ИДЕОЛОГИЯ ДОКУМЕНТОВ ЗЕМСКОГО СОБОРА

И ЗЕМСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРИМОРЬЯ В ИЮЛЕ-ОКТЯБРЕ 1922 ГОДА

Предисловие

Летом нынешнего года исполняется девяносто лет со времени проведения Владивостокского Земского Собора. Вероятно, на страницах «Русской Народной Линии» это исключительное событии в нашей истории ХХ века будет вспоминаться неоднократно. Полагаю, к юбилею уместна публикация и моего исследования. Данная работа была осуществлена в рамках семинарского курса «История России первой половины ХХ века» на кафедре Исторического факультета МГУ «Отечественная история ХХ-XXI веков» в 2006 году под научным руководством сотрудницы кафедры Ольги Геннадиевны Герасимовой.

Введение

Выбор темы для данной работы «Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в Июле-Октябре 1922 года» был обусловлен целым рядом причин, и в первую очередь устойчивым профессиональным интересом, связанным с моей многолетней журналистской и общественно-политической деятельностью, а также интересом начинающего исследователя-историка к следующим темам. 1) История так называемых «Земских Соборов» России XVI-XVII столетий и их историография XIX-ХХI веков. 2) Опыт Земского Собора в Приамурье 1922 года. 3) Идея «Земского Собора» в общественно-политической идеологии «соборнического» монархического движения в русской эмиграции в 1920-1990-х годах и православно-патриотических движений России 1989-2000 годов.

Об идеологии

Терминологическая неустойчивость понятия «идеология» вынуждает специально оговорить, в каком именно значении слово «идеология» употребляется в контексте данной работы. Слово «идеология» впервые с 1796 года стал употреблять французский философ, экономист и политический деятель Антуан Луи Клод Дестют де Траси (Antoine Louis Claude Destutt de Tracy; 1754-1836), усваивая своему неологизму определение общественно-научной дисциплины, цель которой научно истолковать круг социальных идей эпохи Просвещения. Дестют де Траси посвятил этому новому явлению свой четырехтомный труд «Элементы Идеологии» («Elements d'ideologie», 1801-1815), где в первой части - «Идеология как таковая» («Idéologie proprement dite», 1801) идеология рассматривается как наука об идеях. Там наука идеология представляет собой анализ человеческих способностей. Дестют де Траси выделяет четыре способности человека, участвующие в формировании идей: чувства, память, способность суждения, волю.
В общественно-политической жизни Франции в конце XVIII - начале XIX веков сформировался круг из сторонников сенсуализма Дж.Локка и Э. Кондильяка - философов, историков, экономистов и общественных деятелей, которые назывались «идеологами». В данный круг входил и сам Дестют де Траси, а также его составляли - К.Ф.Вольней, П.Ж.Ж. Кабанис, М.-Дж. Дежерандо и другие. Их критический пафос стал предметом жестких оценок со стороны Наполеона Бонапарта, назвавшего их «ветрогонами и идеологами, которые всегда боролись против существующих авторитетов». В 1808 году Император Наполеон писал: «Ваши идеологи разрушают все иллюзии, а время иллюзий для отдельных людей, как для народов, - время счастья». Тогда наука идеология стала своеобразной связующей нитью между философией XVIII века и позитивизмом.
В Германии молодые философы К.Маркс и Ф.Энгельс, отторгаясь от идей младогегельянства, в ранней работе «Немецкая идеология» (1846) и в своих позднейших работах понимали под «идеологией»: а) идеалистическую концепцию, согласно которой мiр представляет собой воплощение идей, мыслей и принципов; б) тип мыслительного процесса, когда его субъекты - идеологи, не сознавая связи своих построений с материальными интересами определенных классов и объективных побудительных сил своей деятельности, постоянно воспроизводят иллюзию абсолютной самостоятельности общественных идей; в) сопряженный метод подхода к действительности, состоящий в конструировании мнимой реальности, которая выдается за саму действительность. Согласно Марксу, «не в идеологии и пустынных гипотезах нуждается наша жизнь, а в том, чтобы мы могли бы жить, не зная смятения»[1].
Ещё в конце XIX столетия известный русский философов Владимiр Соловьев давал следующую характеристику слова «идеология» для «Энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона»: «Идеология - метафизическая философия, понимаемая как учение об идеях. См. Destutt de Tracy «Elements d'ideologie» (1801-1815). К этому направлению примыкает школа Кузена. Слово «идеология» в этом значении не сохранилось в философской терминологии. Более употребительно (особенно во Франции) другое значение, введенное Наполеоном I, который называл идеологами всех тех, которые на каких-нибудь принципиальных основаниях противились практическим требованиям текущей политики»[2].
Однако практическая политика последователей марксизма в С.С.С.Р. привела к тому, что термин «идеология», особенно после Второй Мiровой войны стал употребляться в достаточно нейтральном значении «системы идей и взглядов: политических, правовых, философских, нравственных, религиозных, эстетических, выражающих коренные интересы классов, социальных групп»[3]. Согласно этой официальной советской «марксистской» позиции: «Идеология является отражением общественного бытия в сознании людей и в свою очередь активно воздействует на развитие общества, способствуя ему (прогрессивная идеология) или препятствуя ему (реакционная идеология). В классовом обществе идеология всегда является классовой. Идеологическая борьба является одной из форм классовой борьбы, наряду с борьбой политической и экономической. Подлинно научной идеологией, выражающей интересы рабочего класса, огромного большинства человечества, стремящегося к миру, свободе, прогрессу, является марксизм-ленинизм»[4].
Весьма распространенными выражениями особенно в 60-80-е годы прошлого века в С.С.С.Р. стали «советская идеология» и «социалистическая идеология», которые подчеркивали именно их общегосударственное, а не только партийное значение. Однако в последней стадии так называемой «перестройки», в конце 80-х - начале 90-х годов, такая «государственная идеология», которая была фактически и законодательно утверждена 6 статьей Конституции С.С.С.Р. 1977 года, стала подвергаться ожесточенной критике. Это происходило как в либеральной, собственно «перестроечной» части партийной «элиты», так и среди советской интеллигенции. При этом достаточно нейтральному в мiровой практике понятию «идеология» усиленно стало усваиваться резко-отрицательное значение. Предлагалось не просто изменить официальную идеологию, что в политике вполне допустимо, ведь история знает тому немало примеров, а вообще отказать идеологии как таковой. В ходу у этих перестройщиков стал демагогический призыв к «деидеологизации» различных сторон жизни и даже государственной политики, хотя в прямом смысловом значении этого призыва государственная политика должна была стать безыдейной и, следовательно, бессмысленной, безумной, слепой по отношению к своему прошлому, настоящему и будущему. Ведь политическая память, осознание своего исторического наследия это тоже важнейший идеологический элемент государственной политики.
Историческая наука не знает в прошлом государств без ведущих государственных идей. Несмотря на относительную молодость термина «идеология», сама идеология как явление была всегда присуща государственности. Она наглядно проявляла себя хотя бы в пространных и витиеватых титулованиях глав самых древних государств - Месопотамских царей, Египетских фараонов, Микенских базилеев, Китайских ванов (учение Конфуция было по своей сути государственной и общественной идеологией, а не философией как таковой). И покорение или разрушение государств внутренними противниками и завоевателям, как правило, начинались с ожесточенной идеологической борьбы, со свержения или уничтожения триумфальных надписей о былых победах и свершениях на столичных монументах и храмах, с изменения культовых, религиозных формул, имеющих отношение к прежней государственной власти, со «смены вех» и обязательного насаждения нового свода руководящих государственных идей.
Ожесточенная политическая борьба за курс радикальных реформ, начатая с развала в Августе-Декабре 1991 года С.С.С.Р. и приведшая к расстрелу в начале Октября 1993 года Верховного Совета Р.С.Ф.С.Р., своим результатом имела то, что в новой Конституции Российской Федерации, принятой в 12 Декабря 1993 года, появилась специальная - 13 статья, в которой говорится: «1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной обязательной». В природе существуют и выживают безыдейные сообщества и корпорации, но даже они руководствуются строго иерархическими инстинктами, а не плюрализмом. Называются они стадами, стаями, прайдами и роями.
Достаточно широкая конституционная формулировка, все же допускающая вариации и сосуществование «необязательных» государственных идеологий, в политической практике привела к тому, что любое проявление идеологии как идейной последовательности в государственной политике определенными политическими силами стало объявляться нарушением Конституции Р.Ф. Слово «идеология» в нашей национальной политике тогда подпало под фактический запрет. И только с начала 2000 года постепенно начинается реабилитация понятия «идеология» в российском политическом контексте. Слово «идеология» фигурирует в текстах ежегодных посланий Президента Российской Федерации к Федеральному Собранию. Политики и общественные деятели, положительно относившиеся к понятию «идеология», перестали бояться окриков с обвинениями в покушении на Конституцию Р.Ф. из лагеря воинствующих либералов.
Кроме того, надо отметить, что слово «идеология» в современных условиях нередко употребляется по отношению к разнообразным идейным или даже просто к дефиниционным композитам, имеющим отношение к различным сферам точных наук, к экономике, финансам и, особенно, к технологиям. Так, например, на современной рекламной Интернет-странице можно встретить и такое определение: «Идеология. Что этот термин означает дословно? Собрание законов и правил, выстроенных в определенном направлении и объединенных между собой некой общей целью. Как этот принцип реализуется на практике? Носителями идеологии могут быть и государство, и политическое течение единомышленников, и фирма с самым серьезным подходом к той или иной задаче»[5].
В контексте данной работы я употребляю термин «идеология» в тех значениях, которые соотносимы с социально-политическим контекстом, с контекстом политических и религиозных традиций России. Здесь под «идеологией» я подразумеваю внутренне непротиворечивый свод определенных, сформулированных воззрений, идей, позиций, который выражает собой цели и методы конкретных политических действий. При этом надо отметить, что в самих документах Приамурского Земского Собора 1922 года, которые мы собираемся рассматривать, термин «идеология» употребляется многократно и в положительном смысле.

О документах-источниках

Документы Земского Собора в Приморье в Июле-Августе 1922 года, а также документы Правительства, сформированного на Соборе, публиковались в изданиях местной периодической печати, современных событиям, - «Вестник Временного Приамурского Правительства», «Вестник Земского Приамурского Края», «Вечер», «Земский Край», «Приамурье», «Русская Армия», «Русский Голос», «Русский Край», «Свет», «Слово», «Уссурийский Край», «Уссурийское Слово», а также частично в приложении к книге Б.Б.Филимонова «Конец белого Приморья» (Роквилль, 1971).
Поскольку данная работа не ставит среди своих целей решение сугубо источниковедческих задач, я посчитал возможным ограничиться только теми документами, которые были впервые переизданы в постсоветской России А.Ю. Хвалиным в его книге «Восстановление Монархии в России: Приамурский Земский Собор 1922 года. Материалы и документы» (М., 1993) и в тематическом сборнике «Генерал Дитерихс» (М., 2004), составленном кандидатом исторических наук В.Ж.Цветковым. Для выявления всех основных особенностей идеологии Земского Собора 1922 года и идеологии Правительства, сформированного на этом Соборе, этого в принципе достаточно.
Здесь же постараюсь в той или иной степени рассмотреть следующие опубликованные документальные материалы: «Указ Временного Приамурского Правительства № 149 от 6 Июня 1922 года о созыве Земского Собора», «Приказ Временного Приамурского Правительства № 320, 11 Июня 1922 года», «Приказ № 1 Генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса от 11 Июня 1922 года: Всем Русским Сухопутным Войскам территории Приамурского Правительства», «Положение о Приамурском Земском Соборе», «Список Делегатов Приамурского Земского Собора», «От Временного Приамурского Правительства 23 Июля 1922 года», «Клятвенное обещание для членов Земского Собора», «Доклад Председателя Временного Приамурского Правительства С.Д.Меркулова на Земском Соборе», «Грамота Приамурского Земского Собора к Русским Людям Великой Русской Земли», «Проблема борьбы с большевизмом. Идеологическое определение ее целей, путей и средств. Тезисы доклада несоциалистических организаций Приморья на Земском Соборе», «Грамота Земского Собора Правителю Приамурского Края Генерал-лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу», «Доклад на Соборе Командующего Войсками Временного Приамурского Правительства генерал-лейтенанта Дитерихса (изложение с цитатами)», «Присяга Правителя» «Телеграмма Императрицы Марии Феодоровны», «Телеграмма Президиума Земского Собора», «Приказания Войскам и Флоту Временного Приамурского Правительства № 12 от 8 Августа 1922 года и № 13 от 11 Августа 1922 года», «Указ № 191 Временного Приамурского Правительства от 8 Августа 1922 года», «Указ № 1 Правителя Приамурского Края и Воеводы Земской Рати Генерал-лейтенанта Михаила Дитерихса от 8 Августа 1922 года», «Приветствия Земского Собора представителям Дома Романовых», «Указ № 2», «Указ № 10», «Обращение Правителя Земского Края от 5 Сентября 1922 года», «От Правителя Земского Края. 6 Сентября 1922 года», «Указ № 36», «Указ № 40», «Указ № 49», «Речь Правителя на станичном съезде Представителей Уссурийского Казачьего Войска 1 Октября 1922 года», «К Созыву Церковного Собора», «Обращение Русских Людей Приамурского Земского Края», «Указ № 65 Правителя Земского Приамурского Края от 17 Октября 1922 года», а также информационные сообщения в прессе того времени о проведении Земского Собора.
Надо отметить, что в Государственном Архиве Российской Федерации хранится Фонд № Р-5194 - Приамурский Земский Собор. Владивосток, 1922, содержащий документы, посвященные этому событию, как, впрочем, и некоторые другие фонды в Г.А.Р.Ф. К сожалению, в тот период времени, когда я работал над исследованием по жизненным обстоятельствам мне не удалось поработать с этими материалами, но сама эта работа, надеюсь, подтолкнет к её продолжению с опорой уже на оригиналы и первоисточники.

Цели исследования

Как в российской, так и зарубежной историографии тема «Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в Июле-Октябре 1922 года» и близкие к ней аспекты практически не рассматривалась. А специальные исследования, посвященные историографии Земского Собора сводится к выше названной работе А.Ю. Хвалина «Восстановление Монархии в России», где можно выявить первый опыт религиозно-идеологического анализа содержания Земского Собора в Приморье с позиций современного православно-монархического движения России. Главными источниками опубликованных сведений об этом Земском Соборе являются публикации во Владивостокской прессе того времени, а также одно сообщение в европейском белоэмигрантском издании «Высший Монархический Совет». Есть несколько упоминаний в мемуарах, а также раздел «Последний Земский Собор в России» в книге «Генерал Дитерихс» (М., 2004), составленной кандидатом исторических наук В.Ж.Цветковым. Но поскольку наше исследование не ставит своей целью всесторонне освещать все события политической и вооруженной борьбы 1922 года в Приморье, проблема бедности историографии по данной теме не является актуальной, ведь целью данной работы является изучение идейного содержания документов Приамурского Земского Собора:

1) Выявление основных идеологем, которые привлекали и использовали организаторы Земского Собора в Приморье при его подготовке и проведении.

2) Выявление земско-соборных идеологем, порожденных политической практикой Приморья в Августе-Октябре 1922 года.

3) Краткое отражение идейного влияния Земского Собора в Приморье на русскую монархическую эмиграцию в 1922-1990-х годах и краткое отражение идейного влияния на православно-патриотическое движение в С.С.С.Р. и Р.Ф. в 1990-2000 годах.

Глава Первая. Идея Земского Собора в Приморье летом 1922 года

Приамурский Край накануне Земского Собора

После падения «врангелевского» Крыма, прекращения крупных войсковых операций и ликвидации фронтов Гражданской войны на Европейской части России в Октябре 1920 года, сопротивление советской власти в следующем 1921 году продолжалось в виде вспыхивающих на различных территориях так называемых «контрреволюционных» мятежей, большинство из руководителей и вождей которых отнюдь не ставили своей целью не только пересмотреть результаты Февральской революции 1917 года, но даже и плоды Октябрьского переворота в виде советской власти. Одним из самых популярных лозунгов таких мятежей от Кронштадта до Восточной Сибири был «За советы без коммунистов» или «За советы без большевиков» с различными вариациями и добавлениями.
И только на части Дальнего Востока, где сохранялось присутствие японских интервентов и военных представительств Северо-Американских соединенных штатов (С.А.С.Ш.), 26 Мая 1921 года во Владивостоке небольшой группой каппелевцев был свергнут большевистский режим и сформировано так называемое временное Приамурское правительство братьев С.Д. и Н.Д.Меркуловых, которое в советской историографии не совсем точно называется «белогвардейским». Этому правительству подчинились разрозненные остатки колчаковских частей, различные казачьи соединения, а также к нему тяготели русские беженцы, которые перебрались в зону отчуждения Китайско-Восточной железной дороги с центром в Харбине.
К лету 1922 года последним оплотом организованного сопротивления большевистскому режиму на территории бывшей Российской Империи оставался Дальний Восток, а точнее его Южная часть - Приамурье и область Приморье с политическим центром во Владивостоке. Никаких стратегических целей относительно свержения советской власти на остальной территории России это временное Приамурское правительство не ставило. Оно желало лишь сохранить административный контроль над некоторыми дальневосточными территориями, дабы не допустить на них красного террора, которым в 1918-1922 годах сопровождалось утверждение советской власти по всей России. Однако эта достаточно пассивная позиция по отношению к советской власти за пределами контролируемых Владивостокским правительством областей, способствовала активизации большевиков в тех областях и не только в виде подпольной борьбы. На путях достижения власти «демократическими» методами большевики с помощью своих агентов, проникающих в органы народного представительства, напрямую пытались осуществлять свои цели законодательными способами.
Лояльное к присутствию во Владивостоке японских военных кораблей и сухопутных частей, а также к численно небольшому, но политически значимому Северо-Американскому военному присутствию, временное Приамурское правительство, тем не менее, не шло ни на какие юридические соглашения с интервентами, которые могли бы предполагать отторжение Приморья от России. При этом возглавлявшие правительство братья С.Д. и Н.Д.Меркуловы в своей дипломатии активно использовали противоречия между японскими и американскими интересами. В Приморье в отличие от остальной России, где к 1920 году экономика фактически была разрушена и только после введения Н.Э.П. начала возрождаться из небытия, экономическая активность сохранялась, в том числе за счет международной торговли с Японией, С.А.С.Ш. и Китаем. В Приморье стали работать те заводы, которые раньше стояли. Также улучшилось положение в области морского транспорта. Нигде не было политических забастовок, кроме одного случая в Сучана, где активно действовали коммунисты. Подрывная идеологическая деятельность большевиков в своей, пропаганде и агитации умело использовала факт «сотрудничества» и «соглашательства» временного Приамурского правительства с интервентами в сочетании с различными политическими провокациями, диверсионными и террористическими акциями.
21 Июня 1921 года по инициативе этого временного правительства был созван законодательный орган - Народное Собрание, а вскоре произошел созыв II-го Съезда несоциалистических организаций, который избрал новый совет съезда, среди членов которого оказались приморские лидеры партии большевиков. С этого момента начинается активное противостояние местных представительных законодательных структур с исполнительной властью временного правительства, председателем которого был Спиридон Денисович Меркулов.
Командиры русских воинских подразделений на протяжении этой борьбы все время колебались, поддерживая то временное правительство, то народное собрание. В начале Марта 1922 года была предпринята попытка переворота и смены правительства при поддержке части военных. И С.Д.Меркулов даже ушел в отставку. Но, увидев, что силы инициаторов его отставки достаточно слабы и они ничего не могут предложить конкретного в исправление политической ситуации, С.Д.Меркулов вернулся на свой пост и объявил о роспуске народного собрания, издав указ о новом его созыве 15 Сентября 1922 года.
Но 1 Июня 1922 года сторонниками прежней линии народного собрания был поднят мятеж, и началось междоусобное кровопролитие, а народное собрание возобновило свою деятельность. Никто из высоких военных чинов, находившихся в то время во Владивостоке, не обладал достаточным авторитетом, чтобы прекратить кровопролитную смуту и беспорядки, которые грозили, с одной стороны, решительным вмешательством в ситуацию японских интервентов, а с другой, - попытками захватить власть большевиками.
В этих условиях президиум народного собрания 5 Июня 1922 года обратился за поддержкой к весьма авторитетному в военной среде ветерану Первой Мiровой войны, бывшему Главнокомандующему Армии при Правительстве адмирала А.В.Колчака генерал-лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу с предложением возглавить новое временное Приамурское правительство.
М.К. Дитерихс в начале 1920 года перебрался в Китай. Там он был занят изучением следственного Дела об Убийстве Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале летом 1918 года, а также написанием книги, посвященной этому расследованию. Дело в том, что в начале 1919 года Верховный Правитель адмирал А.В.Колчак назначил от своего правительства М.К. Дитерихса куратором расследования этого изуверного преступления. И с той поры генерал-лейтенант М.К. Дитерихс посвятил себя глубокому историческому осмыслению духовной природы традиционной русской государственности и корней революционной смуты 1917 года. Он изначально не принял февральскую революцию 1917 года, но обстоятельства продолжающейся Первой Мiровой войны и чувство патриотизма, вынудили его пойти на политический и духовный компромисс - он принял предложение тогдашнего временного правительства и после небольшого перерыва вернулся в Российскую Армию и даже принял от временного правительства очередной воинский чин - генерал-лейтенанта. Уже после октябрьского переворота - в 1918-1920 годах он принял активное участие в гражданской войне в Поволжье, Прикамье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке.
В свою очередь, временное Приамурское правительство под председательством С.Д.Меркулова 6 Июня 1922 года издало Указ № 149 о созыве Приамурского Земского Собора в 15-дневный срок после прекращения смуты. Исходя из самого текста этого правительственного Указа можно полагать, что сама идея Земского Собора осмысливалась тогда как одна из форм местного учредительного собрания. Первый пункт Указа полагал, что Земский Собор должен быть созван «в составе представителей: самоуправления, армии и общественности гг. Владивостока, Спасска и Никольска-Уссурийского, а именно: представителей городских дум, комитетов несоциалистического населения, торгово-промышленной палаты, земских управ, от бюро профессиональных союзов, приходов, от Армии и Флота, от войсковых правительств казачьих войск и высших учебных заведений»[6]. Как видим, здесь почти не упоминается церковная составляющая предполагаемого Собора, не называются представители Православного Священноначалия и духовенства, но названы только «представители... приходов». Во втором пункте указа говориться:
«По выслушании им [Земским Собором] доклада Временного Приамурского Правительства по деятельности последнего в течение истекшего года, возложить на Земский Собор избрание Приамурского Правительства на основах: постановления 1-го Съезда представителей несоциалистического населения Дальнего Востока, декларации революционного комитета[7] от 25-го Мая 1921 года, и декларации Временного Приамурского Правительства от 26-го Мая 1921 года»[8].
На основании этого документа от 6 Июня 1922 года можно судить, что в тот момент никакая традиционная для русской государственной соборности XVI-XVII веков идеология не подразумевалась, кроме самой общественно-политической формулы «Земский Собор». Однако надо отметить, что и эта формула «Земский Собор» не имела исторического основания в документах Московской Руси, а появилась в первой половине XIX века сначала в общественно-политической среде, а потом она была принята российскими историографами и правоведами[9].

