ИМПЕРАТОРСКАЯ ВЛАСТЬ ГЛАЗАМИ НИКОЛАЯ II^*

С 1894 по 1917 годы во главе Российского государства находился Император Николай II, принимавший ключевые решения, влиявшие на стратегию развития страны. Логика его действий формировалась с учётом реальной ситуации, а также исходя из личных представлений о сущности императорской власти и обязанностях монарха.
Император Николай II был убеждён в необходимости самодержавия для России. Во время своего правления последний Император не мог «даровать в просимом у Него объеме конституции», так как «считал, что не имеет права нарушить основные законы и изменить своему обещанию, данному Им при священном короновании»1. «Не самодержавие я защищаю, а Россию», — утверждал Николай II2. Он был убеждён, что благополучие государства заключается в сохранении самодержавия3.
Министру внутренних дел князю П. Д. Святополк-Мирскому Царь в 1904 году признавался: «Ведь я придерживаюсь самодержавия не для своего удовольствия, я действую в этом духе только потому, что я убеждён, что это нужно для России, а если бы для себя, я бы с удовольствием от всего этого отделался»4. Таким образом, Россия в сознании Николая II понималась как ведущая ценность, а самодержавие — как подчинённая ей, служебная. Как об этом говорил Император, самодержавие необходимо сохранять и укреплять не ради самого самодержавия, а потому что такая форма правления считалась наилучшей для страны. При этом его взгляды на возможности конституционализма в России, согласно позднейшим исследованиям, значительно сложнее, чем это традиционно представлялось. Как отмечает и обосновывает С. В. Куликов, «Николай II являлся противником не конституции, а такого понимания этого термина, которое ассоциировалось исключительно с парламентаризмом»5.
Николай II не был удовлетворён теми прерогативами, которые были закреплены за монархом в основных государственных законах Российской империи в 1906 году. Осенью 1913 года он написал министру внутренних дел Н.А.Маклакову: «Также считаю необходимым и благонамеренным немедленно обсудить в совете министров мою давнишнюю мысль об изменении статьи учреждения Госуд[арственной] Думы… Представление на выбор и утверждение государя мнений большинства и меньшинства будет хорошим возвращением к прежнему спокойному течению законодательной деятельности, и притом в русском духе»6. Совещание, где обсуждался поставленный вопрос, состоялось 18 июня 1914 года.
Решающим стало мнение министра юстиции И.Г.Щегловитова. Несмотря на свои консервативные убеждения, министр не рекомендовал менять закон, и его мнение оказалось определяющим. Император резюмировал: «Этого совершенно достаточно. Очевидно, вопрос надо оставить»7.
Императорскую власть Николай II воспринимал как трудный долг и тяжелую ответственность. Он был убеждён в том, что монарх — Помазанник Божий, и только он может нести за всё ответственность, поскольку это именно его крест, а не кого-то другого. Николай II твёрдо верил, что самодержавная власть, которую он унаследовал, есть священный долг8 как «главного правителя и первого слуги Богом вверенного Его попечению народа российского…»9. В 1895 году он писал дяде, Великому Князю Сергею Александровичу, о своём «тяжком и ответственном служении России», которое следует «нести безропотно»10, а в 1902 году написал министру народного просвещения П. С. Ванновскому: «На мне лежит страшная ответственность перед Богом и перед Россией, тяжесть, которую я несу сознательно один»11. Николай II неоднократно демонстрировал стремление взять на себя ответственность в решениях12.
Для Николая II добровольно делиться ответственностью, то есть самому снимать с себя «крест служения», не могло быть приемлемым. Для него это означало бы и уклонение от императорской миссии, возложенной свыше, и признание собственной слабости. Таким образом, это шло бы вразрез с его совестью. Министру финансов В. Н. Коковцову Государь говорил: «Я обязан перед моей совестью, перед Богом и перед родиной бороться и лучше погибнуть, нежели без сопротивления сдать всю власть тем, кто протягивает к ней свои руки»13.
