем Старец Григорий.

К Г.Е. Распутину я относился хорошо, потому что, во-первых, его Святые Царственные Мученики почитали Своим Другом, а Их Святость и подлинная прозорливость, человеческая проницательность Государя-Мученика и Святой Царицы Александры уже тогда были несомненны, во-вторых же, я был к тому времени знаком практически со всеми материалами в Центральном государственном архиве октябрьской революции (ЦГАОР, ныне ГАРФ), связанными с Г.Е. Распутиным.

Лично мне было очевидно, что Григорий Ефимович был совершенно православным человеком, но страшно оболганным. И всё же какого-то внутреннего духовного почитания Григория Ефимовича у меня тогда ещё не сложилось, я только осознавал, что он был один из мучеников революции. Среди моих братчиков по Братству Святого Благоверного Царя-Мученика Николая были гораздо большие чтители памяти Г.Е. Распутина, которые уже тогда молились ему как Святому. Вероятно, это моё несколько теплохладное сердечное отношение к Григорию Ефимовичу объясняет то, что чего-то большего в эту поездку в Покровское мне не открылось.

Но что было совершенно опредёленно из общения примерно с двумя десятками его односельчан: никаких глумливых воспоминаний или пересказов из воспоминаний людей старших поколений не было. Впрочем, был какой-то парень на мопеде, который на мой вопрос: «Как ты относишься к Распутину?» - что-то хмыкнул вроде: «К Гришке-то?... В кино видел...» - рявкнул кик-стартёром и «умчался», газуя, насколько хватало маломощных сил его «явки». Впрочем, я и не ставил своей целью опрос местной молодежи, это уже из области социальной психологии, а не истории... Не считая этого мопедного эпизода, сразу растаявшего яко дым, в моей памяти день в Покровском остался светлым.

И этот свет с годами не угасал. Хотя моей духовной «вины», молитвенных усилий, наконец «самовнушения» в этом не было, просто мне приятно и легко его вспоминать, несмотря на назойливую простуду, которая меня тогда нещадно терзала и всячески располагала к «унынию», хорошо известному паломникам, да и командированным в непривычных, незнакомых местах. Когда тот день длился, я к нему относился как к совершенно рядовому дню из очень интересной и насыщенной в целом поездки.

А ведь было тогда много интересного. И посещение Коптяков с уличным народным певцом Анатолием Гомзиковым и четой геологов из Миасса. Супруги из Миасса потом были у меня Москве, а с Анатолием мы поддерживали многолетние отношения, он неоднократно бывал и останавливался у меня. Тогда же - в Коптяках - мы попали на пожарище, по которому блуждали старожилы и отказывались нам говорить, как пройти к Ганиной Яме. А «дачники» нам объяснили, что нынешние погорельцы кому-то на днях уже показывали дорогу туда, и теперь считают, что их именно за это кто-то поджёг.

Были и долгие хождения вокруг Ганиной Ямы, пока не разыскали её по соколовским крокам, описательным приметам и подсказке водителя лесовоза. Была чрезвычайно насыщенная поездка в Верхотурье, где мне довелось пообщаться со старушками, которые ясно и с подробностями помнили приезд Святой Преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы и приезды Г.Е. Распутина-Нового. Но многодневное пребывание в Екатеринбурге, когда я каждый день обязательно приходил на Русскую Голгофу и всякий раз был очевидцем многочисленных удивительных событий, разных и непонятных, и другие поездки по Уралу у меня почему-то на равных по значимости сопоставляются с одним единственным днем в Покровском. Как будто было два дня - в Покровском, а в другой вошли все события моих странствий по Уралу. Удивительные свойства памяти...

Леонид БОЛОТИН

Москва, 4 Августа - 4 Октября 2006 года по Р.Х.

[1] Сохранись в моей памяти сейчас его имя и фамилия, разве оставил бы здесь его безымянным?! Да ни за какие коврижки. Локти кусаю. Может быть, «Владимiр»? Может быть, «Петров» или «Смирнов»? Не помню. В архиве-то всё есть, и найдётся, когда силы на это будут. Мне тут без боязни ручаться, тем более, я не скрываюсь под криптонимом «Леонид из Ташкента», но подписываю воспоминания своим родовым именем. Оправдывает меня только то, что я с этим учителем общался всего несколько часов шестнадцать лет назад и, как его зовут, точно не помню, потому и боюсь читателя вводить в заблуждение.

[2] Рябов Гелий Трофимович (р. 1 Февраля 1932 года), советский сценарист, в 1954 году окончил Московский юридический институт, служил в правоохранительных органах, в кино дебютировал сценарием фильма «Казнены на рассвете» (об Александре Ульянове, 1965 год, в соавторстве с А.П.Нагорным). С Нагорным также им написаны сценарии телефильмов «Кража» (1970), «Рождённая революцией» (1974-1977, Государственная премия СССР, 1978), «Государственная граница» (1979-1984), соавтор с Н.А. Нагорным книг «Повесть об уголовном розыске» (М. 1978), «Я - из контрразведки» (М. 1981); автор сценария и режиссёр телефильма «Конь белый» (1991), автор книги «Как это было. Романовы: сокрытие тел, поиск, последствия» (М. 1998). В 1979 году (по другим данным, в 1977-м) вместе с Александром Авдониным и Геннадием Васильевым был организатором тайных раскопок могильника под Свердловском в Поросёнковом Логу, в ходе которых ими были извлечены части неизвестных человеческих останков, которые, по версии этих «чёрных археологов», принадлежали Царской Семье. Извлечённые черепа, по свидетельству самих копателей, на следующий год были зарыты обратно в тот же могильник. В июле 1991 года могильник был вскрыт вновь, но уже без участия Г.Т. Рябова.

[3] Авдонин Александр Николаевич, геолог, доктор геолого-минералогических наук, коллекционер исторических раритетов, ныне старший научный сотрудник Свердловского областного краеведческого музея, председатель Екатеринбургского общественного благотворительного фонда «Обретение», учрежденного им в июле 1991 года, один из организаторов и участников раскопок в Поросёнковом Логу. Автор многочисленных публикаций, посвященных цареубийству и так называемым «екатеринбургским останкам», а также книг «В жерновах революции» (о комиссаре В.В. Яковлеве; Екатеринбург. 1995) и «Дело жизни судебного следователя Николая Соколова» (Екатеринбург. 2000).