На пути к Собору

М.К. Дитерихс весьма своеобычно откликнулся на предложение Приамурского народного собрания. Прибыв во Владивосток, он нашел общий язык не с депутатами народного собрания, а с С.Д.Меркуловым и его правительством, которое 11 Июня приказом № 320 известило следующее: «Назначается: Генерального штаба генерал-лейтенант М.К. Дитерихс Командующим Войсками и Флотом Временного Приамурского Правительства. Контр-адмиралу Ю.К.Старку возвратиться к исполнению своих обязанностей командующего Сибирской Флотилией»[10]. Генерал-лейтенант М.К. Дитерихс тут же принял командование и выпустил «Приказ №1 от 11 Июня 1922 года: Всем Русским Сухопутным Войскам территории Приамурского Правительства», где он кратко изложил обстоятельства своего приезда из Харбина во Владивосток.
«5-го сего Июня в Харбине я получил телеграмму Приамурского Народного Собрания об избрании меня председателем правительства. Незнакомый с Конституцией здешней власти и не имея достаточной ориентировки, я выехал 7-го Июня, решив, что окончательное решение приму здесь, на месте, о чем и предупредил встретившую меня в пути делегацию Народного Собрания. Ныне я это и делаю. Ознакомившись со всеми событиями, имевшими место во Владивостоке в период 1-8-го Июня и не найдя иных законных путей к устранению возникшей политической смуты, я решил: 1-го Июня здесь, во Владивостоке, произошло то же самое явление, которое имело место 27 Февраля в Петрограде в 1917 году: народное представительство стало на путь революционного творчества, против существующей законной правительственной власти, не имея за собой воли всей страны. Последствия такого шага Государственной Думы 27-го Февраля вся Россия ныне испытывает на себе. Такое же положение должно было постигнуть ныне и Приамурье после первого Июня и грозит неминуемой гибелью нашему национальному святому делу борьбы с антирусской, антинациональной советской властью. Там, где культивируется идея национального русского единения, там, куда обращены со страстной надеждой взоры всех честных русских людей всего мiра, не исключая советской России, там не может быть места личным и персональным началам, а все должно быть приносимо в жертву сохранению и ограждению очага надежды возрождения, светоча, искры освобождения нашей великой Родины от разрывающих ее когтей дьявола. Вера Христианина и совесть человека, которому вы высказали доверие в целях спасти идею национальной борьбы, заставляет меня сказать всем: никогда я не встану на революционный путь в среде национального антибольшевицкого единения, каковым у нас осталось только Приамурское единение, возглавляемое уже больше года Временным Правительством одного и того же персонального состава»[11].
Как видим, в этом документе по сравнению с правительственным Указом № 149 от 6 Июня 1922 года впервые появляются более четкие идеологические формулы как духовно-политических целей предполагаемых дальнейших действий, так и духовно-политические оценки событий, начиная с Февраля 1917 года.
Для истории Гражданской войны, для официальных документов и деклараций различных «белогвардейских» и коалиционных правительств, которые пытались противостоять действиям большевиков и советской власти в 1918-1920 годах, такая политическая и духовная характеристика Февральской революции появляется едва ли не впервые: «Народное представительство стало на путь революционного творчества, против существующей законной правительственной власти, не имея за собой воли всей страны».
Идейно и духовно характеризуется в общих чертах цель политической борьбы как «наше национальное святое дело борьбы с антирусской, антинациональной советской властью». Прямо говориться и об «идее национального русского единения», которая косвенным образом указывает на саму идею соборности. Наряду с идеей русского единения стоит «Вера Христианина», которая указывает на духовный смысл борьбы за «освобождение нашей великой Родины от разрывающих ее когтей дьявола». Однозначно высказана изначально присущая внутреннему духовному строю М.К. Дитерихса религиозная идея жертвенного служения России.
Конечно, после буржуазного плюрализма антибольшевистских политических болтунов и диктаторски угрюмого политического молчания антибольшевистских же военных лидеров эпохи гражданской войны, такая духовно-политическая декларация М.К. Дитерихса произвела решительное впечатление на политическую, духовную, экономическую, военную и общественную элиту «белого» Приморья.
Видимо, одновременно с этим Приказом № 1 М.К. Дитерихса в местном журнале «Воин» вышла статья «Земские Соборы», подписанная неким К.Гермогеновым. Скорее всего, это - псевдоним, который должен был вызвать у читателей ассоциацию со Священномучеником Гермогеном, Патриархом Московским и всея Руси, призывные грамоты которого из польского застенка в Кремле стали в 1612 году главным толчком для формирования второго Земского ополчения под руководством князя Дмитрия Пожарского и старосты Космы Минина и для созыва в 1613 году Великого Московского Собора, одолевшего Смуту и поставившего на Царство боярина Михаила Феодоровича Романова. И хотя этот № 4 журнала «Воин» был датирован Маем, исходя из первых строк статьи «Земские Соборы»: «Верховную власть в нашем Дальневосточном Приморском крае в настоящее время призван установить Земский Собор»[12], - есть основание полагать, что и статья эта написана была, и сам номер журнала вышел не раньше середины Июня, то есть после правительственного Указа № 149 и Приказа № 1 нового главнокомандующего.
В этой статье в популярной форме очень кратко пересказывается история так называемых «Земских Соборов». Некоторые детали этой статьи позволяют полагать, что и сам автор, в свою очередь, при её написании пользовался некими популярными изложениями исторических событий и государственно-церковных мероприятий XVI-XVII веков, а не документальными материалами той эпохи. Хотя в конце статьи приводится библиография «Литература о Земских Собора» с подзаголовком «Сочинения славянофилов». Но в самой библиографии перечислены работы следующих историографов и правоведов XIX столетия - В.Н. Латкина, С.Ф. Платонова, В.О. Ключевского, Н.П. Загоскина, В.И. Сергеевича, Б.Н. Чичерина, И.И. Дитятина, С.М. Соловьева, Н.И. Костомарова, А.П. Щапова, С.М. Шпилевского[13].
Из них только профессоров Казанского университета Н.П. Загоскина и С.М. Шпилевского с большой натяжкой можно было бы назвать «славянофилами», остальные перечисленные ученые совершенно очевидно относились к течению «западников» или к так называемой «государственной школе», идейно противостоявшей «славянофилам». Хотя в тексте самой статьи больше упоминаются именно славянофилы - А.С. Хомяков и братья К.С. и И.С. Аксаковы и их идеи.
Из этого следует, что автор, подписавшийся псевдонимом «К.Гермогенов», вряд ли был основательно знаком с научной стороной вопроса истории русской соборности, имея лишь общественно-политические представления о «Земских Соборах» XVI-XVII столетий. Но для нас интересно то, что автор этой пропагандистской разъяснительной статьи в её заключении дает политическую оценку разницы между «Земским Собором» и Учредительным собранием, причем оценку отнюдь не наивную, а вполне политически зрелую.
«Попытаемся в заключение сделать общий обзор сказанного и хотя бы в этом обзоре вкратце указать еще раз дух Земских Соборов и, главным образом, отличие их от других представительных Собраний. Для сравнения проведем параллель хотя между Земским Собором и Учредительным Собранием.
Земский Собор, как мы уже видели, является учреждением созидательным, члены его направляют свои мысли и усилия на одну конечную цель, каковой является благо родины в целом. Он строит великое русское дело с молитвой и любовью, принимая во внимании интересы целого, а не части государства. Работа Собора спаяна взаимным доверием участников Собора к Царю и друг к другу. Работе Собора чужда вражда, зависть, стремление к славе, власти и личному почету. Благодаря этому кропотливая, скромная, подчас незаметная работа рядовых людей давала самые благодетельные результаты для страны. После работы Собора не оставалось горечи взаимного непонимания, личных оскорблений, недоговоренных слов, невысказанных пожеланий.
Другими признаками обладает Учредительное Собрание западного образца. Как результат борьбы партий, оно носит незримые признаки разложения в самом себе. Здесь борьба с улицы переносится в залы и из кровавой становится бескровной, не переставая, однако, быть той же борьбой. Во всяком случае, есть победители и побежденные. Одни выносят из зала заседания трофеи в виде выработанных законов, другие - жажду мести, и невольно затем годами продолжается брожение в обществе, мешающее ему правильно жить и функционировать. Разность интересов обусловливает и разность воззрений. Воззрения эти сталкиваются в речах и взглядах наиболее красноречивых представителей партий. Это способствует тому, что в рядах партий образуются красноречивые лидеры, которые, как герои Гомеровского времени, и ведут, главным образом, между собою словесную борьбу. Удача и неудача выступлений того или другого оратора связана не только с успехом для дела, но и с именем выступающего. И вот невольно личные интересы перемешиваются с общественными, общая цель заменяется, и часто народный избранник психологически венец своей работы видит в личном, классовом, партийном и тому подобном успехе, а не в общей пользе. Все это далеко отстоит от личностей и переживаний скромных деятелей Земских Соборов»[14].
Некоторые стилистические особенности, идейное содержание статьи «Земские Соборы» из журнала «Воин» позволяют предполагать, что псевдоним «К.Гермогенов» принадлежал самому генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу. Но если это и не так, очевидно, что составлял эту статью человек идейно близкий к позициям М.К. Дитерихса, и, по сути, он изложил в этом материале программные, мiровоззренческие положения предстоящего Земского Собора, набросок его идеологии, которая должна была принципиально отличаться от официальной идеологии «белого» движения 1918-1921 годов, от идеологии «февралистов». Главное отличие - прямое указание цели предстоящего Земского Собора, по примеру Великого Московского Собора 1613 года - восстановление Православного Самодержавного Царства.

Краткий экскурс в официальную идеологию «белого» движения в 1918 - 1920 годах

С самого начала «белого» движения на Дону - с конца Декабря 1917-го лежала инициатива генералов Алексеева, Рузского, Корнилова, Каледина. Они же были непосредственными и самыми активными участниками антимонархического и антидинастического февральского переворота 1917 года. И последующими главными военно-политическими лидерами «белой» борьбы - генералами Деникиным (деникинская формула «За великую, единую и неделимую Россию», почерпнутая из идеологии Французской республики периода середины 1790-х годов), Юденичем, Врангелем, адмиралом Колчаком в числе целей этой борьбы указывалось лишь возобновление деятельности Учредительного собрания, разогнанного большевиками в Январе 1918 года. Республиканские «идеалы» в той или иной степени оснащались великорусской националистической и православной риторикой.
Так, в декларации Добровольческой Армии от 14 Апреля 1918 года о целях борьбы говорилось в самых общих выражениях: «беспощадная борьба с большевиками», «установление в стране единства и правового порядка». Формально руководство «белого» движения открещивалось от «политики» в виде партийной борьбы: «Стремясь к совместной работе со всеми русскими людьми государственно-мыслящими, Добровольческая армия не может принять партийной окраски». При этом относительно будущего России принималась позиция внешнего «непредрешенчества»: «Вопросы о формах государственного строя являются последующими этапами, они станут отражением воли Русского Народа после освобождения от рабской неволи и стихийного помешательства», но по сути эта формула указывала на возобновление Учредительного собрания в той или иной форме.
Любимым лозунгом главнокомандующего белых войск на Юге России генерала А.И. Деникина был «За великую, единую и неделимую Россию». Он его повторил и в своем фактически прощальном наказе от 14 Декабря 1919 года, после которого он оставил пост главнокомандующего и отбыл в эмиграцию.
«В связи с приказом моим сего года за № 175 приказываю Особому Совещанию принять в основание своей деятельности следующие положения:

1. Единая, Великая, Неделимая Россия. Защита веры. Установление порядка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производительности труда.

2. Борьба с большевизмом до конца.

3. Военная диктатура... Всякое давление политических партий отметать, всякие противодействия власти - и справа, и слева - карать.

Вопрос о форме правления - дело будущего. Русский Народ создаст Верховную Власть без давления и навязывания.

Единение с народом. Скорейшее соединение с казачеством путем создания Южно-Русской власти, отнюдь не растрачивая при этом прав общегосударственной власти.

4. Внутренняя политика - только национальная. Русская.

Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников идти с ними. Ибо другая комбинация морально не допустима и реально не осуществима.

Славянское единение. За помощь - ни пяди Русской Земли...» (Выделено мной. - Л.Б.).

Вот максимально отображенный круг идей, которые официально декларировались до начала 1920 года в стане белых. Духовная («защита веры»), государственная («Русский Народ создаст Верховную Власть без давления и навязывания») и национальная («внутренняя политика - только национальная, русская») традиции только обозначаются без какой-либо конкретики.
Сменивший генерала А.И. Деникина на посту командующего генерал барон П.Н. Врангель делает некоторый идеологический шаг, в котором можно усмотреть не только призыв к Учредительному собранию, но и намёк на восстановление Монархии, так, например, в его приказе № 3226 от 20 Мая 1920 года говориться: «Народу - землю и волю в устроении государства! Земле - волею народа поставленный Хозяин! Да благословит нас Бог!»[15]
Трудно предположить, что формула «Хозяин Земли» предполагает республиканскую форму правления. Назвать «Хозяином» всенародно избранного президента или председателя народного собрания вряд ли возможно. Тем более тут возникает прямая ассоциация с анкетой «Первой всеобщей переписи населения Российской Империи», которую заполнил Император Николай II. В графе «Главное занятие, ремесло, промысел, должность по службе» Он написал: «Хозяин Земли Русской»[16]. Этот анкетный лист фототипически публиковался до революции и был широко известен народу. Но и здесь, если под словом с прописной буквы «Хозяин» и предполагается Монарх, Царь, Император, то и Он должен быть утвержден на Престоле не Божией милостью как Божий Избранник, ведь так традиционно титуловались Русские Самодержцы, а поставлен на Трон «волею народа».
Если генерал А.И. Деникин в своих официальных документах только упоминал религиозную составляющую Белого движения - «защита веры», то барон П.Н. Врангель напрямую у Господа испрашивает благословения на борьбу. Конечно, такой подход был ближе многим рядовым воинам и офицерам среднего звена Белой Армии, из числа тех, кто надеялся на возрождение Православного Самодержавного Царства. Но нельзя не отметить, что эта тенденция у барона П.Н. Врангеля только обозначалась в виде намека, который предполагал к тому же двойное толкование («Народу - землю и волю»), но такая тенденция не была явлена в четкой политической декларации.
Не было последовательного соединения традиционных русских национальных государственных идей и учения Православной Церкви о государстве в этой политической риторике. И тем более оно не проводилось в практической политике. Никто из главных деятелей «белого» движения, по крайней мере, публично, не ставил под сомнение результаты февральской революции и не предлагал реставрировать Православную Монархию.
Пожалуй, единственным документально зафиксированным исключением было выступление осенью 1918 года бывшего командующего 3-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Федора Артуровича Келлера с горсткой верных ему офицеров. Граф Ф.А. Келлер выступил с монархическими девизами и лозунгами против февральской революции. Но это выступление, хотя генерал Ф.А. Келлер имел благословение Святейшего Патриарха Тихона, не нашло широкой поддержки.
Вся Царская Семья и часть Членов Императорской Фамилии к этому времени были уже расстреляны летом 1918 года в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске. Другие Члены Императорской Фамилии и Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна к моменту выступления генерала Ф.А. Келлера содержались под домашним арестом в Крыму под контролем большевиков, а другие Великие Князья в заключении - в Петропавловской крепости. Сам генерал Ф.А. Келлер с ближайшими соратниками был расстрелян петлюровцами в Киеве в ночь на 21 Декабря 1918 года напротив Святой Софии у памятника гетману Богдану Хмельницкому. В Январе 1919 года были расстреляны члены Императорской Фамилии, содержавшиеся в Петропавловской крепости.
В 1919-1921 годах к монархической риторике прибегали атаман Г.М.Семенов (1890-1946) и барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг (1886-1921), дружески близкий к ряду представителей Императорской Фамилии. Но их выступления, хотя на короткие периоды и весьма многочисленные, также не нашли широкой и устойчивой поддержки. Кроме того, барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг в своей идеологии отошел от Православия и обратился к восточной мистике, в силу личных увлечений и желая использовать в своей борьбы монголов и тибетцев ламаистского вероисповедания.
Убежденным монархистом был воевавший с красными в Сибири и на Дальнем Востоке генерал В.О. Каппель, но он отказывался от монархических лозунгов и девизов в своей борьбе, чтобы не вступать в противоречие с идеологией Сибирского правительства.
Это вовсе не означает, что идея Монархии была сама по себе бесперспективна среди Русского Народа в борьбе с большевиками. Проблема заключается в том, что «белая» борьба практически на всех этапах велась не с опорой на внутренние ресурсы, а при материальной помощи союзников России по Антанте, С.А.С.Ш., а на Юге России от весны до осени 1918 года - Германии. Поскольку сами союзники в лице послов Великобритании и Франции - Джорджа Бюкенена и Мориса Палеолога, а также их агентов, были участниками февральского переворота, этот переворот поддерживали и С.А.С.Ш. через Американскую миссию Красного Креста (С.А.С.Ш. до февральской революции не участвовали в Первой Мiровой войне). С другой стороны, у Германии были особые отношения с большевиками, поскольку Германия спонсировала деятельность большевиков в Марте-Октябре 1917 года, а после заключения кабального Брестского мира весной 1918 года имела дипломатические отношения с советским правительством. Все эти могущественные международные силы по разным мотивам и причинам совершенно не были заинтересованы в восстановлении традиционной Самодержавной России. Поэтому даже барон П.Н.Врангель, которому некоторые монархически настроенные, но мало знавшие его белоэмигрантские мемуаристы пытались приписывать скрытые монархические симпатии, даже при всем желании не смог бы привлечь в арсенал своей политической борьбы идеи Русского Царизма. Англичане и французы, снабжавшие части барона Врангеля вооружением, амуницией и даже продовольствием, никогда бы не позволили ему подобной перемены политического курса.
Аналогичным было положение и у адмирала А.В. Колчака. Он хотя и располагал частью золотого запаса Российской Империи, и, казалось бы, мог быть свободнее в выборе политического курса, но в вопросах закупок оружия и боеприпасов он был полностью связан своими американскими кураторами. Международный рынок вооружения всегда весьма специфичен в политических ориентациях, и на нём требуется большое политическое искусство и умение, которыми лидеры «белого» движения не обладали. И хотя ближайший военный соратник А.В. Колчака генерал М.К. Дитерихс неоднократно ставил вопрос перед Верховным правителем о выдвижении военного лозунга за восстановление Русской Монархии, у монархически индифферентного адмирала А.В. Колчака генерал М.К. Дитерихс поддержки не находил, а гражданская часть правительства Колчака состояла сплошь из «февралистов». Именно поэтому на последнем этапе колчаковской борьбы М.К. Дитерихс полностью отошел от военного руководства и сохранил свое участие в политической жизни только в деле по расследованию убийства Царской Семьи.
Монархическая позиция генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса, открыто заявленная им при создании при вооруженных силах А.В. Колчака в Августе 1919 года Дружин Святого Креста, была широко известна в русских военных кругах Сибири, Дальнего Востока и Китая. Именно это стало одной из причин осложнения отношений М.К. Дитерихса с правительством и его добровольной отставки с поста главнокомандующего.
Поэтому владивостокские политики, приглашая генерала М.К. Дитерихса на пост главы временного правительства только в качестве авторитетного военного специалиста, напрасно рассчитывали на его политическую нейтральность.

На пути к Собору (окончание)

Политическая стратегия оборонного, локального выживания Приморского края в этом заявлении М.К. Дитерихса меняется на наступательную стратегию освобождения всей России от большевиков и советской власти. Решительный генерал-лейтенант не просто расставил политические акценты. Отказавшись от поста председателя нового временного правительства, он, как самый старший по воинскому званию среди владивостокских военных чинов, заявил: «Принимая во внимание добровольческий характер русских сухопутных вооруженных сил Приамурья, позволяю себе временно принять командование над ними», и одним этим остановил политическое противоборство у военных и среди казачества. Именно в свете этого он заявил и о своей прямой ответственности за последующие действия в следующих пунктах:

1. Отказываюсь от революционного народного избранничества.

2. Признаю Приамурское Народное Собрание распущенным в силу указа Временного Правительства.

3. Через 15 дней по прекращении смуты Временным Правительством будет созван Земский Собор, этот исторический русский, национальный по идее, орган народного представительства, который и установит структуру и состав верховной власти в Приморье.

4. До решения Земского Собора подчиняюсь законному Приамурскому Правительству, уже более года возглавляющему русское национальное единение здесь, во Владивостоке»[17].