Николай II считал, что монарх должен быть твёрдым, но не считал необходимым демонстрировать твёрдость в соответствии с традиционными представлениями о том, как должна осуществляться подобная презентация (резкие окрики, демонстративное раздражение, удары кулаком по столу и т. п.). Источники свидетельствуют о том, что уже в первые годы правления он неоднократно демонстрировал твёрдость не во внешнем проявлении, а в содержательном плане. Это, в частности, проявилось в отношениях с министром внутренних дел В. К. Плеве, которого, по мнению исследователя Ю. Б. Соловьёва, Николай II держал «под своим неослабным руководством…»14. В качестве примера можно привести строки из писем монарха министру: «Вообще на печать надо будет обратить самое строгое внимание. Она у нас за последние годы сильно распустилась, в особенности в провинции. При следующем вашем докладе мы поговорим по поводу упорядочения нашей печати и о более строгой ответственности вице-губернаторов в качестве цензоров»15. «Прошу вас приехать ко мне завтра… по делу о Тверском губернском земстве и особенно о Новоторжском [Тверской губернии уездном земстве]. Настало время треснуть неожиданно и крепко»16.
«Обращаю серьёзное ваше внимание на прилагаемую прямо провокаторскую статью «Роль молодёжи в общественной жизни России». По-моему, цензура спит, иначе она не могла бы пропустить подобные зажигательные строки»17. (Здесь и далее выделено в тексте. — Д.С.) В том случае, когда Николай II считал это необходимым, он мог весьма твёрдо и резко оборвать непрошеного советника: «По меньшей мере смешно, если ты думаешь, что я буду исполнять все твои желания. У меня тоже есть своё мнение и своя воля — в этом ты скоро убедишься», — раздражённо писал он князю В. П. Мещерскому 1 мая 1903 года18.
Во время Первой мировой войны в ответ на настойчивые призывы Императрицы Александры Феодоровны проявлять твёрдость Император определял собственную позицию: «Ты пишешь о том, чтобы быть твёрдым — повелителем, это совершенно верно. Будь уверена, я не забываю, но вовсе не нужно ежеминутно огрызаться на людей направо и налево. Спокойного резкого замечания или ответа очень часто совершенно достаточно, чтобы указать тому или другому его место»19.
Известен случай, произошедший незадолго до революции, во время одного из последних докладов председателя Государственной думы М. В. Родзянко, когда тот стал повторять монарху сплетни об «окружении Государыни» и «тёмных силах». Тогда Николай II прямо спросил его: «Что же, по-вашему, я — первый изменник?» В ответ председатель думы «смущённо пролепетал»: «Ваше Величество — Помазанник Божий»…20 Решительность Николая II показывает и ситуация со 2-й Государственной думой, когда становилось очевидным, что данный состав думы не способен к конструктивной работе с правительством.
Когда, наконец, Совет министров во главе с П. А. Столыпиным принял решение об её роспуске, Император по этому поводу написал премьеру: «Давно было пора покончить с этой Думой. Не понимаю, как можно было терпеть столько времени, и, не получая от Вас к моему подписанию указов, я начинал опасаться, что опять произошли колебания»21.
Важной частью царского служения было представительство страны на международной арене, руководство внешней политикой, чему традиционно монархи уделяли особенное внимание. К началу XX века средневековый идеал монарха-воителя заменяется другим идеалом — монарха-миротворца. Стремясь реализовать этот новый идеал, Николай II выступил с инициативой созыва Гаагской мирной конференции, работа которой положила начало процессу, в будущем приведшему к созданию Лиги Наций, а затем и Организации Объединенных Наций. В настоящее время последний российский Император считается одним из отцов-основателей ООН, и парадный портрет Николая II находится в штаб-квартире организации.