Здесь же дается идейно содержательная, хотя пока ещё слишком общая характеристика предстоящего Земского Собора: «исторический русский, национальный по идее, орган народного представительства». Но уже в этой формуле видна большая четкость и ориентированность на традиционную Россию, чем в расплывчатом деникинском лозунге «за единую и неделимую».
Как видим, практические политические действия новая политическая фигура Приморья наполняет идейно осмысленным содержанием. Однако то, что дошло до нас в текстах документов, в те же дни, вероятнее всего, сопровождалось и решительными обсуждениями с членами временного Приамурского правительства о приведении состава будущего Собора в соответствие с определенными духовно-историческими традициями таких государственных собраний. Можно вполне определенно полагать, что главным историческим образцом для подобного мероприятия М.К. Дитерихс и его помощники считали Всероссийский Московский Собор в Январе-Июле 1613 года, который после Великой Смуты начала XVII столетия восстановил в России Православную Самодержавную Монархию и поставил на Престол первого Государя из Рода Романовых - Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича.
Всего за девять лет до описываемых владивостокских событий вся Православная Россия торжественно отмечала 300-летие этого Собора. О нем говорилось и в проповедях по всем православным храмам необъятной Империи, и в многочисленных исторических и популярных публикациях, и на множестве торжественных мероприятий, связанных с этим празднованием, имевшим поистине всенародный характер.
Поэтому духовно-просветительские усилия М.К. Дитерихса среди политической и духовной элиты Владивостока имели достаточно подготовленную почву в общественном сознании и, вероятно, находили не просто понимание, но и практический отклик.
Кроме того, на путях подготовки к Земскому Собору М.К. Дитерихс в срочном порядке издал во Владивостоке свою книгу «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале», где однозначно выразил свою верность идеалам Православной Самодержавной Монархии и Царской Власти Помазанника Божия, а также категорично высказал свое неприятие февральской революции, которая напрямую привела к цареубийству.
По крайней мере, правительственное «Положение о Приамурском Земском Соборе», вышедшее уже после Приказа № 1 М.К. Дитерихса, во второй половине Июня 1922 года, значительно идеологически отличается от Указа временного Приамурского правительства от 6 Июня 1922 года за № 149 именно в смысле усиления церковной и вообще - духовной составляющей предстоящего мероприятия.
В этом положении в частности говорится: «§3. В состав Земского Собора Приамурского Края на основаниях, изложенных в последующих статьях настоящего Положения, входят:...представители: от духовенства,...от Православных приходов, от общества ревнителей Православия, от старообрядческого духовенства, от старообрядческой общины... Примечания: а) В состав Собора входят обязательно по своему служебному положению: Епископ Приморский и Владивостокский, Епископ Харбинский, Епископ Камчатский, Епископ Старообрядческий,...Главный Священник Армии и Флота, Старший Военный Старообрядческий Священник и Главный Мулла Армии»[18].
Таким же образом, согласно §4 этого Положения, в «состав членов Собора» входят: «1. Духовенство - 8;...10. Приходы - 24;...15. Мусульманское общество - 2»[19].
В неполном «Списке Делегатов Приамурского Земского Собора», составленном не официально, а репортером газеты «Русский Край» с пояснительной ремаркой - «кого удалось установить», эта духовная составляющая частично конкретизирована персонально: Архиепископ Харбинский и Маньчжурский МЕФОДИЙ, Епископ Казанский ФИЛАРЕТ (старообрядческий), Архиепископ Владивостокский и Приморский МИХАИЛ, Епископ Камчатский НЕСТОР (Анисимов). Помощник Епископа Амурского: Тарас Антонович Чернышев. От Покровской церкви: протоиерей Константин Цивилев. От Приходского совета града Никольск-Уссурийского собора: протоиерей Павел Мичурин. От Совета Кружка ревнителей Православия Свято-Духовского Прихода: Г.П. Хорук... От Приходского Совета Петропавловской церкви: вместо священника Нежинцева, который входит как член Всероссийского Церковного Собора, - В.Т. Соколов. От группы участников Всероссийского Поместного Церковного Собора: священник Пономарев. От Харбина:...от мiрян - Скулихин[20]. Причем в данном списке отсутствует подробная роспись делегатов Собора от православных приходов, от старообрядцев и мусульман, которые в нем участвовали.
На территориях России, до осени 1920 года контролировавшихся «белым» движением во время гражданской войны, находился целый ряд видных Архиереев, бежавших от большевистского атеистического террора. Они принимали участие в специальных Богослужениях и молебнах о даровании победы Христолюбивому воинству или в панихидах после сражений. Это и понятно, поскольку «белое» воинство в подавляющем большинстве своем составляли православные люди. В мемуарной литературе встречаются редкие упоминания и о военных священниках в некоторых частях «белой» армии. Но это была инициатива среднего командного состава и самих священников.
Но подобные, хотя и более редкие акции были и в «красной» армии, поскольку и там основная масса рядовых и младших командиров состояла из православных людей. Известны, например, приказы главковерха Л.Б. Троцкого о порядке празднования Пасхи верующими красноармейцами в 1919 и 1920 годах.
Но никогда Архипастырей и авторитетных священников, за исключением торжественных треб, лидеры «белого» движения не приглашали для идейного участия в политической борьбе с большевиками или с «зелёными» повстанцами. Весьма редкие воинственные проповеди Митрополита Антония (Храповицкого) с призывами к непримиримой борьбе с большевиками до победного конца и подобные выступления некоторых других Иерархов всецело были их личной инициативой, не имевшей никакого практического отклика со стороны военного руководства и представителей гражданской администрации на «белых» территориях.
Поэтому сам факт привлечения «обязательно по своему служебному положению» Архиереев Российской Православной Церкви и полномочных служителей других конфессий к политическому собранию, целью которого было поставлено обновление и формирование местных властных структур, представляет собой исключительное явление в истории гражданской войны 1918-1922 годов.
Очевидны и другие старинные именно соборные, а не демократические принципы формирования состава этого совещания, в которое большей частью вошли должностные лица и общественные деятели в силу существующего на момент созыва Собора их положения, а не в результате специальных выборов на Собор депутатов от территорий и организаций:
«В состав Земского Собора Приамурского Края... входят: Временное Приамурское Правительство и представители: от духовенства, от Армии и Флота, от гражданских ведомств, от несоциалистических организаций, от горожан домовладельцев, от сельского населения, от городских самоуправлений Владивостока, Никольска-Уссурийского и Петропавловска, от Земства, от торгово-промышленного класса, от казачьего населения и казачьих войсковых правительств, от Православных приходов, от общества ревнителей Православия, от старообрядческого духовенства, от старообрядческой общины, от высших учебных заведений, от областных несоциалистических организаций, от русского населения полосы отчуждения К.В.Ж.Д. и от поселковых управлений... В порядке персонального приглашения Временным Приамурским Правительством могут быть приглашены в состав Собора до 10 лиц, пользующихся общественной и политической известностью и авторитетом»[21].
Конечно, с точки зрения критериев демократической представительности, этот принцип формирования Собора выглядит «ущербным» в смысле качества представительства, но для традиции Государственно-Церковных Соборов XVI-XVII столетий этот принцип участия «по своему служебному положению» был основополагающим. Так, ещё дореволюционный историк, ученик С.Ф. Платонова - А.И. Заозерский обоснованно утверждал: «Собор XVI-го века составлялся из должностных лиц, принадлежавших или к служилому, или к торгово-промышленному классу. Это был, если так можно выразиться, парламент чиновников», светских участников Соборов А.И. Заозерский называл «агентами правительства»[22], а не уполномоченными представителями каких бы то ни было корпораций и сословий.
Советские ученые академик Л.В. Черепнин и С.П. Мордовина придерживались аналогичных взглядов: «Земский Собор... формировался на началах правительственного созыва, а не вручения полномочий делегатам местными сословными группами»[23]. При этом часто встречавшийся в соборных документах того времени «термин «из городов выбор» означает особый служилый чин, а не избранных в провинциальных городах дворян»[24].
Поэтому сам «соборный», а не демократический принцип формирования Приамурского Земского Собора имел в своем основании определенную традиционную идеологию, а не диктаторский «произвол» генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса и представителей временного правительства.
Однако не все параграфы «Положения о Приамурском Земском Соборе» отвечали исконным соборным традициям. Например, механизм принятия решения на древних Церковных Соборах и на Государственно-Церковных Соборах Московской Руси даже при наличии прений и первоначальной разноголосицы у соборян по тому или иному вопросу, при окончательном определении вопроса канонически и традиционно требовал единогласия всех соборян. В противном случае такое решение не считалось соборным, но только выражением позиции большинства, и не принималось к обязательному исполнению всеми членами Церкви или агентами государственной власти.
Как пишет известный церковный историк Владыка Вениамин (Пушкарь), Архиепископ Владивостокский и Приморский, в серии очерков, посвященных церковной и государственной соборности, «Собор - путь праведных»: «Соборные решения, предназначенные для неукоснительного исполнения в Поместной Церкви, признавались принятыми при единодушии соборян, а не «демократическим» большинством, при наличии несогласного меньшинства»[25]. Такого же единогласия придерживались и на Государственно-Церковных Соборах Московской Руси. Такова была сама идеология и тысячелетняя традиция соборности. Если решение было принято соборной полнотой, то оно почиталось к обязательному исполнению всеми, и не только участниками Собора, но всеми теми, кто находился под юрисдикцией Собора. Что касается Церковных Соборов, то Второе правило Первого Вселенского Собора - Никейского гласит: «Дерзающий сопротивляться Великому Собору, подвергает себе опасности исключения из клира»[26].
В 12 параграфе «Положения о Приамурском Земском Соборе» предполагалось нечто иное: «Вопросы, подлежащие разрешению Земского Собора в заседаниях его, разрешаются простым большинством голосов, причем определение числа лиц, составляющих Приамурское Правительство, срок, на который избирается это Правительство, и выборы Правительства, а равно Председателя Собора и его Заместителей производится закрытой баллотировкой (шарами). В остальных случаях голосование на Соборе, если это потребуется, производится поднятием рук, разве бы состоялось по сему поводу иное постановление самого Собора по требованию не менее как одной трети членов, присутствующих на Соборе, заявленному письменно на имя Председательствующего в заседании»[27].
Впрочем, слишком строго судить владивостокцев за отступление от основополагающих соборных принципов не приходится. Дело в том, что и на Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 годов соборный принцип принятия решения только на основании общего единодушия и единогласия уже не соблюдался. На этом Церковном Соборе согласно «Уставу Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви»[28], учрежденному определением Святейшего Правительствующего Синода 10-11 Августа 1917 года, решения принимались большинством голосов, правда, чаще всего подавляющим большинством, но единогласные решения там были редким исключением. Живая практика Церковных и Государственных Соборов в России прекратилась в конце XVII века, поэтому относительно некоторых основополагающих соборных принципов в среде церковного Священноначалия, и тем более среди рядового клира преобладал теплохладный подход. Такое отступление от соборных принципов в церковной среде объясняло несколько ущербный характер соборной идеологии в процесс подготовки Приамурского Земского Собора.

Глава Вторая. Идеология документов и материалов Земского Собора в Приморье             летом 1922 года

Земский Собор

После военного парада, Крестного Хода и молебна 10 /23 Июля 1922 года во Владивостоке был торжественно начат Земский Собор Приамурского Края с присяги соборян на Кресте и Евангелии. Следующим деянием Собора стало единогласное избрание Почетного Председателя Земского Собора в лице Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и Всероссийского Тихона, который, по устному преданию, бытовавшему в Русском Зарубежье, из Москвы через Владыку Нестора (Анисимова), Епископа Камчатского будто бы передал благословение на созыв этого Земского Собора.
Сомневаться в этом придании не приходится, но акция владивостокских соборян, видимо, усложнила положение Святейшего Патриарха, который в то время находился под домашним арестом в Донском монастыре и под постоянной угрозой тюремного заключения. Тогда Г.П.У. велось следствие по делу «гражданина Беллавина» - Святейшего Патриарха Тихона, а 24 Мая 1922 года в Петрограде начался процесс над священнослужителями и мирянами, обвиненными в контрреволюции. В результате приговора по этому процессу 12 Августа 1922 года были расстреляны Петроградский Митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), профессора Духовной Академии И.М. Ковшаров, Ю.П. Новицкий и другие. Такой же процесс планировался и над Московскими Иерархами. 31 Августа 1922 года возобновились регулярные допросы Святейшего Тихона, Патриарха Московского в Г.П.У.[29] Но сам Патриарх-Исповедник по своему непоказному смирению вряд ли бы воспротивился такому решению соборян ради облегчения своей участи.
После объявления об избрании Святейшего Тихона Почетным Председателем Собора помощник соборного секретаря С.П.Руднев внес в зал заседаний большой портрет Патриарха.
Но нас более интересуют не эти действия, которые тоже имеют ярко выраженное идеологическое содержание, но документы, в которых идеология Собора была зафиксирована. В дальнейшем мы увидим, что обнаруживается определенная разница в идеологии и стилистике официальных документов, предшествующих Собору, и в документах, принятых на самом Соборе. Это позволяет предполагать, что на заключительном этапе подготовки Собора и в процессе его к составлению текстов стали привлекаться люди, имеющие Православное духовное образование, а возможно и представители Священноначалия. Самое предварительное сравнение стилистических особенностей предшествующих Собору документов и ряда соборных текстов дает основание допускать, что в этой программной работе принимали непосредственное участие Иерархи Российской Православной Церкви, участвовавшие в Земском Соборе.
Например, одним из авторов ряда ключевых документов Земского Собора мог быть Владыка Мефодий, Архиепископ Харбинский и Маньчжурский, который имел большое влияние на Земском Соборе в качестве Почетного Заместителя Председателя Собора. Возможно, непосредственное участие в написании некоторых документов, особенно на заключительном этапе Земского Собора, принимал и Владыка Нестор (Анисимов), Епископ Камчатский, бывший в Августе 1917 - Сентябре 1918 годов членом Поместного Собора Российской Православной Церкви, убежденный царист, хотя открыто не исповедовавший свои царистские взгляды после Февраля и до открытия Поместного Собора в Августе 1917 года. Поскольку в противном случае он был бы просто отстранен от участия в этом мероприятии агентами временного правительства. Но для более основательного рассмотрения этого предположения об авторстве необходим детальный сравнительный текстологический (квантитативный) анализ официальных документов Харбинской и Камчатской епархий, предшествующих революции, и документов Владивостокского Земского Собора. Сейчас в рамках данной работы это сделать не представляется возможным, поэтому данное предположение мы отнесем к постановке вопроса для дальнейших исследований.
Согласно «Положению о Приамурском Земском Соборе», все полноправные соборяне приносили присягу или обещание: «п. 8. По открытии Собора Члены приносят присягу, а те, кто таковой не приемлет по религиозным убеждениям, дают торжественное обещание по приложенной к сей статье форме - свято и честно исполнять возложенные на них обязанности, руководствуясь исключительно благом Родины»[30].
Вот текст «Клятвенного обещания для членов Земского Собора»:
«Мы, нижепоименованные, обещаем и клянемся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним исполнять возложенные на нас обязанности Членов Земского Собора Приамурского Края по долгу нашей совести и крайнему нашему разумению и силам, памятуя лишь о благе и пользе Земли Русской, - в удостоверение чего целуем Слова и Крест Спасителя нашего. Аминь»[31].
По своим ключевым формулам «клянемся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним», «по долгу нашей совести и крайнему нашему разумению и силам, памятуя лишь о благе и пользе», «в удостоверение чего целуем Слова и Крест Спасителя нашего» этот текст полностью согласуется с присягами военных и гражданских чинов, а также депутатов Государственной Думы Императорской России, источниками которых, в свою очередь, являются устные клятвенные обещания верности на Кресте и «крестоцеловальные записи» XI-XIII веков, следы которых в древних, процарапанных по штукатурке и камню граффити на стенах и столпах Святой Софии Киевской были зафиксированы в публикациях советских историков 1970-1980-х годов и сохранялись, по крайней мере, до начала 1990-х годов. Мне же в 1985-1986 годах доводилась читать их в оригинале, во время посещений этого древнего храма.
В клятвенном обещании соборян заложен вероисповедный, а также идейный фундамент всех последующих их деяний, выражена его религиозная идеология, основанная на православных державных традициях более девяти веков христианской государственности Руси.
На открытии Земского Собора прозвучал отчетный доклад председателя временного Приамурского правительства С.Д. Меркулова о событиях и делах минувшего года. В заключении доклада было сказано следующее: «Единственная надежда - Земский Собор, который укажет, как нам вступить на правильный путь... Я говорю, как перед Богом: все, что мы имели в своих силах, мы отдали этому делу, если что произошло, то трудное было дело, но наша совесть чиста... Земскому Собору предстоит: или спасти дело, или пойти на Голгофу»[32]. Эта вероисповедная нота свидетельствует, с какими духовными переживаниями подошел к Собору один из главных его инициаторов и организаторов. Но это было только началом.

Восстановление Династии Романовых в России

Видный участник Земского Собора С.П.Руднев в своих мемуарах о Соборе пишет: «Главнейшим моментом Земского Собора было принятие 207 голосами против 23 постановления о том, что «Приамурский Земский Собор признает, что право на осуществление Верховной Власти на Русской Земле принадлежит Династии Романовых; что поэтому считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление национально-государственного образования в Приморье одним из членов названной Династии, последней для сего указанным, и что Собор почитает должным о вышеизложенном доложить Государыне Императрице Марии Федоровне и старейшему члену Династии Великому Князю Николаю Николаевичу». Вместе с тем Собор вынес пожелания,...чтобы Временное Правительство вступило по этому поводу в переговоры с Династией...»[33]. С.П.Руднев никак не датирует это решение Собора.
Российский церковный ученый А.Ю. Хвалин, который первым после революции исследовал материалы Приамурского Земского Собора, работая в архивах и библиотеках Владивостока в 1990-1997 годах, пишет: «На заседании Земского Собора 3-го Августа ключевым моментом стало принятие трех основных тезисов: 1. Приамурский Земский Собор признает, что права на осуществление Верховной Власти на Русской Земле принадлежат Династии ДОМА РОМАНОВЫХ (207 голосов - «за» и 23 - «против»). 2. В связи с этим Земский Собор считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление национальной Государственности Приамурья Верховным Правителем из членов Династии ДОМА РОМАНОВЫХ, Династией для сего указанным. (175 - «за», 55 - «против»). 3. По сим соображениям Земский Собор почитает необходимым доложить о вышеизложенном Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице МАРИИ ФЕОДОРОВНЕ и Его Императорскому Высочеству Великому Князю НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ, высказывает свое пожелание, чтобы правительство вступило в переговоры с Династией ДОМА РОМАНОВЫХ на предмет приглашения одного из Членов Династии на пост Верховного Правителя»[34]. Но А.Ю. Хвалин не помещает ссылки на документ или другую публикацию, которые указывали бы на то, что это решение было принято Собором именно 3 Августа.
Историк В.Ж. Цветков даёт другую дату принятия этих соборных решений: «На заседании 31 Июля депутат Собора от «несоциалистического блока» П.П. Васильев представил следующие тезисы: «Приамурский Земский Собор признает, что права на осуществление Верховной Власти в России принадлежат Династии Дома Романовых» (207 голосов высказались «за» и 23 «против»); «В связи с этим Земский Собор считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление Национальной Государственности Приамурья Верховным Правителем из членов династии Дома Романовых, династией для сего указанным» (175 голосов «за» и 55 голосов «против»); «По сим соображениям Земский Собор почитает необходимым доложить о вышеизложенном Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне и Его Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу, высказывает свое пожелание, чтобы правительство вступило в переговоры с Династией Дома Романовых на предмет приглашения одного из членов династии на пост Верховного Правителя» (188 голосов «за», 47 «против»). Важность данного решения состояла, прежде всего, в том, что впервые за всю историю Белого движения Дом Романовых был признан «Царствующим». За период с Марта 1917 до Июля 1922 года вопрос о форме правления в России откладывался до решения Учредительного Собрания. Поэтому все белые правительства и сам Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак стояли на позициях «непредрешения», считая главной своей задачей борьбу с большевизмом и прекращение междоусобной войны». В.Ж. Цветков дает общую для этих цитат ссылку на документы, хранящиеся в Г.А.Р.Ф. - Ф. 5194. Оп. 1. Д. 4. Л. 58[35].
При этом В.Ж. Цветков в другом разделе составленной им книги приводит целиком «Тезисы доклада несоциалистических организаций Приморья на Земском Соборе», где в разделе «Тезисы доклада о структуре власти и управлении»[36] даны цитируемые выше пункты о Династии Романовых, но на этот раз ссылается на другое дело в Г.А.Р.Ф. - Ф. 6116. Оп. 1. Д. 19. Лл. 1-9.
Как видим, в современной историографии хронологически ещё не уточнено конкретными отсылками одно из самых главных решений Собора. Но для данной работы это не столь важно. Главное то, что Земский Собор в этом решении достаточно строго встал на идеологические основы Самодержавной Монархии, которая, в свою очередь, духовно и идейно утверждалась в древних - Соборных же актах. Имею в виду Уложенную Грамоту Великого Московского Собора 1598 года, которая впервые в государственной практике России именно Соборно утверждала исторические и духовные основы Русского Самодержавия[37].
До этого Русское Самодержавие рассматривалось и обосновывалось только в трудах Святителя Макария (Леонтьева), Митрополита Московского и всея Руси и Царя Иоанна Васильевича Грозного. При всей духовной авторитетности этих авторов, их труды были все же плодами единоличного творчества. Они строго опирались на все церковно-державное наследие Византии и Древней Руси. Однако авторитет законного Собора в массовом православном сознании на Руси до второй половины XVII века (до Церковного Собора 1666-1667 годов) был непререкаем. Точка же зрения одного лица, даже самого значительного, всегда находила не только сторонников, но и противников. А Великий Собор 1598 года, поставивший на Русский Престол Династию Годуновых, закреплял это решение именно соборным обоснованием Русской Верховной Власти от начала русской государственности и в соответствии с учением Церкви о Царской Власти.
Уже после Смуты 1605-1612 годов Утвержденная Грамота Великого Московского Собора 1613 года повторила и вновь подтвердила все основные положения о Царской Власти из Грамоты 1598 года. Клятвенные обязательства соборян за себя и все последующие поколения своих потомков в верности поставленной этим Собором на Русский Престол Династии Романовых были крайне категоричны и с условиями, что данное решение уже не подлежит пересмотру на все последующие времена: «да незабвенно будет писаное в ней в роды и роды и во веки».
Нарушителям же этой Соборной клятвы в этом неограниченном сроками временном пространстве следовали страшные проклятия и угрозы: «А кто убо и не похощет послушати сего Соборново Уложения, его же Бог благоизволи, и начнет глаголати ина и молву в людех чинити, и таковый, аще от священных чину, и от бояр Царских сигклит и воинственных, или ин хто от простых людей и в каком чину ни буди, по Священным Правилом Святых Апостол, и Вселенских Седми Соборов Святых Отец и Помесных, и по Соборному Уложению всего Освященнаго Собора, чину своего извержен будет, и от Церкви Божий отлучен и Святых Христовых Тайн приобщения, яко расколник Церкви Божия и всего Православнаго Христьянства мятежник, и разорител Закону Божию, а по Царским законом месть восприимет, и нашего смирения и всего Освященнаго Собора не буди на нем благословение отныне и до века; понеже не восхоте благословения и Соборнаго Уложения послушания, тем и удалися от него и облечеся в клятву»[38].
Таким образом, православная монархическая идеология соборным подтверждением верности Царскому Роду Романовых в 1922 году наследно воспринималась Владивостокскими соборянами в преемстве более чем трехвековой давности.

Соборная Грамота

Один из главнейших документов Земского Собора во Владивостоке именуется «Грамота Приамурского Земского Собора к Русским Людям Великой Русской Земли». «Соборная Грамота» была единогласно принята участниками Собора 3-го Августа 1922 года. В силу идейной важности этого соборного документа, имеет смысл его рассмотреть подробнее.
Уже само определение этого документа как «грамота» содержит в себе очевидный идеологический посыл. В государственной актовой практике Российской Империи, начиная со второй трети Царствования Императора Петра Великого, термин «грамота» практически исчезает из светского и воинского обихода. Его вытесняют термины государственного делопроизводства преимущественно латинского и немецкого происхождения - «рескрипт», «манифест», «реляция», «мемория», «регламент», «патент», «диспозиция» и тому подобные. Они энергично внедряются в повседневную практику официального Русского Языка. Не примыкая к числу критиков преобразований Царя Петра Великого, могу отметить, что такая терминологическая замена имела определенные идеологические последствия. Дело, конечно, не только том, что новые термины были иностранного происхождения. Ведь и слово «грамота» имеет не русский, а греческий корень -«всё начерченное: 1) письменный знак, буква, изображение, образ, рисунок, надпись; 2) всё написанное: письмо, книга, сочинение, запись... 3)...чтение и письмо, элементарные науки, вообще науки, литература»[39].
Созидание Российской Империи и связанное с этим усложнение административных технологий насущно требовали терминологической специализации, так и созидание Военного Флота потребовало внесения в Русский Язык множества специальных слов голландского и немецкого происхождения для обозначения корабельной и портовой оснастки, для описания мореходного искусства и мастерства. Но, если слова греческого происхождения, которые активно стали приживаться в нашем языке с Х столетия[40], уже укоренились в нём, наполнились определенным духовным содержанием, тем более что греческие заимствования связывались именно с восприемством Русью Византийского Православия, которое продолжалось в Русском Православии как непрерывная традиция, то иноязычные заимствования из латыни и немецкого с конца XVII столетия создавали определенный вербальный разрыв в бытовавшей традиции, отдаляя государственную практику от её православного содержания, привнося в неё дух немецкого протестантизма и римского католицизма.
В послепетровское время термин «грамота» частично сохраняется только в церковном делопроизводстве, хотя и там сфера его употребления значительно была сужена, по сравнению с XVII столетием. Некоторое возобновление этого термина можно наблюдать лишь в общественной жизни России конца XIX - начала XX веков, в общественных кругах, связанных с возрождением традиционной российской культуры. Для делопроизводства же эпохи гражданской войны, в его контексте термин «грамота» даже трудно себе представить.
Здесь - в «Соборной Грамоте» Земского Собора во Владивостоке - совершенно очевидна именно идейная, идеологическая установка на исконные православные государственные традиции Древней Руси. Уже само наименование соборного документа призывает людей, к которым обращено это заглавие, осознать себя не только в узком временном промежутке революционной смуты, но и в контексте своей прямой причастности к духовно-историческому наследию Русского Народа.
Эта «Грамота» так свидетельствует о самом первом деянии Собора по избранию Почетного Председателя:
«Начав свое великое дело жертвенного служения Русской Земле и ее далекому Приамурскому Краю молитвой пред Всевышним, да призрит Он страждущих людей Своих, и испросив милостливого заступничества Царицы Небесной, изстари не раз спасавшей Русскую Землю и Русский Народ в годины бедствий, - Приамурский Земский Собор избрал Почетным Председателем своим Святейшего Тихона - Патриарха Московского и всей России, ея молитвенника и печальника»[41].
Начало «Соборной Грамоты» и духовное начало самого Земского Собора онтологически связывается с верой в Бога, причем не в отвлеченных категориях, а связывается именно с Православной Верой, которая на протяжении веков устрояла Землю Русскую и защищала её. Несколько ниже в этой «Соборной Грамоте» свидетельствуется:
«Мы надеемся только на Бога и на самих себя», и находящихся в большевистском плену русских людей соборяне призывают: «Возложите и вы все упования надежды только на благость Господню и на самих себя».
Идеологема «Православной Веры», проявившаяся ещё в присяге соборян, является ключевой для большинства соборных документов, она пронизывает весь текст «Соборной Грамоты» от начала и до конца.
По замыслу составителей «Грамоты», в её зачине должна возникать прямая ассоциация с событиями Великой Смуты начала XVII века, когда 17 Июля 1610 года с Российского Престола был свергнут Царь Василий Иоаннович Шуйский (1553-1612) и в массовом сознании того времени до Февраля 1612 года первым лицом в Российском Государстве поневоле становится Священномученик Гермоген, Патриарх Московский и всея Руси[42], которого и бояре временного правительства («семибоярщины»), и польские интервенты вынуждены признавать в качестве высшей не только церковной, но и государственной инстанции того периода. За это, собственно, Святейшего Патриарха и уморили голодом.
Такая историко-политическая ассоциация «Патриарх Гермоген - Патриарх Тихон» аргументирована вероисповедным свидетельством, что только Господь Бог и Царица Небесная Богородица «изстари не раз спасавшая Русскую Землю и Русский Народ в годины бедствий» - надежда и опора в предстоящей борьбе.
И здесь духовно-исторический ряд политических ассоциаций расширяется от времен Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского с его боевыми призывами «За Русь, за Святую Троицу!», от времен Святого Благоверного Великого Князя Димитрия Донского с девизом «За Дом Пресвятой Богородицы!», до духовной мотивации военных Манифестов Царя Петра Великого (1709 год), Императора Александра Первого (1812 год), Императора Николая I (Крымская война), Императора Александра II (Русско-Турецкая война) и наконец Императора Николая II (Русско-Японская и Первая Мiровая война).
И это решительно отличает данную «Грамоту» от военно-политических деклараций Деникина, Юденича, Врангеля, Колчака, где, как мы уже видели, религиозная риторика без православной конкретизации, если и употреблялась, то занимала периферийное, «служебное» положение.
При этом внешняя стилистика этого документа глубоко согласуется с духовным содержанием «Соборной Грамоты». Это отнюдь не литературная стилизация, в которой торжественные «архаичные» приемы, свойственные Грамотам XVII века и Царским Манифестам XVIII-XX столетий, служат одним украшением текста и не более того.
Напротив, составители «Грамоты» обращаются к духовным чаяниям, к вероисповедным основам самосознания русских людей, политически оказавшихся в иноверном большевистском плену, под игом духовно чуждой интернациональной идеологии коммунизма. Можно спорить о реальных возможностях воздействия текста этой «Соборной Грамоты» на самосознание русских граждан Р.С.Ф.С.Р. и Дальневосточной республики[43] в 1922 году (и такие споры, очевидно, велись на самом Соборе), но этому документу нельзя отказать в духовной искренности и неподдельности.
«Люди Русской Земли, родные по вере, по крови, по преданности национальным историческим заветам. К вам обращает Приамурский Земский Собор свое слово! Мужайтесь! Собирайтесь с силами и духовно сплачивайтесь вокруг единого Вождя, которого Господь Бог пошлет многопрогрешившему перед Ним и забывшему заповеди Его в буйном и алчном своеволии Русскому Народу. Пусть, как и сотни лет, «едино стадо и един Пастырь!»[44] Тогда, и только тогда, наступят на земле нашей мир и порядок, а с ними утишатся и исчезнут наши нестроения, голод, мор и немощь народная»[45].
Здесь словами Священного Писания о едином Пастыре выражена не только сугубо церковная вера в Пастыря - Иисуса Христа. Конечно, Богословие Пастыря-Христа с одной стороны связывается с Его священническим достоинством, но не менее важно оно и для понимания Царского Достоинства Иисуса. В формуле един Пастырь выражены в первую очередь церковно-монархические чаяния соборян, выражена их вера в единого Вождя, то есть Самодержавного Царя-Помазанника (по-гречески «помазанник» - «христос») как Пастыря, как Державного Опекуна и Защитника Веры и стада верных Богу людей - Русского Народа.
Священная обязанность Российского Императора быть Защитником Православной Веры прописана в Основных Законах Российской Империи. Некоторые лингвисты этимологию слова «Царь», точнее исходного для него корня «сар», семантически связывают со значением «защитник». Корень «сар-шар» в Царском титульном имени впервые обнаруживается у первого Аккадского Царя: «Основателем Аккадского Царства стал Саргон (Шаррум-кен), имя которого переводится как «Царь истинен»»[46]. Позже различные модификации корня «сар» мы встречаем в таких царских лично-титульных именах Востока и Запада как Артаксеркс, Азария, Ассаргаддон, Ашшурбанапал, Ашшурнацирапал, Билсар-Упур или Валтасар, Киаксар, Кир он же Сир, Лаборосоарход, Навуходоносор, Набополассар, Периглиссар, Иисус Христос Назарянин, Салмансар, Сервий Туллий, Тарквиний, Тиглатпаласар, Цезарь - Цесарь - Кесарь, Артаксар, Артур и в тому подобных.
В заключительном, «ударном» пассаже «Соборной Грамоты» содержится такой призыв: «Объединяйтесь с нами, сплочайтесь вокруг нашего русского, национального Приамурского Правительства и Приамурского Земского Собора, дабы мы общими и умноженными силами все, как один, понесли скорее радостную весть освобождения и Воскресения всему Русскому Народу, дабы по Вере нашей, по нашим жертвенным трудам и подвигам Господь Вседержитель даровал единого Державного Вождя единой Великодержавной Русской Земле»[47].
Естественно приамурские соборяне под Державным Вождем подразумевали Русского Самодержавного Государя. Так выражена в «Соборной Грамоте» идеологема монархизма, идеологема Царя. При этом надо отметить, что составители «Соборной Грамоты» этот монархический тезис хотя и выразили достаточно однозначно и узнаваемо для подавляющего большинства жителей России того времени, все же доля иносказательности, косвенного указания здесь присутствует. В «Соборной Грамоте» отсутствуют слова «Царь», «Государь», «Монарх», «Император», «Самодержец», «Помазанник Божий», «Династия», «Царство», «Монархия» и тому подобные, в отличие от других соборных документов заключительного этапа Земского Собора, посвященных Верховной Власти, где, например, употребляются слова «Царь», «Помазанник Божий», «Династия».
Составители «Соборной Грамоты», которая была адресована к русским людям, находящимся под большевистским владычеством, не решились прямо сказать, что они призывают бороться за восстановление Русского Самодержавного Царства и за соборное возведение на Престол наиболее достойного представителя Династии Романовых.

Некоторые проблемы авторства, и не только

Один из видных участников Земского Собора во Владивостоке Сергей Петрович Руднев в своих мемуарах, которые уже цитировались выше, приписывает авторство этой грамоты себе чуть ли не единолично. Он пишет:
«В первых же заседаниях Собора было постановлено обратиться с особою Грамотою ко всем русским людям, и составление ее было поручено мне. Принятая затем Собором, она 3 Августа была подписана президиумом Собора и в двух или трех десятках тысяч экземпляров была направлена за рубеж - в Амурскую область и Забайкалье. Мы мало рассчитывали на то, что Грамота эта дойдет до населения так, как бы нам этого хотелось, знали также и то, что и дойдя, призыв наш не даст желаемых результатов, но перед смертью, - а смерть наша была уже несомненна, так как только что появилось объявление японского военного командования об эвакуации Приморья к половине Октября, - перед смертью, говорю, хотели дать знать о себе своим русским людям, оставить память и завещание последних гибнущих белых на последнем кусочке белой Великой России. Грамота эта, в которой, особенно в начале, нетрудно уловить тоны Грамоты Церковного Собора, выданной последним нам - его Членам, была моею «лебединою песнью», которою я закончил свою активную работу по борьбе с большевиками, уйдя вскоре в эмиграцию; все дальнейшее до перехода мною русской границы было движение по инерции с «угашенным духом»...»[48]
Но внимательное чтение мемуаров С.П. Руднева заставляет решительно усомниться в его активном авторстве данного текста. Хотя С.П. Руднев и был участником Поместного Церковного Собора 1917-1918 годов[49], и формально, как опытный юрист, мог составить документ, стилистически напоминавший и дореволюционные торжественные акты или одну из Грамот Поместного Собора 1917-1918 годов, его позиция, описанная им самим в своих воспоминаниях, выдает в нем человека, склонного к либерализму и весьма скептически относящегося к древнерусским духовным и державным традициям. Скорее всего, С.П. Руднев как помощник секретаря Земского Собора[50] работал с набросками «Соборной Грамоты», которые писали другие участники Земского Собора, и технически сводил их в единый текст.
В формировании этого текста принимал участие кто-то из духовных лиц, хотя, как я постараюсь показать ниже, не все положения в этом тексте полностью соответствуют учению Церкви. Несомненно участие в составлении этого текста и некоторых мiрян из числа владивостокских соборян. Смею предположить, что на начальном этапе в составлении грамоты мог принимать участие генерал-лейтенант М.К. Дитерихс, поскольку между некоторыми пассажами «Соборной Грамотой» и его документами в качестве главы Земского Правительства и Командующего Земской Ратью, а также его составленными уже в эмиграции «Заветами Монархическому Движению»[51] обнаруживается духовное и стилистическое родство. Однако окончательный вариант «Соборной Грамоты», видимо, не устраивал М.К. Дитерихса, потому что под ней нет его подписи.
Из контекста мемуаров С.П. Руднева совершенно очевидно, что он не принимал участия в подготовке текстов правительственных и военных документов, которые подписывал генерал М.К. Дитерихс после Собора вплоть до 18 Октября 1922 года. Таким образом, с одной стороны, чуждый «Соборной Грамоте» стиль и духовная позиция мемуаров С.П. Руднева, и определенное духовное единство и известная стилистическая схожесть персонально подписанных документов генерала М.К. Дитерихса и, особенно, его духовно-политическое завещание, с другой стороны, позволяют полагать, что С.П. Руднев принимал только техническое участие в составлении «Соборной Грамоты», тогда как генерал М.К. Дитерихс первоначально был одним из её непосредственных соавторов. Более того, не только литературный стиль приказов и указов М.К. Дитерихса, их духовное содержание, но и сам образ политических, административных и военных действий М.К. Дитерихса после Собора и до конца Октября 1922 года, а в известной степени и до конца его дней, свидетельствует о духовном сродстве самосознания этого человека и «Соборной Грамоты» Земского Собора.
Слова и дела М.К. Дитерихса не расходились. Это было его кардинальным жизненным принципом, о котором он так писал в своём духовном завещании: ««Не берите с собой в дорогу ничего»[52], - говорил Христос, посылая на служение Своих учеников, и действительно, служение в духе и любви людей по учению Христа не нуждается в средствах, не так необходимо и непосредственное общение. Сила Его в искренности, чистосердечии, вере, истинности и любви, в слове и деле»[53].
Духовно-мистическое и вместе с тем рыцарское отношение к слову было заложено в М.К. Дитерихса с детства домашним духовным и пажеским военным воспитанием. В Пажеском Его Императорского Величества Корпусе его выпускники получали Евангелие и заповеди древнего рыцарского кодекса:
«Ты будешь верен всему тому, чему учит Церковь, ты будешь охранять Её; ты будешь относиться с уважением к слабому и сделаешься его защитником; ты будешь любить страну, в которой родился; ты не отступишь перед врагом; ты будешь вести с неверными беспощадную войну; ты не будешь лгать и останешься верным данному слову; ты будешь щедр и всем благотворить; ты будешь везде и повсюду поборником справедливости и добра против несправедливости и зла»[54].
С.П. Руднев же сразу после Земского Собора вернулся к позиции «обывателя», которой, по собственному свидетельству, придерживался до революции («Выведенный из своего российского обывательского благодушия и покоя революцией, я, хоть и на склоне моей жизни, а должен был присматриваться и по-своему оценивать наблюдаемые мною явления политической жизни»[55]). Так С.П. Руднев характеризует завершение Земского Собора во Владивостоке и действия избранного Собором Верховного Правителя Приморского края:
«Для меня этот момент радостен не был, хотя я надеялся, что власть «облагородилась» и, если не свершит чуда делегация в Японию и не приостановит японскую эвакуацию на время, пока не выяснится вопрос в Европе, то, по крайней мере, сумеет с честью и достоинством обставить смерть белого Приморья. Но случилось то, чего меньше всего можно было ожидать. Только что кончились приветствия, как Временный Правитель прочел первый указ: во-первых, именовать Приморское Государственное Образование - Земским Приамурским Краем, армию - Земскою Ратью, а его - Воеводою; и, во-вторых, завтра Земскому Собору избрать из своего состава 21 Члена в законосовещательную Земскую Думу, которая вместе с предполагаемым Церковным Собором «должна наметить дальнейшие пути». Высшая исполнительная власть будет осуществляться Земской Думой, низшей административной единицей явятся приходы. Все слушали и ничего не понимали... В доме - пожар, а в это время пожарных призывают заниматься перепряжкой лошадей и украшением сбруи бубенчиками и лоскутками... Перед нами сидел не «варяг»!.. Не сговариваясь, а только посмотрев друг на друга, я - из-за стола президиума, а И.И. Еремеев - с кресла первого ряда, поднялись и вышли на улицу. В зале Земского Собора, между тем, читались и новые распоряжения, и новые назначения... Было уже совсем темно; мы сошлись с И.Ив. [Еремеевым] и одновременно, точно по команде, сказали только два слова: «Дожили! Облагородили!» Возвращаться в залу было не за чем: все было и так, к сожалению, слишком ясно, и мы побрели домой...»[56]
Такая позиция позволяла без зазрения совести готовиться к отъезду в эмиграцию, несмотря на то, что М.К. Дитерихс уже в качестве Верховного Главы Земского Края назначил С.П. Руднева членом Земской Думы, как тогда называлось правительство Приморья.
Да и сам выше приведенный комментарий С.П. Руднева «Соборной Грамоты» свидетельствует, что автор мемуаров был далек от духовного содержания этого документа. Напомню, он пишет, что в «Соборной Грамоте» «особенно в начале, нетрудно уловить тоны Грамоты Церковного Собора, выданной последним нам - его Членам».
Можно обратиться к тексту «Грамоты-свидетельства, выдаваемой Святейшим Патриархом членам Священного Собора Православной Русской Церкви 1917-1918 годов». В ней говорилось:
«Божиею милостию Патриарх Московский и всея России смиренный Тихон. Благодеющим о нас Промыслом Божиим, по молитвам Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Святителей Московских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена, в Богоспасаемом граде Москве в лето от воплощения Бога Слова тысяча девятьсот семнадцатое, в день Честнаго Успения Пресвятыя Богородицы открылся и начал деяния свои Священный Собор Православной Российской Церкви, для устроения дел церковных и утверждения благочестия в стране нашей. По благодати Святого Духа и избранию церковному собрались Преосвященные Архипастыри, Боголюбивые пресвитеры, честные диаконы, благоговейные клирики, смиренные иноки, ученые и государственные мужи и иные, исполненные «духа совета и разума» мiряне и совместно трудились, в меру своего дарования и звания, во славу Божию и на пользу Святой Церкви Православной. В сем Соборном сонме подвизался подвигом добрым и боголюбезнейший о Христе брат (сын) Наш, член Священного Собора Православной Церкви (имя рек). Во свидетельство трудов его на благо Церкви Божией и в благоговейное воспоминание о Священном Соборе, - дабы, памятуя о соборных трудах и упованиях, явил он «образ верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4, 12), дана ему сия грамота за подписом Нашим с приложением соборной печати, в Богоспасаемом граде Москве, в лето от Рождества Христова 1918-е, в... день.... месяца»[57].
Если же сравнить этот текст с началом Владивостокской «Соборной Грамоты» стилистически и тонально, трудно найти совпадения, кроме самого общего - оба документа написаны в православном духе, но различны и по содержанию, и по настроению, разве что перечисление категорий соборян присутствует и там, и там. Но в «Грамоте Поместного Собора» это перечисление выдержано иерархически более конкретно, чем в «Соборной Грамоте»:
«У вод Тихого Океана, в городе Владивостоке, в последней свободной от гнета и неволи инородцев и поработителей-коммунистов Приморской Области, собрались в числе до 300 человек на Земском Соборе русские люди, хранящие в сердцах своих пламенную любовь к гибнущей Родине и к истерзанному смутой, нищетой и голодом Русскому Народу. В Земский Собор вошли выборные и представители от всех слоев Народа: от православного и старообрядческого духовенства - Епископы, иереи и мiряне, сельчане - от волостей, горожане - от городских и поселковых самоуправлений, служилые люди - военные и гражданские - от всяких чинов как высших, так низших, торговцы и промышленники, ремесленники и рабочие, ученые и в науках не искушенные простые люди. Начав свое великое дело жертвенного служения...»[58] (и дальнейшее - выше уже цитировалось).
Тем самым С.П. Руднев свидетельствует, что внутреннего, глубокого понимания и «Грамоты Поместного Собора», и Приморской «Соборной Грамоты» у него не было. Видимо, он их воспринимал внешне - как православные духовные тексты, и только в этом видел в них общее. Кстати, такой уровень восприятия Православия был свойственен довольно значительной части участников Поместного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 годов из числа мiрян. Поэтому особенно первоначально этот церковный форум напоминал скорее либерально-демократическое собрание церковно-обновленческого настроя, чем собственно Собор Церкви. И только новые жестокие испытания, которые выпали на долю России осенью 1917 года, отрезвили многих соборян, заставили их глубже вглядеться в сугубо русские духовные церковно-державные традиции. Но к числу таковых, видимо, не принадлежал С.П. Руднев.
Его (как и его единомышленника И.Ив. Еремеева) даже не смущает, а именно возмущает то, что генерал М.К. Дитерихс начал с переименования вверенных ему Земским Собором институций: Приморское Государственное Образование он указом переименовал в «Земский Приамурский Край», армию - в «Земскую Рать», свою должность командующего - в «Воеводу», правительство - в «Земскую Думу». У М.К. Дитерихса не только слово не расходилось с делом, но и дело обнаруживало достойные слова. Здесь он, может быть и не осознанно, а, скорее всего, сознательно, следовал принципу древнекитайского мудреца Конфуция: «Возвращайте предметам их имена». Не случайно и моряки говорят: «Как судно нарекут, так и будет оно ходить по морям».
Подвластную ему территорию генерал М.К. Дитерихс нарек «Земским Приамурским Краем», а не «директорией», независимой «республикой» или каким-нибудь ещё прозвищем в духе смутных «традиций» гражданской войны. И, действительно, Приамурье-Приморье было самым восточным «краем» - «окраиной», или по-старинному «оукраиной», или по-древнеславянски «крайной» Великой России. Определение же этого края «Земским» указывало на онтологическую связь с самим Земским Собором, учредившим новую форму правления «по старому образцу». Земский Собор был источником легитимной власти для Приамурского Края. Тем более, и сам Собор в основополагающем предсоборном правительственном документе «Положении о Приамурском Земском Соборе» именовался «Земский Собор Приамурского Края»[59]. Поэтому претензии С.П.Руднева, по крайней мере, к наименованию государственного образования «Земский Приамурский Край» выглядят совершенно безосновательными, они им не продуманы, и сделаны именно в русле критики ради критики, а не в процессе критики по существу.
То же касается и заимствованной у Запада в Петровскую эпоху латинской словоформы «армия». Вооруженные Силы Приамурья были наречены древнерусским словом «рать», а военнослужащие «ратниками». Эти слова восходят к ещё более древнему индоевропейскому корню, от которого происходили и индийские «раджи», и английские «рейтары», и немецкие «ритеры», которые в славянских интерпретациях именовались «рыцарями» или «лыцарями» (южно-славянский вариант).
М.К. Дитерихс придавал громадное значение самобытности слова, своеобычности православной русской идеологии, их духоподъемным качествам. Но при этом он не чурался и западного политического термина «идеология», впрочем, имевшего в своём основании греческие корни[60].
Для М.К. Дитерихса было важно, что апокалиптическому «большому красному дракону» (Апок. 12, 3) - красной армии, красным комиссарам и командирам, красноармейцам, с их интернациональной богоборческой идеологией, он духовно противопоставил идеологически русскую православную рать, воевод и ратников, осененных хоругвями Святого Воина-Великомученика Георгия Победоносца[61]. Определением же этой рати «Земская» подчеркивалась не только её легитимное происхождение от Земского Собора, но и её духовно-историческая преемственность от Земской рати Косьмы Минина и князя Пожарского 1612 года, противостоявшей «воровским ватагам и шайкам» иноверных интервентов и самозванцев.
Все это косвенно свидетельствует, что формирование самой идеологии Земского Собора и правительства Земского Приамурского Края происходило при значительном влиянии и при деятельном участии М.К. Дитерихса.
Не умаляя исторического значения мемуаров С.П. Руднева как источника социально-психологических деталей, живых впечатлений о событиях в Приморье 1921-1922 годов, никак не осуждая его личную гражданскую позицию на завершающем этапе Земского Собора и после него, ведь нельзя судить человека за то, что он просто не может духовно вместить и осмыслить, я в этой подглавке лишь попытался взглянуть на некоторые фрагменты этих мемуаров именно в свете идеологии Земского Собора, участником которого был С.П. Руднев.
Вместе с тем надо отметить, что не только С.П. Руднев, но и некоторые другие участники Земского Собора или свидетели этих событий в своих воспоминаниях также неодобрительно относились к «переименованиям» генерала М.К. Дитерихса. Так, довольно близкий к Правителю Приморья генерал П.П.Петров, бывший Начальником Штаба Земской Рати, в своих воспоминаниях несколько осудительно писал: «Большинство слабо понимало это возвращение к старине, и в результате вместо дела генералу Дитерихсу приходилось всех учить...»[62]
Но были и другие люди, которые всею душою поверили в правильность идейного подхода М.К. Дитерихса. Так, простой поручик-артиллерист Земской Рати Б.Б. Филимонов, который даже не был участником самого Земского Собора, спустя многие годы писал:
«...Генерал Дитерихс надеялся, нет, больше того, он верил, что Россию можно поднять на большевиков лишь во имя Церкви, Царя и Отечества. Его программа могла бы увлечь массы, если бы в них, конечно, еще теплился огонек Веры и преданности к трем приведенным выше основам... Судьба поставила его во главе Белого Приморья, генерал Дитерихс, не колеблясь, решил проводить эти принципы...»[63]