Николай II разделял традиционное убеждение о том, что одной из наиболее существенных прерогатив власти монарха является личное руководство внешней политикой22. В этой сфере монарх обязан блюсти честь и достоинство своей страны. В 1905 году министру иностранных дел графу В.Н.Ламздорфу по поводу желательности заключения мира с Японией Император заявил: «Я готов кончить миром не мной начатую войну, если только предложенные условия будут отвечать достоинству России». Выплата контрибуции, как это понималось, не соответствовала достоинству России. Николай II был категоричен в этом вопросе: «Россия никогда не платила контрибуции, и я на это никогда не соглашусь»23. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов, занимавший этот пост во время следующей для России, Первой мировой войны, отмечал, что «в глазах Государя единственным пределом уступчивости и примирительности служили честь и жизненные интересы России…»24.
Николай II неизменно разделял убеждения консерваторов о тесной связи Царя с народом25. Однако время от времени Император, как и его предшественники, стремился демонстрировать особую связь с отдельными социальными группами. Так, в ходе коронационных торжеств в мае 1896 года Николай II, отвечая московским дворянам, подчеркнул, что российское дворянство «всегда было главной опорой государства»26. Также неоднократно подчеркивалась связь Императора с крестьянами. Особенную связь Николай II, как и его предшественники, ощущал с такой частью подданных, в которой все сословия соединялись в единую регулярную форму — с армией. Как справедливо отметил историк П.А.Зайончковский, российские монархи наиболее близкой для себя отраслью управления считали военную27. Это объясняется глубокими корнями не только российской, но и монархии вообще — как формы правления, обычно эволюционировавшей из функций военного вождя. Будущим российским монархам всегда давали военное воспитание, что в значительной степени формировало характер, привычки и предпочтения. Современники Николая II вспоминали, что «Государь Император особенно радостно и спокойно чувствовал себя, когда бывал среди офицеров и солдат…»28.
Испытывая любовь и привязанность к армии, Николай II в. начале Первой мировой войны хотел сам стать Верховным главнокомандующим, чтобы разделить с войсками победы или поражения29. Здесь проявилось свойственное ему «чувство долга, взгляды на монарха как на первого защитника Отечества…»30. Однако под влиянием мнений почти всех членов Совета министров, а также многих родственников, Император переменил первоначальное решение и назначил Верховным своего двоюродного дядю, великого князя Николая Николаевича-младшего31. Через год, когда армия стала терпеть тяжёлые поражения, монарх посчитал, что теперь ему нельзя уклониться от поста Верховного главнокомандующего. Военный министр генерал А. А. Поливанов вспоминал, что император «высказывал мистический взгляд на предмет и говорил, что теперь, когда дело идёт так плохо, он считает себя обязанным не оставаться вдали от армии, а разделить судьбу её, какова бы она ни была»32. Вступая в верховное главнокомандование, император, согласно воспоминаниям современников, сказал: «Может быть, нужна искупительная жертва, чтобы спасти Россию? Я буду этой жертвой. Да свершится воля ГОСПОДНЯ!»33. Доверие к армии Николай II сохранял до самого конца и «не хотел верить, что войска могут стать на революционную точку зрения», даже министр внутренних дел А. Д. Протопопов не мог его убедить относиться к вооружённым силам более критично34. Насколько трепетно Николай II относился к престижу армии, к её чести и достоинству35, показывает случай с военным министром генералом А. Ф. Редигером. В 1909 году лидер партии октябристов и председатель III Государственной думы А. И. Гучков выступил со знаменитой речью, где резко критиковал порядки в вооружённых силах. Как писал Император в письме матери, Императрице Марии Фёдоровне, «пришлось сменить военного министра Редигера за то, что он два раза в Думе не только не ответил против речи Гучкова, но согласился с ним и этим не защитил честь армии»36.