Соборная Грамота (продолжение)

Взывая к русским людям, находящимся под властью большевиков и уничтожаемых чекистским террором, соборяне хотели вселить в них надежду: «Крепитесь и ждите: Велик Бог Земли Русской и не иссякла милость Его к ней! И по вере нашей и вашей, по молитвам безчисленного сонма убиенных и замученных за веру Христову и за верность и преданность Святой Руси, живы еще, будут умножаться мужи, исполненные русской национальной чести, силы и разума; придут они к вам и явятся между вами самими, чтобы вместе с вами вернуть Народу свободу, спасти Землю Русскую и восстановить Державу Российскую в ее прежнем величии и славе»[64].
Здесь и в других местах «Соборной Грамоты» ясно выражается идея национальной и религиозной самобытности России - земного Отечества Русского Народа «во образ Отечества Небесного»[65]. Идеологема единого Отечества, идеологема России, идеологема Русского Народа в «Соборной Грамоте» выражена наиболее последовательно и однозначно, она прослеживается от её начала и до конца. «Соборная грамота начинается со слов о России и её народе: «русские люди, хранящие в сердцах своих пламенную любовь к гибнущей Родине и к истерзанному смутой, нищетой и голодом Русскому Народу»[66]. И завершается ими: «Дабы мы общими и умноженными силами все, как один, понесли скорее радостную весть освобождения и воскресения всему Русскому Народу, дабы по Вере нашей, по нашим жертвенным трудам и подвигам Господь Вседержитель даровал единого Державного Вождя единой Великодержавной Русской Земле»[67].
Мы совершенно ясно видим, что корневой идеологический состав «Соборной Грамоты» определяется 1) религиозными, 2) властными, 3) патриотическими и национальными идеалами, которые, видимо, впервые в таком тройственном единстве кратко были выражены в 1812 году призывом Святителя Августина (Виноградского), Архиепископа Московского и Коломенского: «За Веру, Царя и Отечество!», который неоднократно употреблялся им в проповедях и воззваниях в период Наполеоновского нашествия[68].
Позже - в 1833 году эта ставшая популярной российская триада приобрела более точное, более идеологизированное, более обобщающее оформление: «Православие. Самодержавие. Народность». Последнюю формулу часто в исторической литературе называют «уваровской» по фамилии Министра народного просвещения графа Сергея Семеновича Уварова, который впервые сформулировал её в переписке с Императором Николаем Павловичем[69].
При этом надо уточнить, в каком значении в данной формуле употребляется слово «народность». На протяжении долгого времени в Русском Языке конца XVIII - начала XX веков слово «народность» было синонимично понятию «национальность». И только с середины XIX столетия усилиями с одной стороны «славянофилов», с другой - так называемых «революционных демократов» понятию «народность» стало усваиваться значение «простонародность», то есть выражать принадлежность к простым сословиям. В конечном итоге к послереволюционному времени это «классовое» значение «народности» стало настолько преобладающим, что некоторые русские выражения первой половины XIX века стали пониматься неверно.
Так и в этой идеологической триаде «Православие. Самодержавие. Народность» Государь Император Николай Павлович и граф С.С. Уваров под словом «народность» подразумевали именно «национальность», причем конкретную Великорусскую национальность, державообразующую национальность и всё сословия, в неё входящие, а не исключительно крестьян и другое простонародье.
Прямая и прочная смысловая связь между формулами «За Веру, Царя и Отечество» и «Православие. Самодержавие. Народность» с идейным и духовным содержанием Владивостокской «Соборной Грамоты» от 3 Августа 1922 года вряд ли требует ещё дополнительных доказательств. «Соборная Грамота» составлена в устоявшихся традициях этих идеалов.
Но вместе с тем нельзя не отметить, что при всей идейной и духовной близости содержания и формы «Соборной Грамоты» к этим формулам, сами формулы «За Веру, Царя и Отечество» и «Православие. Самодержавие. Народность», хорошо знакомые, понятные и близкие подавляющему большинству верующих русских людей, в тексте Грамоты не воспроизводятся.
Вероятно, какая-то часть соборян, уже свыкшаяся с идеей «непредрешенчества», которая с самого начала «белого» движения настойчиво декларировалась почти всеми его лидерами - Алексеевым, Корниловым, Деникиным, Колчаком, Врангелем и другими, взяла на Земском Соборе верх, и ради соборного единогласия цель их антибольшевистской борьбы в этом программном документе была сформулирована более расплывчато.
Так, прямо и последовательно говоря о Православной Христианской Вере, которую тогда исповедовало ещё подавляющее большинство населения Р.С.Ф.С.Р. и Д.В.Р., определение «православный» в тексте употреблено лишь единожды в характеристике священства, принимавшего участие в Соборе: «православное и старообрядческое духовенство». При этом здесь обращает на себя внимание терминологическое различение православных и старообрядцев, хотя последние осознавали и называли себя православными в той же степени, как и представители синодальной юрисдикции. Видимо, в русле «веротерпимости» такого же рода, по-нынешнему «толерантности», ни разу в тексте Грамоты не употребляется слово «Церковь».
О том, что самодержавная, монархическая идеологема в «Соборной Грамоте» ещё больше приглушена по сравнению с православной идеологемой, здесь уже писалось выше. Отказ от прямого употребления целеуказующего призыва «За Веру, Царя и Отечество!» в тексте «Соборной Грамоты», скорее всего, был вызван внутренними причинами, духовным состоянием значительной части самих соборян. Соборянами из этого числа приводились доводы, что такое прямое формулирование цели антибольшевистской борьбы будет не понято народом, а многих людей, на поддержку которых они рассчитывали, и просто оттолкнёт от участия в такой борьбе.
Эти «аргументы» были призваны скрыть политическое и духовное малодушие этих соборян, а не выражали действительное положение вещей и настроения большинства народных масс России. Напротив, революционер Лев Троцкий, возглавлявший тогда всю «красную» армию, свидетельствовал в годы гражданской войны, что Русскому Народу понятна и близка только одна политическая идея - «Царь», тот, кто выдвинет в этом противоборстве лозунг «За Царя», тот победит, поэтому для красноармейцев должна быть предложена идея красного «царя», то есть единого лидера коммунистов.

Краткий экскурс в 1989 год

Конечно, время смуты - революции и гражданской войны существенно пошатнули устои духовного, державного и национального самосознания, но в первую очередь это относилось к тому верхушечному слою, который и принял, и поддержал февральскую революцию. Основная же народная масса пребывала в недоумении. Но то, что самобытному, традиционному русскому самосознанию девиз «За Веру, Царя и Отечество» оставался близок и понятен даже спустя три-четыре поколения от современников гражданской войны, свидетельствует такой любопытный факт.
В 1989 году проходили выборы народных депутатов разных уровней. Православно-монархический общественный Союз «Христианское Возрождение», возглавляемый писателем и историком, бывшим диссидентом-почвенником и политзеком В.Н. Осиповым, выдвинул на эти выборы три кандидатуры (сам В.Н. Осипов тогда баллотироваться не мог, так как с него ещё не снята была судимость, как из с другого видного деятеля этого Союза бывшего политзека В.К. Дёмина).
Среди выдвинутых кандидатов в Октябрьский районный совет г. Москвы баллотировалась член Думы Союза «ХВ», ученый-химик Татьяна Михайловна Фелюшина. Она пошла на выборы с совершенно монархической программой и главным лозунгом «За Веру, Царя и Отечество!», который помещался на всех её предвыборных плакатах и листовках. В острой политической борьбе она вышла победительницей и была народным депутатом вплоть до 4 Октября 1993 года, то есть до самой ликвидации системы советской власти.
Её главным конкурентом по округу был известный тогда деятель демократического движения Илья Иосифович Заславский, который помимо демократических лозунгов декларировал курс на защиту социально необезпеченных слоёв населения, на защиту прав инвалидов и нетрудоспособных, который в других предвыборных комбинациях мог иметь массовую поддержку, но не выдержал конкуренции с идеологией царизма.
Характерно, что политические противники Т.М. Фелюшиной из числа групп поддержки других кандидатов на её предвыборных плакатах перечеркивали девиз «За Веру, Царя и Отечество!» и сверху писали лозунг антимонархистов эпохи гражданской войны в Испании «Но пасаран!»[70] В то же время от Союза «ХВ» в Московский городской совет народных депутатов прошел Н.Н.Лызлов (ныне иерей Николай в храме Святой Троицы в Грязях - на Маросейке), который также в своей программе использовал монархическую тематику, идеологию царизма, но, правда, не решился выставить столь «вызывающий» девиз - «За Веру, Царя и Отечество!» Тогда же православную тематику в предвыборной кампании активно использовал А.А. Зеленов, кандидатуру которого выдвигал Союз «ХВ». И он был избран депутатом Таганского района.
В выборных кампаниях 1989 года финансовое обезпечение и административная поддержка не играли такой всеобъемлющей роли, как сейчас, поэтому результаты тех выборов из числа выдвиженцев от Союза «ХВ»: три православных кандидата - три депутата, наглядно свидетельствовали о реальных настроениях в народных массах в ту эпоху[71].

Соборная Грамота (продолжение)

Поэтому, если и были у ряда участников Приамурского Земского Собора в 1922 году опасения, что политический лозунг «За Веру, Царя и Отечество!» не будет принят народом в Р.С.Ф.С.Р. и Д.В.Р., они носили умозрительный характер, а не выражали реальные чаяния народных масс. Но при этом надо отметить, что составители «Соборной Грамоты» главным образом уповали на то, что отсутствие в ней прямых призывов к Православию и Самодержавию будет сторицей компенсировано апелляцией к национальному самосознанию и национальному достоинству Русского Народа, достоинству, попранному интернациональной деспотией большевиков.
Русская национальная тематика пронизывает текст соборного документа от его заглавия: «Грамота Приамурского Земского Собора к Русским Людям Великой Русской Земли», - до его заключительных слов: «дабы мы общими и умноженными силами все, как один, понесли скорее радостную весть освобождения и воскресения всему Русскому Народу, дабы по вере нашей, по нашим жертвенным трудам и подвигам Господь Вседержитель даровал единого Державного Вождя единой великодержавной Русской Земле».
Национальная аргументация - «Люди Русской Земли, родные по вере, по крови, по преданности национальным историческим заветам» - порой переходит в националистическую: «Мы крепки и сильны... мыслью о спасении Родины, самое имя которой, как ненавистное, извращено инородцами - вождями и начальниками вашими, заклеймившими Русь красной звездой».
Очевидно, здесь подразумевается тот факт, что среди революционных лидеров в октябрьском перевороте и в утверждении его завоеваний по России принимало значительное число евреев. Среди революционеров, в том числе и русского происхождения, были сильны воинственно антихристианские и антирусские настроения, насильственное насаждение интернациональной идеологии и антихристианской символики масонского происхождения. Красная пятиконечная звезда - звезда «пламенеющего разума». «Молот», по форме больше напоминающий молоток из ритуалов в масонских ложах. Серп, также, хотя и гораздо реже, чем молоток, символически употребляемый в масонстве, как атрибут, почерпнутый из друидических ритуалов. Эти и тому подобные символы вызвали неприязнь и отторжение у национально и православно мыслящих русских людей.
Действительно, многочисленные опыты анализа (как научного, так и пропагандистского характера) национального состава партийных и советских лидеров показывают, что в процентом отношении этот национальный состав (с большим числом латышей, поляков, грузин и армян, помимо евреев) явно не соответствовал общим пропорциям национального состава Российской Империи. Ситуацию усугублял тот факт, что убийством Царской Семьи 4/17 в Москве, Петрограде и Екатеринбурге руководил ряд лиц именно еврейской национальности, а также были евреи среди непосредственных исполнителей этого преступления. Всё это давало повод противоборствующей стороне с самого начала гражданской воины использовать в своей пропаганде ярко выраженную националистическую аргументацию с известной долей агрессивного антисемитизма. И это несмотря на то, что и в стане «белых», особенно среди состоятельной буржуазии, поддерживающей антибольшевистскую борьбу, тоже было немало евреев.
В «Соборной Грамоте» не содержится прямых антисемитских выпадов. В двух местах общо говориться об «инородцах», где подразумеваются отнюдь не только евреи. А само слово «евреи» там употреблено единственный раз. Но содержание именно этого места интересно с богословской точки зрения. Вот этот пассаж в середине грамоты:
«Все, что в силах наших, мы, русские люди Приамурской Земли, творим и будем творить, чтобы помочь вам, томящимся в неволе такой, которой еще не знал мiр. Порабощение древнего Египта евреями, сказание о коем хранит Библия, было ничто в сравнении с нынешним порабощением России».
И хотя я выше указывал, что в стиле и содержании текста «Соборной Грамоты» вероятнее всего принимали участие люди богословски образованные, возможно, из числа Священноначалия, этот пассаж противоречит Священному Писанию и вряд ли был ими одобрен. Хотя они, видимо, ради «соборного» единогласия смирились с ним, исходя из политических соображений момента.

Экскурс в Древний Египет

Дело в том, что в части консервативного национального движения русских людей (проще говоря - среди черносотенцев) с начала ХХ века стала формироваться общественная мифологема, основанная на резко отрицательном отношении к истории избранного народа Божия, начиная от Патриарха Авраама и до Маккавеев. Истолкование этих частей Священного Писания в трактовке таких идеологов совершенно расходилось с учением Церкви по этому же вопросу.
При этом надо сказать, что данный пассаж вряд ли мог быть привнесен тем же генералом М.К.Дитерихсом. Хотя он сам не очень тепло относился к религиозным евреям-талмудистам, все же тут он являл определенную веротерпимость. Он был нетерпим к евреям-революционерам, евреям-цареубийцам, характеризуя их как: «изуверов из еврейского племени, отрекшихся и от своей Иудейской веры»[72]. Генерал М.К. Дитерихс старался в еврейском вопросе держаться именно церковной, а не национально-политической его трактовки.
Если религиозные евреи, именовавшие себя «иудеями» и не принявшие Благовестия Иисуса Христа после Его земной жизни, Крестной Смерти, Воскресения и Вознесения, и верования этих «иудеев», которые к концу второго века по Р.Х. сформировались в новую религию - во много отличную от Канонов Ветхого Завета, которая потом в научной литературе получила наименование просто «иудаизм» или «талмудический иудаизм», по учению Христианской Церкви оценивались как духовно воинствующие антихристиане, то многочисленные ветхозаветные Праведники из числа потомков Праотцев Сима, Евера и других, начиная с того же Авраама и вплоть до Пророка Малахии, чтились и чтутся Церковью в лике Святых наравне с Новозаветными Святыми, а их религия в строго церковной литературе нередко именуется как Ветхозаветное Православие, чтобы её различать от новозаветного «иудаизма».
Естественно, все языческие, каббалистические, магические и другие лжеименные суеверия, которым во времена Ветхого Завета предавались многие из евреев, включая даже многих Царей и предводителей колен, а в иные периоды ветхозаветной эпохи этим суевериям предавалось подавляющее большинство из сотен тысяч еврейского народа, так что число правоверных не привышало и семи тысяч, эти еврейские суеверия никогда не принимались Христианской Церковью.
Иначе трактовали, да и сейчас трактуют ветхозаветное Православие некоторые из числа черносотенных «теологов», уравнивая ветхозаветную религию еврейских Праведников с новозаветным талмудическим иудаизмом, что неверно духовно и по существу. Некоторые из этих самодеятельных «теологов» доходили до такой крайности: они утверждали, что «жестокий» и «нетерпимый» к иноверным Бог Авраама, Исаака, Иакова-Израиля не имеет никакого соответствия с Лицами Пресвятой Троицы - Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Святым Духом. Именно в среде таких патриотических «теологов» и рождались подобные трактовки: «Порабощение древнего Египта евреями, сказание о коем хранит Библия, было ничто в сравнении с нынешним порабощением России».
История евреев в Египте описана в 37-50 главах Книги Бытия, и в 1-14 главах Книги Исхода. Согласно Священному Писанию, один из двенадцати сыновей Израиля Иосиф, прозванный Прекрасным, был продан своими братьями в рабство - в Египет. Проявив врожденную мудрость и благодаря Божией помощи, через несколько лет Иосиф был приближен к Египетскому Царю. Он предсказал по сну Египетского Царя о семи коровах тучных и семи коровах тощих и о семи колосьях полновесных и семи колосьях бесплодных - семь лет плодового изобилия и семь лет совершенного безплодия в результате засухи. А также Иосиф предложил Египетскому Царю создать за первые семь лет достаточные запасы хлеба, чтобы пережить последующие семь голодных лет.
Видя премудрость Иосифа, Царь назначил его правителем Египта. Семь лет Иосиф успешно собирал и скупал в фараонские житницы излишки хлеба. Когда в Египте наступили голодные годы, засуха и бескормица охватила и Ханаанские земли, где проживал Иаков-Израиль и остальные его одиннадцать сыновей. Израиль послал в Египет за покупкой хлеба всех старших своих сыновей, где их привели к Иосифу, которого братья не узнали. После целого ряда перипетий дело кончилось тем, что весь род 130-летнего Патриарха Израиля на голодное время перебрался в Египет и поселился там (Быт. Гл. 46).
В то же время Иосиф руководил продажами скопленного хлеба в пользу казны Египетского Царя (Быт. 47, 13-26). В первый год голода он за хлеб выкупил у богатых египтян все их серебро и золото. Во второй год голода он обменял хлеб за весь египетский частный домашний скот и лошадей. На третий год голода он обменял египтянам хлеб на все частновладельческие земли, и все жители Египта в обмен на хлеб продали себя в рабство фараону. В последующее время он выдавал египтянам хлеб и зерно на семена с условием возвращать фараону пятую часть их урожая.
Если взглянуть на это с формационных позиций, то Иосиф уничтожил все частные владения, кроме храмовых земель, с которых кормились и проживали египетские жрецы. То есть он ликвидировал своего рода «феодальную» собственность. Он сформировал одну из первых абсолютистский монархий, в которой все, даже знатные подданные, были лишены прежней независимости. В служебных своих делах они полностью подчинились Царю. Они, конечно, по своему статусу не были такими рабами, которыми торговали на невольничьих рынках. Они оставались в рамках новых абсолютистских отношений свободными подданными с юридическими правами. У них оставалась некоторая частная движимая и недвижимая собственностью (рабы, дома и тому подобное). У них сохранялись сословные привилегии. Но они были лишены той независимости от фараона, которую им прежде давала крупная частная собственность, особенно в сфере сельскохозяйственной деятельности.
Евреи, которые прибыли в Египет, видимо, на второй или третий год голода, благодаря первенству Иосифа в системе исполнительной власти, заняли среди египтян особое положение. Иосиф выдавал им потребный для жизни хлеб, поэтому в «рабство» фараону себя евреи за хлеб не продавали, хотя и стали его подданными. Поскольку евреи были скотоводами, а египтяне относились к скотоводам в своей среде крайне брезгливо и презрительно, Иосиф по воле Египетского Царя поселил своих родственников обособлено - в земле Гесем. А потом - и в земле Раамзес (Быт. 47, 3-12), где они вместе со своим скотом пасли бесчисленные стада фараона.
Считать именно этот период правления Иосифа пленением египтян евреями, как это сказано в «Соборной Грамоте»: «Порабощение древнего Египта евреями, сказание о коем хранит Библия», вряд ли справедливо. Во-первых, Иосиф правил единолично, с опорой на чиновничий аппарат египтян, а не с помощью малообразованных евреев-скотоводов, которым Иосиф мог доверить только «управление» стадами фараона. Поэтому порабощение «евреями» (во множественном числе) этот период назвать нельзя. По крайней мере, ни Святые Отцы, ни церковные историки никогда это место в Книге Бытия так не истолковывали.
После же смерти Иосифа и воцарения нового Египетского фараона положение Еврейского народа кардинально изменилось, численно он многократно возрос, и это испугало египетскую политическую и религиозную элиту с фараоном во главе. Они решили изнурить народ самыми тяжкими неквалифицированными работами, которые прежде выполняли только бесправные рабы. В основном эти работы сводились к изготовлению громадного количества саманных кирпичей. Они использовались для большинства построек того времени, ведь каменные храмы и гробницы изготавливались для Царского Рода, а основное храмоздательское, государственное, оборонное, ирригационное, хозяйственное и жилищное строительство в многолюдном Египте велось из саманного кирпича - из глины, смешанной с соломой и навозом.
Кирпичи эти высушивались на солнце, и постройки из них, даже многоэтажные, были относительно прочны, и некоторые сохранялись столетиями. Но не просто сохранялись, а постоянно ремонтировались, поэтому и для такого ремонта, и для новостроек требовались мириады кирпичей. Этим и занимались сотни тысяч евреев, отлученные от традиционного для них образа жизни скотоводов. Такое рабское положение евреев сохранялось вплоть до их Исхода из Египта, которое произошло после знаменитых «казней египетских» - различных массовых несчастий, которые посылал Господь на египтян и фараона, за то, что они не хотели евреев отпускать. Этот период, который описан в Книге Исхода с 1-й по 14-ю главу, также не под каким видом нельзя назвать пленом египтян у евреев.
И только неправославная, по сути нехристианская трактовка пребывания евреев в Египте, может представить дело иначе: «Порабощение древнего Египта евреями, сказание о коем хранит Библия...» Почему же Церковные Иерархи и священнослужители из числа соборян допустили такую неточность в государственно-церковном по духу и смыслу документе? Пока ответ на этот вопрос может быть только предположительным. Вероятно, со стороны соборного духовенства и православно мыслящих соборян это было тактическим компромиссом с националистическими политиками и общественными деятелями, которые обязательно хотели хоть как-то выразить значение еврейской темы в антибольшевистской борьбе. Но ради того, чтобы это выражение не было истерически антисемитским, они решили допустить такую искаженную иллюстрацию из ветхозаветной истории, чтобы оценить современное еврейское вмешательство в ломку тысячелетней русской традиции.
Но по сути произошла смысловая, с богословской точки зрения вопиющая, нелепица: «Порабощение древнего Египта евреями, сказание о коем хранит Библия, было ничто в сравнении с нынешним порабощением России». Эта трактовка косвенным образом оправдывала еврейскую активность в российских революционных процессах.
Египтяне, решившие сгубить расплодившихся евреев тяжелыми работами и порабощением, пленением, получили от Господа египетские казни, в результате которых коренное население Египта стало мечтать об исходе евреев. Следуя логике сопоставления реальных событий Библейской Истории с Россией дореволюционной и революционной эпох, приходится дойти к смысловому выводу, что Русский Народ понес «заслуженные» наказания в виде революции и гражданской войны (аналог египетских казней) за пресловутую «черту оседлости» и другие ограничения евреев иудейского вероисповедания (на выкрестов эти ограничения никак не распространялись). Естественно, такое истолкование смысла приведенного пассажа из «Соборной Грамоты» привело бы в ужас националистически настроенных не очень церковных соборян. С духовной же точки зрения это суемудрие по отношению к Священному Писанию могло быть чревато и гневом Божиим.

Соборная Грамота (окончание)

Итак, теперь мы можем подвести итог разбора идейного содержания «Соборной Грамоты». В ней 1) ярко выражена идея национальной самобытности Русского Народа, 2) довольно пространно и последовательно изложена идея своеобычного и глубоко традиционного религиозного бытия Русского Народа, 3) осторожно обозначена идея Царя - как Христова Пастыря и Державного Вождя, 4) последовательно прописана в причинах, следствиях, целях и задачах идея антибольшевистской борьбы, которая имеет в своем основании 5) религиозный идеал борьбы с антихристианством и 6) идеал самобытной национальной свободы и независимости от интернационального и инонационального пленения, 7) последовательно просматривается исторический идеал Святой Руси - России, историческая идея, идея тысячелетнего наследия и, наконец, 8) в призывах «Соборной Грамоты» к единству Русской Земли и единению Русского Народа на основании выше перечисленных идей явно просматривается идея государственной соборности, идеал которой соборяне видели в Московских Государственных Соборах XVI-XVII веков.
При этом надо ещё раз уточнить, что при всей схожести с идеологией России 1812 года в борьбе с разноплеменными иноземными захватчиками во главе с революционной Францией под лозунгом «Свобода. Равенство. Братство», которому верующая Россия противопоставила боевой девиз «За Веру, Царя и Отечество!», нельзя не видеть и разительных отличий. В 1812 году в России был Царь - Император Александр I и Его Династия, состоящая из нескольких легитимных Наследников Престола - Цесаревича Константина Павловича, Великих Князей Николая и Михаила Павловичей и их детей (у Великого Князя Николая Павловича рос сын - Великий Князь Александр Николаевич) и других родственников. В 1922 году доказанность убийства Царской Семьи была фактической, если не юридической (следствие Н.А.Соколова и М.К. Дитерихса не было завершено). Остальные представители Династии не могли единогласно определиться в правах на Престол. Поэтому центральная составная часть лозунга «За Веру, Царя и Отечество!» - «За Царя», как за какого-то конкретного кандидата на Престол в тех условиях носила спорный смысл. И потому, видимо, в «Соборной Грамоте» она не была высказана ясно и однозначно. «За какого Царя?»
Кто-то в монархической русской эмиграции придерживался мифа о спасении Царя и Его Семьи. Тем более что веру в этот миф разделяла вдовствующая Государыня Императрица Мария Феодоровна. Кто-то решительно поддерживал претензии на Русский Престол революционно настроенного и революционно действовавшего в Феврале-Марте 1917 года Великого Князя Кирилла Владимiровича. Он, кстати, 26 Июля 1922 года, то есть через три дня после открытия Земского Собора во Владивостоке, провозгласил себя местоблюстителем Российского Престола. Кто-то поддерживал идею старшинства и первенства Великого Князя Николая Николаевича Младшего. Кто-то же резонно заявлял: жива Помазанница Божия Императрица Мария Феодоровна, и желать иную кандидатуру преступно. Но Сама Императрица, как я только что отметил, твердо верила, что Её Старший Сын и Внук Цесаревич Алексий живы, поэтому Она никогда бы не признала Себя в качестве Правящей Императрицы.
Но что касается идеологической формулы 1834 года «Православие. Самодержавие. Народность», то формула «Державный Вождь единой Великодержавной Русской Земле» вполне согласовывалась с более обобщенной идеей Самодержавия, которая находится в центре так называемой «уваровской» триады.
На мой взгляд, знаменателен перечень лиц, непосредственно подписавших эту «Соборную Грамоту», - Председатель Временного Приамурского Правительства Спиридон Меркулов, Председатель Приамурского Земского Собора профессор Никандр Миролюбов, Почетный заместитель Председателя смиренный Мефодий, Архиепископ Харбинский и Манчьжурский, Почетный заместитель Председателя смиренный Филарет, Епископ Казанский (старообрядческий Владыка) заместитель Председателя Атаман Забайкальского войска Алексей Бакшеев, заместитель Председателя Василий Толок, секретарь Земского Собора Михаил Домрачеев, помощники секретаря Собора: Сергей Руднев, Петр Унтербергер, Тимофей Уточкин. Отсутствует подпись командующего Вооруженными Силами Приамурского Края генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса, который по своей должности входил в Президиум Земского Собора. Видимо, этот человек, у которого слово не расходилось с делом, а дело со словом, в чем-то не согласился с текстом «Соборной Грамоты» и уклонился от её подписания. Нет здесь и подписей других Архиереев, из числа членов Земского Собора - Архиепископа Михаила Владивостокского и Приморского, Епископа Нестора Камчатского, что противоречит традиции церковной и государственной соборности, когда под основополагающими документами подписывались все присутствующие Архиереи.

Доклад об Армии

В тот же день - 3 Августа 1922 года, когда Собором была принята «Грамота Приамурского Земского Собора к Русским Людям Великой Русской Земли», с докладом о Вооруженных Силах Края на заседании соборной Комиссии по обсуждению докладов Правительства выступил генерал-лейтенант М.К. Дитерихс.
В изданных материалах удалось найти только подробное изложение этого доклада. Сохранился ли текст оригинала, мне пока не известно. Но из характера опубликованного текста видно, что публикатор старался как можно точнее донести смысл позиции М.К. Дитерихса по всем ключевым вопросам, и хотя в тексте нет прямых «заковыченых» цитат, стилистически текст близок к характерной манере генерала.
«Прежде всего, докладчик указал, что разъединение Армии не является фактом сегодняшнего дня, ни даже следствием революции 17-го года, но что оно явилось результатом того идеологического поворота, который произошел в строительстве Русского государства в 1905 году. Тогда впервые Армия стала принимать участие в борьбе отдельных политических партий. Появились в Армии сторонники конституционного строительства и сторонники сохранения старых исконных начал Русской государственности, основанные на принципе: «Царь, Вера, Земля»»[73]. Докладчик убежден: «Армия есть народ. Только та правительственная структура жизненна, которая отвечает стремлениям Армии, то есть народа. Русский народ не мыслил и не мыслит себе иной государственности, как основанной на Царе - Помазаннике Божием, на Вере и Земле. Поэтому окончательное, общее объединение армии может быть только достигнуто тогда, когда структура русской власти вернется к исконным началам Русской государственности и объединится народом всей Русской Земли». М.К. Дитерихс считает, что «Если Земский Собор сумеет создать структуру, соответствующую стремлениям народной идеологии, то этим он положит начало для объединения всей Армии»[74].
Как видим, здесь однозначно выражается несколько переиначенная формула 1812 года - «За Веру, Царя и Отечество!». Но «Царь» тут поставлен на первом месте, а вместо «Отечества» употреблена «Земля». Полагаю, это произошло не потому, что сам М.К. Дитерихс ставит идею Царя и саму фигуру Царя по значению и смыслу выше Веры и впереди идеи Бога. Это лозунг момента. Родина - Земля осталась, она только пленена большевиками. При всех гонениях на Православие, изуверном убийстве десятков Епископов, тысяч священников, и безчисленого количества простых христиан, Вера в народе жива. Царь убит. Наследники в Лице Великого Князя Михаила Александровича и Цесаревича Алексия Николаевича - убиты. Трон попран сначала сентябрьской 1917 года республикой, а с Октября - советами. И генерал М.К. Дитерихс выдвигает идею Царя на первое место.
Знаменательно и то, что он говорит о Земле, а не об Отечестве, как было встарь. Если нет Отца Отечества (один из титулов Российского Императора), значит и нет самого Отечества, есть только Русская Земля, как в пору удельной раздробленности и татаро-монгольского нашествия, как в безгосударную пору Смутного Времени начала XVII столетия. «Без Царя Земля - вдова», - гласит русская пословица, видимо, сложившаяся ещё в пору Смутного Времени начала XVII века, а, может быть, и раньше - в пору двух отречений Царя Иоанна Васильевича от прародительского Престола или после смерти Царя Феодора Иоанновича.
Доклад М.К. Дитерихса - вызов наиболее влиятельной до того момента политической группировке на Соборе. Только что её усилиями принята «Соборная Грамота», где идея Царя высказана не прямо, а несколько иносказательно - «един Пастырь», «Державный Вождь». В ней приглушена духовная высота, сама мистика Самодержавной Царской Власти «во образ Божьего Вседержительства» (Преподобный Максим Грек). Генерал не подписал этот документ, но в своем докладе, посвященном пути объединения Армии, состоявшей из враждующих до той поры группировок, он на первое место полемически выдвигает идею Царя как главную объединяющую силу:
«Отсутствие объединяющей идеи Армии, которой, как было указано выше, является Царь - Помазанник Божий, Вера и Земля, создало у современных воинских частей тяготение к отдельным лицам - вождям движения. Отсюда воинские группировки: Колчаковцы, Деникинцы, Каппелевцы, Семеновцы. Отсюда отсутствие полного, внутреннего объединения между этими отдельными группировками»[75].
И выступление генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса ни у кого из рядовых соборян не вызывает открытого протеста, вероятно, большинству соборян ближе идея Русского Царства, чем позиция «непредрешенчества» на уровне «Российская Монархия или Российская Республика».

Завершение Земского Собора

Ещё одно событие решительно повлияло на то, что строго царистская позиция генерала М.К. Дитерихса взяла верх над более осторожной позицией довольно влиятельной прежде группировки соборян. Представители этой группировки, к которой принадлежал Харбинский Архиепископ Мефодий, прочили на место главы Приамурского Края бывшего Приамурского генерал-губернатора (1911-1917 годы), камергера Высочайшего Двора Н.Л. Гондатти, который так и не прибыл на Земский Собор из Харбина, общение с ним велось телеграммами и через посредников. Всё это время Н.Л. Гондатти на предложение соборян реагировал уклончиво, 4 Августа 1922 года он заявил о категорическом отказе принять от Земского Собора бремя власти над Приамурским Краем.
В связи с отказом Н.Л. Гондатти 5 Августа 1922 на закрытом частном совещании Земского Собора года большинство выступающих ораторов высказались за кандидатуру генерала М.К. Дитерихса. Баллотировка дала следующие результаты: «за» подано 155 голосов, «против» - 25 голосов[76]. На следующий день уже на открытом заседании Собора состоялись выборы Верховного Правителя Приамурского Края, из участвовавших в выборах соборян 213 голосов было подано за кандидатуру М.К. Дитерихса, и только 19 голосов были против него[77]. Это означало не только признание авторитета видного Царского военачальника и бескомпромиссного политического деятеля времен гражданской войны, но и признание большинством соборян той духовно-политической линии, которую выражал убежденный царист М.К. Дитерихс. Знаменательно и то, что соотношение голосов «за» и «против» при избрании Правителя в точности совпадают с раскладом при голосовании по другому важнейшему вопросу: «Собор подавляющим большинством 213 против 19 голосов признал, что Верховная Всероссийская Власть принадлежит Царскому Дому РОМАНОВЫХ и должна осуществляться в порядке законного престолонаследия. Собор постановил просить Царский Дом соблаговолить возглавить Приамурский Край и русское национальное движение Верховным Правителем из членов Царского Дома по его усмотрению и воле»[78].
Иносказания и паллиативы относительно монархической идеи теперь исчезают из соборных документов. В «Грамоте Земского Собора Правителю Приамурского Края Генерал-лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу», врученной ему на заседании Собора 8 Августа в момент торжественной и официальной передачи ему властных полномочий, прямо говорится: «Призывая на Вас Благословение Божие, Русская Земля Дальнего Русского Края объединяется вокруг Вас, как своего Водителя и Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного Царя»[79].
По крайней мере, в рамках Земского Собора идея Царя, идея Самодержавия, идея непререкаемости государственно-исторического наследия в лице Дома Романовых, ярким выразителем которой был генерал М.К. Дитерихс, побеждает окончательно. Под стать идейному содержанию Грамоты Собора об избрании Правителя и текст его присяги:
«Отнюдь не ища и не преследуя никаких личных выгод, я обязуюсь свято выполнить пожелание Земского Собора, им высказанное, и приложить, по совести, всю силу разумения моего и самую жизнь мою на высокое и ответственное служение Родине нашей - России, блюдя законы ея и следуя ея историческим исконным заветам, возвещенным Земским Собором, памятуя, что я во всем том, что учиню по долгу Правителя, должен буду дать ответ перед Русским Царем и Русской Землей. В удостоверение сей моей клятвы, я перед Алтарем Божиим и в присутствии Земского Собора целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь»[80].
В тот же день в своей итоговой речи на Земском Соборе М.К. Дитерихс говорил о корнях Смуты, разрушившей «идеологию русской государственности», и предупреждал, что нынешние усилия Земского Собора есть только начало в борьбе: «В несчастную ночь с 27 на 28 Февраля [1917 года] под влиянием дурмана Россия встала на революционный путь. С одной стороны, возник революционным порядком временный Исполнительный Комитет из состава членов Государственной Думы, с другой стороны, параллельно с ним и одновременно также революционным порядком создалась другая революционная организация верховной власти страны - Совет солдатских и рабочих депутатов Петроградского гарнизона. Две революционные силы, одновременно выброшенные волной на поверхность страны, встретились, столкнулись и оказались во взаимной вражде одна с другой. Если после этого временный Революционный Комитет Государственной Думы не смог удержать власти в своих руках, то также и этот Совет солдатских и рабочих депутатов, который создался в ночь на 28 Февраля, тоже не смог этой власти удержать, и оба уступили через 7 месяцев власти советских пришельцев из-за границы. В чем в этих событиях выражался удар, нанесенный идеологии русской государственности? Не только в том, что уже намечено было обеими сторонами - отречение Государя Императора, не только в этом. Удар был гораздо сильнее, гораздо глубже, и в течение 5 лет до созыва этого Земского Собора мы этого удара еще не отразили. Еще в 1880 году наш великий пророк и писатель Достоевский в своем письме к Грановскому писал: «Когда народ в стремлении своего государственного обогащения теряет принципы религиозно-нравственные, он, в сущности, теряет способность и быть государством, так как у него остается единственный принцип единиться во имя спасения животишек». Утратив эти принципы религиозно-нравственных основ, мы пытались объединиться только для спасения наших животишек. И скажу, что не только мы, но ныне и весь мiр в своих попытках объединения, в своих попытках прийти какому-либо решению в Гааге, Генуе и Лондоне и так далее стремится объединиться для спасения животишек»[81].
Генерал М.К. Дитерихс не строит иллюзий насчет обязательности успеха в сложившихся условиях в отражении удара, «нанесенного идеологии русской государственности». Но вместе с тем он исполнен надеждой на разрешение религиозно-нравственного кризиса государственности: «Заслуга Земского Собора, самая громадная, удовлетворившая меня в страшных размерах и дающая мне колоссальнейшую веру в то, что, безусловно, это есть начало нашего возрождения сейчас, заключается в том, что начало возрождения нашей религиозной идеологии Земский Собор разрешил смело, открыто, во всеуслышание. Эта идеология зиждется не только на том, что сейчас мы должны снова вернуться к идее России монархической. Этого мало. Но Собор своими постановлениями еще подтвердил второй принцип этой идеологии. Первой нашей задачей стоит единственная исключительная и определенная борьба с советской властью - свержение ее. Далее - это уже не мы. Далее это будущий Земский Собор»[82].
Даже сам монархический принцип он отодвигает на неопределенное будущее - на Всероссийский Земский Собор, никак не акцентируя, кого же из выживших членов Династии Романовых он видит на Российском Престоле:
«Идеология, установленная Земским Собором, говорит то, что теперешнее призвание Правителя для этой борьбы, кем бы они ни были, даже хотя бы из Династии Романовых, не могут смотреть на себя в данную минуту, как на Верховных. Помазанник - в будущей России. Ибо вопрос сей опять-таки разрешается не нами. Династия Романовых могла бы быть Помазанниками, но для нас смертных нельзя и мечтать о том, чтобы принять на себя звание Правителей всей России. Мы - Правители борьбы с Советской властью и Правители тех государственных объединений, которые для этого рождаются»[83].