Николай II в. значительной степени разделял взгляды славянофилов на бюрократию как вредное «средостение» между царём и народом. Одним из способов преодоления «средостения» виделись регулярные контакты с представителями «простого народа», которые начались уже в первые годы царствования Николая II. Но наибольший резонанс данная политика дала в последние годы, когда среди регулярных «простых» собеседников монарха, наряду с мало кому известными тогда А. А. Клоповым, Н. А. Демчинским и другими, оказался Г. Е. Распутин. В массовом общественном сознании того времени последняя фигура приобрела черты персонализированного абсолютного зла. Немало людей считали его «серым кардиналом», «вершителем судеб» России, а самого монарха воспринимали как марионетку «всесильного временщика». В действительности, как показали позднейшие исследования, роль Г. Е. Распутина была весьма скромной. Самостоятельной политической фигурой он не являлся, да и не мог быть таковым. Чтобы сохранить к себе внимание Царственной Четы, он «советовал» лишь то, что соответствовало их взглядам и убеждениям. Николай II интересовался его мнением так же, как и мнениями своих «неофициальных корреспондентов», чтобы узнать истинные взгляды «простого народа»37.
По вопросу этноконфессиональной природы самодержавия Николай II видел себя «Государем многоязычной и многоплеменной России»38.
Вместе с тем, император демонстрировал свою связь с «русской составляющей» Российской империи. Офицеры и солдаты «лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка» получили новую форму, напоминавшую древнерусскую рубаху. Возник проект переодеть придворных в костюмы времён Алексея Михайловича. От реализации проекта, однако, отказались по причине его большой затратности39. Во время Первой мировой войны было решено переодеть армию в новую форму перед началом предполагавшегося весеннего наступления 1917 года. Эскизы формы, напоминавшей костюмы русских воинов до XVII века, были созданы В. М. Васнецовым. Февральские события помешали осуществлению этого плана. Форму, которую к весне 1917 года уже успели сшить, наденет создаваемая в 1918 году Красная Армия. Как верховный блюститель государственного порядка, Николай II считал себя обязанным строго следить за тем, чтобы каждый из его окружения занимался своим делом. В частности, он не одобрял вмешательства министра в дела чужого ведомства, «не любил возбуждения общих вопросов отдельными министрами и всегда умело пресекал попытки, делаемые в этом смысле»40. Также он не любил обсуждать политические вопросы с придворными41. Очевидно, Император полагал, что постороннему лицу легко давать советы и вмешиваться в чужое дело, поскольку данное лицо не несёт за это ответственности. Такое «безответственное» вмешательство Николай II и стремился всегда пресекать. Последний протопресвитер русской армии и флота отец Георгий Шавельский заметил, что «у Государя выработался особый приём: при разговоре с известным лицом выслушивать всё, не выходящее из круга полномочий и службы этого лица, и отстранять все «лишнее», непосредственно не касающееся его ведомства»42. Когда Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства задала вопрос министру Императорского Двора и уделов графу В. Б. Фредериксу о том, какие советы он давал монарху по государственным вопросам, то министр двора ответил, что «никогда бы этого себе не позволил, и Государь этого не допустил бы. Государь не любил, когда к нему без спроса обращались…»43. Чинов своей свиты Царь, несмотря на близость и расположение к ним, никогда не допускал в область государственных дел44. В межреволюционный период Николай II даже с родственниками не любил обсуждать политические проблемы45.
Император всероссийский выступал в качестве не только «хозяина Земли Русской» (известное определение самого Николая II), но и главы династии — на рубеже XIX и XX веков весьма многочисленной. Монарх был обязан зорко следить за поведением своих родственников и пресекать нежелательные действия.
Николай II не сумел держать династию «так строго, как держал его отец, что, впрочем, довольно естественно, ввиду того, что при вступлении на престол он был очень молод»46. Тем не менее, он также помнил о своих обязанностях как главы царствующей семьи, о необходимости демонстрировать свой авторитет в этой сфере. В 1897 году он писал своему дяде, Великому Князю Владимиру Александровичу, в ответ на его некорректное поведение в отношении Царской Четы: «Не забывай, что я стал главой семейства и что я не имею права смотреть сквозь пальцы на действия кого бы то ни было из членов семейства, которые я считаю неправильными или некорректными»47.
Таким образом, последний российский Император обладал стройными, логически обоснованными взглядами о своих задачах и обязанностях. Исследование его представлений помогает понять логику принятия ключевых решений человеком, который в течение 23 лет был носителем верховной власти в России, а, следовательно, и помогает объяснить происходившие события в нашей стране в переломный период ее истории.

________________________________________________________________________________
1 Ходнев Д. Император Николай II — державный вождь российской армии (по воспоминаниям рядового офицера) // Николай II в. воспоминаниях и свидетельствах. — М., 2008. — С. 115.
2 Обручев Н. Подлинный облик Царя-Мученика как человека, Христианина и Монарха // Николай II в. воспоминаниях и свидетельствах… — С. 298.
3 Данилов Ю. Н. На пути к крушению: очерки из последнего периода русской монархии // Конец российской монархии. — М., 2002. — С. 297.
4 Дневник кн. Е. А. Святополк-Мирской за 1904—1905 гг. // Исторические записки. — 1965. — Т. 77. — С. 247. Запись от 9 октября 1904 г.
5 Куликов С. В. Император Николай II и Государственная дума: неизвестные планы и упущенные возможности // Таврические чтения-2007: Актуальные проблемы истории парламентаризма в России в начале XX века. — СПб., 2008. — С. 17–18.
6 Дневники и документы из личного архива Николая II. — Минск, 2003. — С. 184. Письмо императора Николая II Н. А. Маклакову от 18 октября 1913 г.
7 Допрос И. Г. Щегловитова, 26 апреля 1917 г. // Падение царского режима: Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. — Л.; М., 1925. — Т. II. -С. 437- 438. О попытке императора в 1913—1914 гг. пересмотреть основные законы см. также: Аврех А. Я. Царизм и IV Дума: 1912—1914 гг. — М., 1981. — С. 110–117.
8 Пайпс Р. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. — М., 2008. — С. 212.
9 Обручев Н. Указ. соч. — С. 232–233.
10 Император Николай II — великому князю Сергею Александровичу, 10 апреля 1895 г. // Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II: Док-ты и мат-лы (1884—1909 гг.). — СПб., 2009. — С. 288.
11 Цит. по: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий: 1881–1903. — М., 1973. — С. 67.
12 Лукоянов И. В. Николай II // Санкт-Петербургский международный летний культурно-исторический университет. 2008: Революционный терроризм и русская революция. — СПб., 2008. — С. 74.
13 Коковцов В. Н. Из моего прошлого: Воспоминания. 1903—1919 гг. — М., 1992. — Кн. 1. — С. 188.
14 Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902—1907 гг. — Л., 1981. — С. 60.
15 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ). Ф. 586. Оп. 1. 60 Д. 950. Л. 17-17об. Письмо императора Николая II к В. К. Плеве от 7 апреля 1902 г.
16 Там же. Л. 22. Письмо императора Николая II к В. К. Плеве от 1 января 1904 г. В нём император выражал недовольство оппозиционной деятельностью тверских земцев.
17 Там же. Л. 23. Письмо императора Николая II к В. К. Плеве от 4 января 1904 г.
18 Цит. по: Соловьев Ю. Б. Указ. соч. — С. 91.
19 Переписка Николая и Александры Романовых. — М.; Л., 1927. — Т. V. — С. 213. Письмо императора Николая II императрице Александре Фёдоровне от 23—24 февраля 1917 г.
20 Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. — Ростов-на-Дону, 1998. — С. 541.
21 Коковцов В. Н. Указ. соч. — Кн. 1. — С. 238.
22 Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. — М., 2007. — С. 107.
23 Коковцов В. Н. Указ. соч. — Кн. 1. — С. 80.
24 Сазонов С. Д. Воспоминания. — М., 1991. — С. 239.