Предварительные итоги

Сами речевые формулы - «религиозная идеология Земского Собора», «идеология, установленная Земским Собором» - указывают на то, что в представлении соборян, высказанном лицом, которого сами соборяне избрали из своей среды как наиболее последовательного, бескомпромиссного и яркого выразителя своих чаяний и надежд, совокупность руководящих идей сложилась в нечто цельное - в политическую идеологию, принципиально отличающуюся от всех вариантов прежних идеологий «белого» движения. Но вместе с тем, православная, монархическая идеология Земского Собора, которую в лозунговой форме генерал М.К. Дитерихс сформулировал как «Царь - Вера - Земля», является преемницей сквозной идеологической линии всех прежде существовавших в годы гражданской войны «белых» идеологий в их основной идее: борьба с советской властью, борьба с большевизмом, борьба с коммунистической идеологией. Итоговая речь генерала М.К. Дитерихса интересна тем, что она была опубликована в газете «Русская Армия» по стенограмме. Она содержит в себе целый ряд устных речевых конструкций и благодаря этому передает не только сами мысли выступающего, но и его настроение, его волнение.
Подводя пока предварительный итог первоначального рассмотрения «религиозной идеологии Земского Собора» во Владивостоке, выраженной в его документах и материалах, на мой взгляд, можно выявить следующие идеологемы:
1) идея контрреволюции и непримиримой вооруженной борьбы не только с советской властью и большевизмом, но и с наследием февральской революции 1917 года; 2) верность идейному и духовному тысячелетнему наследию Православия; 3) религиозный идеал борьбы с революционным и воинственным антихристианством; 4) идея Православного Самодержавного Царя и Русского Царства; 5) идея верности историческому государственному наследию России; 6) идея Русского Народа-Богоносца; 7) идеал самобытной национальной свободы и независимости и, наконец, 8) идея соборности («будущий Земский Собор»).
В соборных документах и материалах эти идеологемы представлены в разной степени и очередности, но совокупность деяний (актов) Собора в их идейном содержании сводится именно к этим идеологемам. При этом надо отметить, что названные идеологемы не являются чем-то элементарным, но каждая из них, с одной стороны, сложносоставна, а, с другой стороны, ряд названных идеологем обнаруживают явное взаимопроникновение.
Так, например, руководящая идея контрреволюции и вооруженной борьбы с большевизмом и советской властью в контексте Земского Собора не просто отличается от идеологий отдельных «белых» движений, в которых к идеалам Февраля 1917-го было снисходительное или доброжелательное отношение (Деникин, Колчак). Идея контрреволюции здесь взаимосвязана с идеей соборности. Достижение конечной цели многие соборяне видели не в поголовном уничтожении своих идейных противников, которых в России 1922 года были уже миллионы, но в возбуждении соборных инстинктов в пассивной и запуганной народной массе православных россиян, которых было все ещё десятки миллионов, сто с лишним миллионов.
Приморские соборяне полагали, что Всероссийскому Земскому Собору в других частях России, постепенно освобождаемых Земской Ратью, должны предшествовать местные Соборы, созываемые по примеру Приамурского Земского Собора. Предполагалось не уничтожать советскую власть и её носителей, а постепенно вытеснять, сочетать вооруженную борьбу с сугубо «мирным», идейным противоборством с большевизмом. После утверждения соборной власти в отдельных регионах предполагалось её активных противников просто высылать с этих территорий.
Идеологема Русского Народа очевидным образом перекликается с идеологемами Православия, исторической государственности, национальной независимости и другими из перечисленных здесь.
Последующие деяния Земского Собора на его заключительном этапе уже не обнаруживают новых примеров идеологического творчества. М.К. Дитерихс просит соборян выбрать из своей среды 21 человека в Земскую Думу. И на этом в тожественной обстановке, вновь с молебном, Крестным Ходом и военным парадом, 10 Августа Приамурский Земский Собор завершает свою работу.
Ещё во время Собора Верховный Правитель Земского Край генерал М.К. Дитерихс оглашает несколько своих указов, но они уже не являются собственно соборными, а являются продуктом его новых властных полномочий. Поскольку идейное содержание этих документов во многом вытекает из «религиозной идеологии Земского Собора», к ним кратко обратимся в третьей и последней главе данной работы.
Здесь же остается кратко сказать, что 8 выявленных идеологем в своей совокупности образуют идеологию Православного Царизма. В её основе лежат духовные труды, слова, послания, проповеди и речи Преподобного Иосифа Волоцкого, Старца Филофея Псковского, Преподобного Максима Грека, Святителя Макария (Леонтьева) Митрополита Московского и всея Руси, Царя Иоанна Васильевича Грозного, Патриарха Иова. Она формировалась «публицистикой» Ивана Пересветова, многотомными писаниями Патриарха Никона, поучениями Преподобного Серафима Саровского, трудами о православной государственности Святителя Филарета (Дроздова) Митрополита Московского и Коломенского, проповедями Святого Праведного Иоанна Кронштадтского, философскими и политологическими работы Николая Данилевского, Константина Леонтьева, Льва Тихомирова.

 Идеалы Приамурского Земского Края

Ещё до торжественного закрытия Приамурского Земского Собора, которое, как указывалось выше, проводилось 10 Августа 1922 года, легитимный Правитель Края генерал М.К. Дитерихс 8-10 Августа издал свои первые указы, которые свидетельствуют о прямом преемстве их идейного содержания с «религиозной идеологией Земского Собора».
Указ № 1 от 8 Августа свидетельствовал, что власть, принятая генералом М.К. Дитерихсом, основана «на твердых, незыблемых началах основных законов Российской Державы» и руководствуется «исконными историческими заветами Российского Государства»[84].
Этим указом, во-первых, учреждается новое наименование государственного объединения - Земский Приамурский Край. Во-вторых, свидетельствуется необходимость всенародного покаяния пред Богом в отступлении от Веры и Царя, что является освященной веками духовно-исторической традицией. Именно исповедание грехов Бого- и цареотступничества позволит соединиться ныне разобщенному народу и объединится вновь вокруг Помазанника Божия. Кстати, мотив всенародного покаяния, который является в соборной идеологии неотъемлемой частью идеалов Православной Веры, в предшествующих соборных документах прямо не назывался, хотя ничуть и не противоречил им.
Эта духовная проблема интересна тем, что идея всенародного покаяния была подхвачена и развита в последующие 1920-1980-е годы монархически настроенной частью представителей русской эмиграции и Священноначалия Русской Православной Церкви Заграницею. Начиная же с Синодального Воззвания от 16 Июля 1993 года, идея всенародного покаяния (в первую очередь в попущении цареубийства) по сию пору всячески поддерживается Священноначалием Русской Православной Церкви Московского Патриархата, а также широкими кругами православной общественности, которая, например, в Сентябре 1999 года собирала общественный Собор православных мiрян под девизом «Всенародное покаяние - знамение единства».
Но вернемся к тексту Указа № 1. В путях покаяния генерал М.К. Дитерихс указывает на одну из основных задач - «уготовить поле будущему Собору "всея Земли"»[85]. Это третий ключевой аспект данного указа, связанный с идеологией соборности. В развитие этой идеи соборности генерал М.К. Дитерихс повелевает учредить постоянно действующую Земскую Думу и избрать Собором её членов. Далее же составитель указа переходит к теме Церковного Собора: «Приамурская Земская Дума, в единении и работе с Приамурским Церковным Собором, о созыве коего я обращаюсь вместе с сим к Владыке Мефодию, Архиепископу Харбинскому и Маньчжурскому, создадут мне последующий шаг в служении Великой Родине по пути, возложенному на меня Земским Собором»[86].
Приказом Войскам и Флоту от 8 Августа М.К. Дитерихс объявляет: «Впредь я буду именоваться Воеводой Земской Рати. Штабу Командующего Войсками и Флотом именоваться применительно к сему "Штабом Земской Рати"»[87].
На следующий день Правитель Края М.К. Дитерихс оглашает перед Земским Собором Указ № 2, которым, согласно «Положению о Приамурском Земском Соборе» от 26 Июня 1922 года, слагает полномочия с Временного Правительства Приамурского Края во главе с Н.Д. Меркуловым[88], а также ведомственно и персонально конкретизирует формирование нового Правительства Земского Приамурского Края и первоочередные задачи нового государственного строительства.
Отдельный пункт указа посвящен казачеству: «Следуя историческим заветам России, считаю необходимым теперь же привлечь к содействию Верховному Управлению Приамурским Краем казачье сословие, для чего учреждаю коллегиальный орган Правления Казачьих Войск из Атаманов и их заместителей всех казачьих войск Сибири. Председателем Правления назначаю Атамана Уральского Казачьего Войска генерал-лейтенанта Толстова, с званием моего Помощника по Казачьим Войскам»[89].
Вместе с тем в этом указе Верховный Правитель определяется относительно непримиримых идейных, политических противников власти: «Партии коммунистов и социалистов-интернационалистов объявляю нелегальными, и все лица, принадлежащие к сим партиям или разделяющие их идеи, подлежат вместе со своими семьями выселению в пределы Советской России и Дальневосточной Республики»[90].
Но так новый Правитель относится не только к «красным». Не менее строг и категоричен М.К. Дитерихс относительно своих «белых» союзников и потенциальных сотрудников: «Земский Собор, призвав к единению и дружной работе всех граждан Приамурского Земского Края, дает мне основание определить, что отказ от назначений на те или иные должности устанавливает для отказавшегося лица необходимость покинуть пределы Приамурского Края»[91].
Всего за время своего правления генерал М.К. Дитерихс с 8 Августа по 17 Октября 1922 года опубликовал 65 Указов[92] и не менее 22 Приказов.
При этом надо отметить, что, несмотря на прекращение заседаний Приамурского Земского Собора 10 Августа, позже от имени Собора была обнародована «Декларация Императорскому Японскому Правительству», подписанная Председателем Собора профессором Н.Миролюбовым, его заместителями А. Бакшеевым и В. Голоком, секретарем Собора М. Домрачеевым и помощниками секретаря С. Рудневым, П. Унтербергером и Т. Уточкиным. Она была опубликована в газете «Русская Армия» от 25 Августа 1922 года, на следующий день после отъезда делегации Собора в Японию. Но поскольку состав делегации был определен во время заседаний Земского Собора, возможно, тогда же был составлен и проект этого текста, окончательно утвержденный на заседании Земской Думы от 14 Августа 1922 года[93].

Социальное изобретение генерала М.К. Дитерихса

Важное идейное положение о принципах государственного строительства и управления Краем изложено в Указе Правителя Приамурского Земского Края № 10 от 15 Августа 1922 года, которым он повелевает: «1. Согласно установленной мною структуры власти Приамурского Земского Края, сохраняя за собою по присяге полноту и значение единоличной власти во всем Крае, внутреннее, административное, промышленное, образовательное и судебное управление Приморской областью постепенно перевести полностью на принципы широкого самоуправления на основах, преподанных мною Председателю Земской Думы и Поместному Приморскому Совету»[94].
Идея местного самоуправления (она проистекает из более общей идеи русской общины), будто бы присущего Руси в период строительства Московского Царства в XVI-XVII столетиях, активно пропагандировалась идеологами славянофильства А.С. Хомяковы, братьями К.С. и И.С. Аксаковыми, И. Киреевским ещё в середине XIX века. Наследником этой идеологии, своеобразно трактующей реалии Древней Руси, в значительной степени считал себя генерал М.К. Дитерихс, и не только по праву сугубо идейного преемства, но и как не очень отдаленный родственник Аксаковых[95].
При этом сам М.К. Дитерихс мотивирует необходимость претворения этого идеала отнюдь не одними отвлеченными основаниями, а практической пользой для обстоятельств управления, могущих возникнуть позже:
«Непоколебимо исповедуя, что избранный мною историческо-национальный путь на основе объединения Церкви и Земли, при милости к нам Всевышнего Творца, приведет к желанной цели, поставленной мне Земским Собором, я не могу не подготавливать уже теперь Приморской области к тому положению, которое создастся, когда я, а со мною и государственный центральный аппарат Внешних Дел, двигаясь на Запад, покинет пределы Приморской области. Прочное обеспечение тыла, при недостатке людей для полезного и полного управления им из центра, настоятельно повелевают теперь же прочно поставить систему местного самоуправления и использования местных средств, при теснейшей общегосударственной его связи и зависимости в будущем от моей единоличной центральной власти»[96].
Во втором пункте Указа обозначается традиционная для России форма церковно-административного деления, где за низовое основание брался церковный приход:
«2. Основной городской, земской и казачьей административной единицей местного самоуправления должен быть приход. Граждане прихода, отказавшись от всякого дробления на партии различных политических принципов, а исповедуя лишь те национальные начала, кои были установлены Земским Собором, объединяются вокруг приходской церкви, как основы своей веры и духовного единения. В духовном отношении каждое вероисповедывание имеет свои приходские объединения. В гражданском отношении административной единицей является приход данного района по преобладающему количеству граждан одного вероисповедывания. Граждане, не исповедывающие чисто и свято никакой религиозной веры, не могут быть гражданами Приамурского Края и будут подлежать выселению из его пределов»[97].
Правитель Края повелевает разработать Земской Думе «Положение о Приходах и приходском управлении Приморской области» на основе ряда основополагающих принципов, изложенных в Указе. Например:
«Приход управляется Советом, во главе которого стоят: по духовному руководству - местный Пастырь Церкви, а по всему гражданскому управлению - назначаемый из числа прихожан Председатель. Члены Совета выделяются жеребьем, производимым Пастырем».
Далее детализируются порядок формирования приходского Совета:
«Жеребий по группам производится по пропорциональности, устанавливаемой законом по отношению к общему числу членов, подлежащих назначению в состав Совета... Кроме сего, для граждан, проживающих в Крае более 7 лет, пропорциональность в три раза больше, чем для граждан, проживающих в Крае меньше этого срока»[98].
Для М.К. Дитерихса важна укорененность на земле, в данной местности людей, получающих бразды самоуправления. Он справедливо полагает, что от таких можно ждать большего знания местных дел и порядков, и большей ответственности перед прихожанами-соседями, чем от людей пришлых, с малоизвестной или неизвестной вовсе биографией.
Тут сказывается и знание порядков, которые царили в местных советах разного уровня при большевиках, когда на руководящих должностях оказывались разного рода комиссары из столичных и губернских центров, которые совершенно не считались ни с коренными обычаями, ни с интересами местных жителей. А мера ответственности таких пришельцев в лучшем случае определялась пресловутыми «партийной дисциплиной» или «революционной законностью», а не нуждами рядового населения.
Кроме того, генерал учитывал возможность образования приходских Советов не только при Патриархийных православных храмах, но в мини-анклавах с иным юрисдикциями и вероисповеданиями - например, в приходах старообрядцах или в магометанских общинах: «В духовном отношении каждое вероисповедывание имеет свои приходские объединения. В гражданском отношении административной единицей является приход данного района по преобладающему количеству граждан одного вероисповедывания»[99].
Безусловно, решение опереться на приход как на низшую административную единицу было очевидной новацией, оригинальной социально-политической технологией, которая должна была наиболее эффективно противостоять большевистской системе местных советов. Реализовать в полной мере реформу местного самоуправления в Приамурском Земском Крае за столь краткий период времени с 15 Августа по 17 Октября 1922 года М.К. Дитерихсу и его помощникам не удалось. Но много лет спустя аналогичная идея опоры на приход и церковную общину в период развала и крушения советской государственности - в 1990-1994 годах - активно рассматривалась православной общественностью в рамках Всесоюзного и потом Всероссийских съездов православно-патриотических сил, а также в системе действовавшего между этими съездами Предсоборного совещания по подготовке Всероссийского Земского Собора.
В 1993-1994 годах участниками монархических соборных движений даже выдвигалась идея Всероссийского Приходского Совещания, проведение которого могло бы выявить православные общественные силы, способные расширить соборное движение. Причем эти общественные инициативы имели духовную поддержку некоторых представителей Высшего Священноначалия Русской Православной Церкви, в первую очередь, таких как Иоанн (Снычев), Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, и Вениамин (Пушкарь), ныне Архиепископ, а тогда Епископ Владивостокский и Приморский. Но в целом Священноначалие Русской Православной Церкви Московского Патриархата эту инициативу православной общественности тогда не поддержало.
Но сама идея духовной самоорганизации верующего народа на основании церковных общин и приходов среди православной общественности продолжает жить и ныне. Отдельные церковные приходы становятся центрами не только сугубо вероисповедной жизни, но формируют в своих рамках весь спектр бытийного уклада - от совместного воспитания и обучения детей, до создания различных производственных баз разных профилей и обеспечения значительного числа прихожан рабочими местами и постоянной работой, в которую прихожане бывают вовлечены целыми семьями.
В иных, чем сейчас, социально-политических условиях и при наличии официальной поддержки Святейшего Патриарха, Священного Синода такие пока исключительные приходы и общины могут очень быстро стать образчиками самоорганизации православного населения в остальных храмах и общинах Русской Православной Церкви. Аналогичные процессы происходят и в мусульманской среде, при этом отнюдь не в ваххабитской транскрипции, как полагают многие популярные С.М.И., а на основе многовековых общинных обычаев именно российского мусульманства.
Это свидетельствует о том, что социально-организационный замысел (как теперь говорят «ноу-хау») М.К. Дитерихса относительно основополагающего принципа местного самоуправления не был случаен, а проистекал из онтологических свойств православной (или просто религиозной) общины.
Кстати, на этой подспудной черте нашего народа - на тяге к общинной жизни на вероисповедных основах, в 1990-1998 годах паразитировали многочисленные западные и восточные секты с тоталитарными принципами организации и суггестивными методами обработки сознания, наживаясь на доверчивости рядовых сектантов, присваивая их имущество и трудовые усилия. Руководители тех тоталитарных псевдо-религиозных сект пользовались прорехами в Российском вероисповедном законодательстве того времени, до принятия в Октябре 1997 года нового Федерального Закона «О свободе совести».
Но когда-то это общинное качество нашего народа будет востребовано в благих целях духовной самоорганизации России. И тогда социальное изобретение генерала М.К. Дитерихса вновь будет рассматриваться как один из действенных приемов нового государственного строительства. Но вернемся в Приморье 1922 года.