25 Показания А. Д. Протопопова, 10 июня 1917 г. // Падение царского режима. — Л., 1925. — Т. IV. — С. 23; Данилов Ю. Н. На пути к крушению… — С. 214, 289.
26 Романов К. К. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. — М., 1998. — С. 232. Запись от 18 мая 1896 г.
27 Зайончковский П. А. Указ. соч. — С. 31. Об этом же см.: Ерошкин Н. П. Российское самодержавие. — М., 2006. — С. 300.
28 Шайдицкий. Государь Император солдат и Верховный Вождь // Николай II в. воспоминаниях и свидетельствах… — С. 142.
29 Это желание сформировалось у императора ещё задолго до войны. См.: Сухомлинов В. А. Воспоминания. Мемуары. — Минск, 2005. С. 252.
30 Флоринский М. Ф. К истории политического кризиса лета 1915 г. // Дом Романовых в истории России. — СПб., 1995. — С. 237.
31 Допрос Н. А. Маклакова, 1 мая 1917 г. // Падение царского режима. — Л., 1925. — Т. III. — С. 103.
32 Допрос ген. А. А. Поливанова, 25 августа 1917 г. // Падение царского режима. — М.; Л., 1927. — Т. VII. — С. 68. Также см.: Бубнов А. Д. В царской Ставке // Конец российской монархии… С. 77; Жильяр П. Император Николай II и его семья. — М., 1991. — С. 128.
33 Шайдицкий. Указ. соч. — С. 147.
34 Показания С. П. Белецкого, 20 июля 1917 г.// Падение царского режима… — Т. IV. — С. 492; Допрос С. П. Белецкого, 21 июня 1917 г. // Падение царского режима. — М.; Л., 1926. — Т. V. — С. 249.
35 Коковцов В. Н. Указ. соч. — Кн. 1. — С. 226.
36 Из переписки Николая и Марии Романовых в 1907—1910 гг. // Красный архив. — 1932. — Т. 1–2 (50–51). — С. 188.
37 Лукоянов И. В. Распутин Григорий Ефимович // Санкт-Петербургский международный летний культурно-исторический университет. 2008… — С. 88. См. также: Черменский Е. Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. — М., 1976. — С. 235–236.
38 Таубе М. А. «Зарницы»: Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России (1900–1917). — М., 2007. — С. 191.
39 Аврех А. Я. Царизм накануне свержения. — М., 1989. — С. 24.
40 Данилов Ю. Н. На пути к крушению… — С. 211, 294.
41 Допрос В. Н. Воейкова, 28 апреля 1917 г. // Падение царского режима… — Т. III. — С. 61.
42 Шавельский Г., протопресвитер. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. — М., 1996. — Т. 1. — С. 336.
43 Допрос графа Фредерикса, 2 июня 1917 г. // Падение царского режима… — Т. V. — 61 С. 33.
44 Шавельский Г., протопресвитер. Указ. соч. — Т. 1. — С. 338–340.
45 Думин С. В. Романовы: Императорский дом в изгнании: семейная хроника. — М., 1998. — С. 16.
46 Витте С. Ю. Воспоминания. — Таллинн; М., 1994. — Т. 1. — С. 168. См. также: Данилов Ю. Н. На пути к крушению… — С. 291.
47 ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 619. Л. 61об.-62. Письмо императора Николая II великому князю Владимиру Александровичу от 29 января 1897 г.

^* Доклад на V международной научно-практической конференции «Русская цивилизация: эпоха конца и вновь начала» (V Романовские чтения, Пермь, 11-12 июня 2013 г.). Д. М. Софьин – аспирант, ассистент кафедры новейшей истории России Пермского государственного университет (г. Пермь).

Публикуется по: Всероссийское общество по охране памятников истории и культуры. Пермское областное отделение
http://www.voopik.perm.ru/index.php?page=imperatorskaya-vlast-glazami-nikolaya-ii