Жертвенное служение Богу и России

Именно в духовной жертвенности М.К. Дитерихс видит единственную возможность для Воскресения России. Этому идеологическому постулату он уделяет предельно много внимания:
«Величественная, святая идеология, выдвинутая Земским Собором в основу служения задаче по борьбе с врагом Родины, требует от всех граждан Приамурского Края бесконечной жертвенности в достижении общими силами окончательной победы. В этом служении своей Родине все граждане должны с глубокой Верой и полной готовностью отдать свои силы на благо строительства России, принимая на себя добровольно обязанности и работу, ранее выполнявшуюся наемными силами и особыми оплачиваемыми Казной организациями. Только в добровольном сознании необходимости такой самоотверженной жертвенности, в добровольной взаимной помощи друг другу и мне - лежат безусловные залоги успеха достижения идеалов, возглашенных Земским Собором, и само Воскресение Земской Святой Руси»[100].
Исторической и современной пропаганде «святой идеологии Земского Собора» среди населения уделяется определенное внимание, в том числе и средствами популярного тогда кинематографа:
«В Никольск-Уссурийском в настоящее время передвижным кинематографом Осведомительного Отдела Штаба Земской Рати демонстрируются исторические картины: "Земский Собор во Владивостоке", "Смутное Время на Руси", "Юбилейные торжества в память Трехсотлетия Дома Романовых", "Георгиевский праздник во Владивостоке". Сеансы привлекают громадное число зрителей. Картины демонстрируются как для частей Земской Рати, так и для населения и железнодорожных служащих и пользуются громадным успехом»[101].
Но слова «о святой идеологии» отнюдь не пропагандистская риторика для Правителя Земского Края. М.К. Дитерихс видит конкретные пути духовной мобилизации людей, остающихся пока ещё на независимой от большевиков Русской Земле, он предлагает именно социальные методики одоления смуты, а не одну вооруженную борьбу с «красными»:
«Теперь Правительство и Земская Дума приступят к практической деятельности по подготовке исторических христианско-национальных путей к достижению победы над изуверами Советской власти. Освященные затем Церковным Собором принципы этих путей будут мною проведены в жизнь в Приамурском Земском Крае, и делегация нашего Края, избранная Земским Собором, понесет великие заботы Собора к нашим братьям, разметанным бурею смуты по всем странам Западной Европы.
Повелеваю:
Одновременно с созывом Церковного Собора созвать Съезд представителей всех Национальных организаций Дальнего Востока, стоящих на принципах, возвещенных Земским Собором. Задачами Национальному Съезду ставлю:
1. Объединение Дальневосточных общественных организаций вокруг Церковного Собора и 2. Составление утверждаемого мною обращения к эмигрантским кругам Западной Европы в целях объединения их на тех же началах и путях с настоящим национальным движением в Земском Приамурском Крае.
Созыв Съезда Национальных организаций возлагаю на комиссию по созыву III-го Съезда несоциалистических организаций, которой впредь именоваться "Комиссией по созыву Дальневосточных Национальных организаций"»[102].
Идеи христианской жертвенности, покаяния и соборности пронизывают почти все правительственные документы, составленные генералом М.К. Дитерихсом. Так, в «Обращении Правителя Приамурского Земского Края генерал-лейтенанта Дитерихса к Гражданам Приамурского Края и Советской России» он заявляет:
«Я не поставлен Богом судить Христианский народ, а объединить всех в Христовой Вере. Поэтому, кто верит в Бога, не должен меня бояться за прошлые грехи. Все мы грешны, что забыли Бога и дали изуверам погубить нашу Родину, истерзать ее и восстановить нас друг на друга в братоубийственной войне. Судить нас всех будет Единый Бог на Небе. Я зову вас всех не на вражду к другу, а только на свержение всем осатаневшей Советской власти и на работу со мной по восстановлению наших пашен, заводов, фабрик, сел и городов. Только дружное служение и управление землей всем народом может привести к великому Божьему чуду - Воскресению России и к ее прежнему богатству и миру. Крепко верю, что только в работе всех нас, объединенных в один народ Земли Русской, Бог пошлет милость, и мы, прогнав изуверов из евреев и воров из русских, заслужим себе прощение Всевышнего Творца. Тогда соберем людей от всей освобожденной Земли Русской в Великий Земский Собор всея Земли, который с благодарной молитвой Христу решит, кто может быть Верховным Хозяином Святой Руси. Этому Всероссийскому Собору я передам мою власть и буду иметь право на покой, но верю всем сердцем, что, как и в далекие годы истории России, этому будущему Собору всей Земли Господь Бог подскажет, что Верховным Хозяином земли Родной, вместе со всем народом, может быть только Русский Наследственный Помазанник Бога, а не кто-либо из нас, людей простых, Всевышним Творцом к тому не определенных»[103].
Как видно, здесь опять в политических целях затрагивается «еврейская тема». Но, взывая к русскому национализму, точнее к национальному самосознанию, генерал остается верен себе - не выступает против всех евреев вообще (биологическим антисемитом он себя никогда не заявлял), но говорит лишь об «изуверах из евреев», то есть о цареубийцах и тех чекистах еврейского происхождения, кто запятнал себя изуверными насилиями над коренными народами России.
Основной же пафос его идеологем носит положительный посыл - не против кого воевать, а ради чего бороться и трудиться. Притом в Приказе Земской Рати № 22 от 26 Августа 1922 года он призывает своих ратников к Христианскому милосердию, прощению, совестливости и жертвенности:
«Воины Земской Рати! Зовите к себе красноармейца, зовите партизана, зовите каждого несчастного сына истерзанной Земли Русской, но гоните прочь комиссаров, воров, коммунистов и всякую нечисть, подвизающуюся в органах советской власти и вместе с нею угнетающих Русский Народ. Никому, кто верит в Бога, не чините зла и не творите мести. Не обижайте население, не трогайте чужого имущества, не грабьте, не буйствуйте и не пьянствуйте. Помните, что Вы, прежде всего, Христовы воины, сыны Христовой России, и во имя Его, во имя Святой Родины имейте твердость спокойно умирать с непоколебимой верой, что нет больше любви к Родине: да кто душу свою положит за братьев своих»[104].
Ничего подобного нельзя было найти в приказах предшествующих военачальников гражданской войны. То, что призыв к Христианскому милосердию и прощению не просто риторика, свидетельствуют реляции о результате военных действий в Указе № 25 от 29 Августа 1922 года:
«Приханкайский Край освобожден от советской коммунистической изуверской власти. Благодарю Бога, что при этом освобождении края войсками Земской Рати не было пролито ни одной капли крови христианского народа, но зато представители советской власти, убегая из края, сочли нужным зверски уничтожить арестованных ими Василия Трофимовича Чухно - крестьянина деревни Турий Рог, Степана Карпенко - крестьянина села Троицкого, Тимофея Аввакумовича Коротких - крестьянина деревни Черниговки, и еще одного, личность которого не опознана. Убийство это совершено комиссаром Кузьминым и красноармейцами: Куриловым и Новоселовым из деревни Михайловки и Ситниковым из деревни Снегуровки. Из числа захваченных войсками по подозрению в сотрудничестве с коммунистами Феклу Безрукову, Маркиана Белокурова, Петра Безрукова, Максима Березюка, Антона Глухенького, Кирилла Годуну, Николая Коргота, Александра Горюнова, Степана Журавлева отпустить по домам под надзор соответственных сельских обществ. Гаврила Дмитриева, Василия Безсонова и Анну Урышеву, воспользовавшихся изуверской советской властью для проявления своих безнравственных натур, выслать за пределы края - в Д.В.Р. Митрофана Сурженко и поручика Георгия Курочича передать полевому суду, как дезертиров Томской Дружины, Александре Леоновой предложить уговорить своего мужа отстать от уголовной работы партизана Лебедева и вернуться к своему мирному очагу. Высылку семейств крестьян Василия и Филиппа Березюковых и отца их Силы Березюка, не сумевшего воспитать своих детей в духе Христианской Веры, утверждаю»[105].
В связи с эвакуацией японских войск из Спасска генерал выступил с воззванием, где свидетельствовал и о своей готовности пожертвовать жизнью в борьбе за свободную Россию:
«Воины, граждане, рабочие и крестьяне Приамурского Земского Края! Благодарю благость и милость Господню, приведшие меня сегодня ступить здесь, в Спасске, на землю Великой Богохранимой Самодержавной Родины, свободной сейчас и от интервента-иностранца, и от советской власти, руководимой изуверами иудейского племени. Пусть погибну я здесь от руки заблудшего лихого красного партизана или обманутого безбожными коммунистами красноармейца. Я буду счастлив умереть на твоей родной груди, моя любимая, дорогая, сейчас свободная и Святая Земля Великой Державной России»[106].
Солдаты и офицеры, прекрасно знавшие беззаветное мужество генерала М.К. Дитерихса по Русско-Японской, Первой Мiровой и гражданской войнам, понимали, что это не пустые слова. Призывая других к Христианской жертве, к Голгофе, генерал М.К. Дитерихс всегда сам был готов принести такую жертву ценой собственной жизни, на которую покушались неоднократно за время его краткого - трехмесячного пребывания на посту Правителя Приамурского Земского Края.
Так, 5 Октября «красные» партизаны заложили меланитовый фугас на пути следования поезда Правителя из Никольска Уссурийского во Владивосток. По этому поводу газеты писали: «Это уже второй случай покушения на жизнь Правителя. В обоих случаях чудесного избавления от опасности вспоминаются слова Правителя, сказанные им на Земском Съезде в Спасске:
- Если Богу угодно, чтобы меня убили, то меня убьют, а если не угодно, то никто, как говорится в Евангелии, "даже волос с головы не снимет"»[107].
Пример личного мужества и призыв к жертвенности находил иногда своеобычный отклик в душах христиан. Так, в газете было такое сообщение о юной жертвовательнице:
«Неизвестная девица принесла в канцелярию Правителя золотое кольцо змейкой и две легкие детские золотые сережки и отдала их для обращения в чрезвычайный фонд, состоящий в распоряжении Правителя. Назвать свое имя, а также и получить расписку жертвовательница отказалась. По докладе означенного пожертвования Правителю, Правитель повелел выразить жертвовательнице его благодарность»[108].
Прибывшая из Харбина группа добровольцев обратилась к военным с таким воззванием:
«Повинуясь зову чести воина и гражданина, мы покинули пыльный и бездушный Харбин. Мы, измученные и усталые от непрерывной борьбы за свою Родину с беспощадными врагами и жестокой судьбой, не пали духом и не склонили своей головы перед торжествующим, казалось, во всем мiре «красным» большевизмом - сильным лишь нашей разрозненностью. Мы, русские офицеры и солдаты, откликнувшиеся на призыв своих братьев из Приморья, едем туда на защиту этого последнего клочка священной Русской Земли и своего родного трехцветного флага. Мы снова гордо и радостно едем в свои боевые отряды. Мы верим, что не обремененные семьями наши офицеры и солдаты в первую очередь последуют за нами. Довольно бесславной жизни среди холодной, бездушной и презренной толпы. Уже близко, близко наш смертный враг! Громко поют русские трубы последний тревожный сигнал! Вас, офицеров и солдат, ждут ваши родные полки! Другого пути к спасению нет! Прощайте!»[109] Харбинские добровольцы уже оставили земное попечение и предуготовили себя к Христианской жертве.
Но вместе с тем генерал Дитерихс вынужден был свидетельствовать принародно, что идеи жертвенности не находили практического воплощения в тех же общественных силах, которые риторически эту жертвенность поддерживали:
«Я не считаю себя вправе быть судьей людей, но не могу действовать и против моей совести. Я призвал интеллигенцию городов Края поставить к 10-му Октября - во имя защиты Веры Христовой и святых прав народа - рекрутов на усиление Земской Рати. И что же: Владивосток вместо 4 000 человек прислал 176, и среди них нет ни одного представителя из инициаторов тех организаций, которые выдвигали великое знамя борьбы. Где же служение идее? Где подвиг жертвенности во имя поддержания тех братьев, которые одни на своих плечах уже два года несут тяжесть искупительного Креста за грех всех граждан общественных слоев интеллигентной России? Советская власть свою идею проводит насилием, террором и ужасом; поэтому-то она антихристова, не национальна и не народна. Идти их путями я не могу, так как тогда сошел бы с путей Божественности национальной идеологии, чистоту которой я обязан сохранить, так же как и участь тех немногих воинов-борцов, которые выступили на защиту Края... Повелеваю: в отношении тех граждан, кои выказали себя неспособными к добровольной жертвенности жизнью и достоянием во имя идеи, возглавленной Земским Собором, не прибегать к насильственным и репрессивным мерам. Им Судья - Бог»[110].
Мужественное «Прощайте!» харбинских добровольцев не находило отклика во Владивостоке. Состоятельные граждане ещё до поражения Земской Рати готовились мирно покинуть Отечество. Но это священное «Прощайте!» эмоционально и духовно перекликается с последним Указом Правителя Земского Края № 65 от 17 Октября 1922 года:
«Силы Земской Приамурской Рати сломлены. Двенадцать тяжелых дней борьбы одними кадрами бессмертных героев Сибири и Ледяного Похода, без пополнения, без патронов решили участь Земского Приамурского Края. Скоро его уже не станет.
Он как тело - умрет. Но только как тело.
В духовном отношении, в значении ярко вспыхнувшей в пределах его русской, исторической, нравственно-религиозной идеологии, - он никогда не умрет в будущей истории возрождения Великой Святой Руси.
Семя брошено. Оно сейчас упало на еще неподготовленную почву. Но грядущая буря ужасов советской власти разнесет это семя по широкой ниве Великой Матушки Отчизны и приткнется оно в будущем через предел нашего раскаяния и по бесконечной милости Господней к плодородному и подготовленному клочку земли Русской и тогда даст желанный плод.
Я верю в эту благость Господню; верю, что духовное значение кратковременного существования Приамурского Земского Края, оставит даже в народе Края глубокие, неизгладимые следы. Я верю, что Россия вернется к России Христа, России - помазанника Божия, но, что мы были недостойны еще милости Всевышнего Творца»[111].

 Опыт общественного и державного созидания

Но не только идеалами одной Христианской жертвенности и прощения исполнены документы Земского Края. Важным общественно-политическим событием в его истории стало проведение в Никольске Уссурийском Съезда Дальневосточных Национальных Организаций (III-го съезда несоциалистических организаций) и подготовка к Приамурскому Церковному Собору.
23 Августа Правитель Края издает Указ № 22. В связи с военной необходимостью он, как Главнокомандующий - Воевода Земской Рати, вынужден перебраться ближе к линии фронта в Никольск Уссурийский. Но при этом он не хочет оставлять гражданского управления или передавать его какому-либо заместителю. В связи с этим распоряжается перевести в Никольск Уссурийский Земскую Думу и все правительственные учреждения.
25 Августа М.К. Дитерихс издает «Наказ Комиссии по созыву Съезда Дальневосточных Национальных Организаций», в котором повелевает:
«1. Задачей Национального Съезда ставлю объединение Дальневосточных организаций вокруг Правителя Приамурского Земского Края. 2. Национальный Съезд созвать к 15-му Сентября, причем в состав его подлежат включению представители национальных организаций Дальнего Востока, принимавших по настоящее время участие в несоциалистическом движении. 3. Представляю Съезду право ознакомления со всеми моими мероприятиями государственно-административного характера на предмет только принятия их для информации общественных кругов Западной Европы в целях объединения их в тактике проведения национально-исторических принципов идеологических Заветов Земского Собора»[112].
14 Сентября в селе Вознесенском был проведен первый Земский Съезд для выборов от Приханкайского района кандидатов в Земскую Думу. На съезде крестьяне и старшины тепло приняли Правителя Края, внимательно выслушали его речь, посвященную устройству земского управления, и выразили готовность поддерживать М.К. Дитерихса в его борьбе и служении России[113].
На следующий день - 15 Сентября в Никольске Уссурийском был торжественно открыт Съезд Дальневосточных Национальных Организаций. Он продолжил собою линию двух Съездов несоциалистических организаций, которые состоялись во Владивостоке в 1921 году. На открытии же этого съезда М.К. Дитерихс выступил с речью, в которой прямо отобразил всю сложность материального положения Земской Рати и системы государственного управления, призывая все национальные силы принять участие в военном и государственном строительстве материальными вкладами и личными трудами.
Председателем съезда избрали профессора Никандра Миролюбова, который до того был председателем Президиума Земского Собора и который в «своей речи указывает на задачи съезда и на те общие идеологические обоснования, которыми должен руководиться съезд в своей работе».
В своих выступлениях на съезде деятели национальных организаций всячески поддерживали идеологию Земского Собора и высказывали свою готовность поддержать Правителя в его вооруженной борьбе с советской властью. «Генерал Дитерихс в своем стремлении найти выход из безнадежного положения, опираясь на те настроения и пожелания, что проявились на Съезде, не придавая значения намеченным Съездом мерам, решил перейти от слов к делу и потребовать той действительной жертвенности, о которой всеми говорилось»[114].
Как показано выше - в главке, посвященной идеалам жертвенности, надежды М.К. Дитерихса на деятельную помощь национальных организаций не оправдались. В тот же день 15 Сентября в Никольске проходил и Церковный Епархиальный Съезд. В связи с этим Правитель издал Указ № 36, где в частности говорилось:
«Дабы укрепить паству Приамурского Земского Края в истине и в свете отцовой и дедовской Веры, я прошу съехавшихся ныне в Епархиальный Съезд в Никольск-Уссурийском Владык Духовных Епархий собрать по возможности в ближайшее время Церковный Собор, который вольет в Пастырей Церкви новый приток силы и мужества для смелой проповеди учения Христа и просвещения в нем граждан церковных приходов. Пусть каждый гражданин в сердце и совести своей проникнется заповедью Христа о сердобольном Самарянине, и тогда наша совместная гражданская работа на общее благо Родины и освобождение ее от ложных учителей свободы и права народа приведет к сплочению всех слоев и сословий великого народа Российского в единую, могучую и свободную нацию под сенью благости Господней в лице единственного Хозяина Земли Русской - Помазанника Божия»[115].
М.К. Дитерихс старался охватить своей идеологической работой все слои русского общества в Приморье - духовенство, крестьянство, предпринимателей, интеллигенцию. Указ № 49 от 26 Сентября, посвященный военному призыву и мобилизации, среди прочих пунктов содержал обращение именно к интеллигенции:
«Призывая русскую интеллигенцию к выполнению настоящей исключительной повинности, сознаю тяжесть ее, но твердо верю, что только самоотверженным служением всей массы общественных сил великой и святой идее освобождения нашей Родины из когтей антихристовых сынов лжи мы окажемся достойными перед Всемогущим Творцом заслужить милость прощения общего греха Земли, и Господь снова благословит народ свой к восхождению по истинному пути Христову для процветания в будущем Великой Святой Руси, под историческим национально-религиозным стягом: "Вера, Царь и Народ"»[116].
Как видим, здесь еще один вариант российской идеологической триады «Православие. Самодержавие. Народность».
Указ № 53 М.К. Дитерихса от 30 Сентября был посвящен духовной и военной мобилизации казачества на борьбу с большевизмом. Видимо, в связи с этой идеологической установкой 1 Октября прошел Станичный сбор Гродековского округа. На станичный сбор Гродековского округа Уссурийского казачьего войска собралось 95 делегатов. В нем также принял участие Верховный Правитель Земского Края.
Вот собственно и все мероприятия, которые успел провести в Приамурском Крае его Верховный Правитель. Были запланированы также Земские Съезды Спасского, Анучинского, Никольского, Раздольнинского, Сучанского и Посьетского районов, но их провести не успели. Созыв Церковного Собора назначили на 22 Октября, но к этому времени уже полным ходом шла подготовка эвакуации войск и гражданского населения в Китай и Японию.

Открытый финал

Положение на фронте очень скоро стало просто катастрофическим. Но генерал М.К. Дитерихс не допустил ни одного дня безвластия и анархии в Приамурском Земском Крае, а около 15 Октября им была начата планомерная подготовка к эвакуации населения и военных, которая в последующие дни была проведена по строгому плану.
26 Октября Земская Рать оставила Владивосток. Значительная часть беженцев эвакуировалась через порт Посьет - самый южный населенный пункт в Приморье. Практически все желающие покинуть Владивосток и Приамурский Край до прихода «красных» смогли это сделать. Последние части Земской Рати перешли российско-китайскую границу 3 Ноября 1922 года. Всего своё Отечество в той эвакуации покинуло около 20 тысяч человек. Таков был заключительный этап пятилетней гражданской войны - с Ноября 1917 года по Ноябрь 1922 года.
В том же Ноябре была упразднена «буферная» Дальневосточная республика и начался новый - небывалый в истории России - этап государственного строительства: на большей части территории Российской Империи[117] 22 Декабря 1922 года в Москве был провозглашен Союз Советских Социалистических Республик - С.С.С.Р.
В результате мирных переговоров с фашисткой Германией и пограничных войн в 1939-1941 годах из бывших имперских территорий в С.С.С.Р. вошли вся Прибалтика, Западная Белоруссия и Западная Украина, часть Финляндии, Бесарабия. Сверх того была присоединена Галиция, никогда не бывавшая в составе Империи, но некогда органично входившая в домонгольскую - Киевско-Новгородскую Древнерусскую Державу.
После Второй Мiровой войны к С.С.С.Р. присоединили Восточную Пруссию, из правителей которой в догерманские времена происходил Прусский Князь IV столетия Видевут, на старости лет ставший верховным жрецом пруссов, - дальний предок Андрея Камбилы и его прапрапраправнука Царя Михаила Феодоровича Романова.
С.С.С.Р. просуществовал целых 69 лет. Фактически С.С.С.Р. был развален на 15 независимых республик к 21 Августа 1991 года, а юридически этот развал был закреплен 8 Декабря 1991 года. Прежде - в годы перестройки рухнула советская и коммунистическая идеология, по мнению некоторых исследователей, скреплявшая С.С.С.Р. Рухнула очень просто, отнюдь не из-за спецопераций и идеологических диверсий, которых тоже было предостаточно. Просто об этой идеологии разрешили говорить правду, отменив статью Уголовного Кодекса об антисоветской пропаганде. Об этой идеологии говорилось и много лжи, и это тоже способствовало её развалу. Но развалила её не ложь, а неприглядная правда и неразрешимое противоречие между марксистским коммунизмом, отрицавшим государство, и советской государственностью, обоснованной именно марксистским коммунизмом. Не может государство, в фундаментальной идеологии которого заложен тезис об обязательном отмирании государства, существовать долго. Да и то возможно только при условии, что такая власть будет поддерживаться силой и жестким идеологическим контролем. И в 1960-е, и в 1980-е годы советские теоретики марксизма в своих трудах продолжали повторять Марксов тезис об «отмирании государства». В условиях С.С.С.Р. эти заклинания им казались чем-то отвлеченным, не имеющим отношения к их советской, социалистической реальности. Но слова, в конце концов, мстят суесловам и оборачиваются делом. Вот советские марксисты и дозаклинались: их социалистическое государство «отмёрло», но не в коммунизм, а в какую-то «черную дыру». В начале же Октября 1993 года пала советская власть в Р.С.Ф.С.Р., которая вскоре по Конституции от 12 Декабря 1993 года стала называться просто Р.Ф.
Сравнительно недавно произошло внешне неяркое, но довольно знаменательное событие, о котором газеты заговорили только пять месяцев спустя. 17 Августа 2005 года увидела свет трехтысячным тиражом анонимная политологическая книга «Проект "Россия"», анализирующая политическую историю нашего Отечества. В заключительной части этого аналитического труда делается вывод, что для выживания России как суверенного государства в будущем может быть только один выход - Православная Самодержавная Монархия с наследным Государем во главе.
Весь тираж этого подарочного издания был бесплатно разослан всему верхнему слою современной правящей элиты Федерации - от Президента Путина и его министров до всех депутатов и сенаторов. 15 Января 2006 года текст этой книги был опубликован на аналитическом сайте «POLITHS» (http://politics.colocall.com/index.php?go=News&in=view&id=5204). В конце указан электронный почтовый адрес для откликов: project2008@mail.ru. Тем самым анонимные авторы «Проекта» демонстрируют его нацеленность на выборный 2008-й год. Кто они - новые сеятели Смуты? Или это люди, действительно радеющие о спасении Отечества и его возрождении в прежнем Державном достоинстве? Пока сказать трудно. К 17 Июня 2005 года на страницу сайта «POLITHS» с публикацией «Проекта "Россия"» пользователи сети обращались 4 911 раз, включая два моих обращения в начале работы над данным исследованием и сейчас, когда я его завершаю. К 3-тысячному книжному тиражу за это время присоединилось ещё почти 5 тысяч читателей. «Проект» всего лишь один из спектров современных российских идеологий. Но не принимать его во внимание как нечто несущественное, маргинальное - как кляксу на полях Российской политической истории - вряд ли благоразумно и научно.
Выражаясь языком театроведов и кинокритиков, рассматриваемый здесь идеологический сюжет 1922 года пока ещё остаётся сюжетом с открытым финалом.

Предварительный итог

Подводя промежуточный для всей работы итог 3-й главы, нужно отметить, что в общем и целом документы и материалы правительства Приамурского Земского Края от 10 Августа до 17 Октября 1922 года в своём идеологическом содержании соответствуют восьми идеологемам Земского Собора, выявленным к концу 2-й главы.
В послесоборных материалах более развиты отдельные аспекты второго и третьего пунктов, а именно - Православной, вероучительной идеологии, а также идеалов религиозной борьбы с антихристианством. Это аспект религиозно-жертвенного служения Богу и России и аспект Христианского прощения. Они в правительственных документах выдвигаются едва ли не на первые места.
Более четко и последовательно, чем в соборных документах, после Собора в правительственных документах прослеживается идея Православного Самодержавного Царя и Русского Царства. Им присущ лозунг «За Веру, Царя и Отечество». Получили некоторое конкретное развитие идеологемы «5» и «8», связанные с этапами государственного строительства и соборностью.
Но хотелось бы отметить и вот что. Реально выраженные в высказываниях соборян на Земском Соборе и в соборных документах идеологемы в своих отдельных частях и элементах порой противоречили друг другу и обнаруживали эклектичность в совокупном целом. Идеологемы же правительства М.К. Дитерихса, основанного на строгих принципах единоначалия и концентрации власти в лице Верховного Правителя Приамурского Земского Края, преодолели эту эклектичность.
Из идеологии Земского Собора Верховный Правитель взял именно то, что образует непротиворечивое целое. А то, что говорилось некоторыми влиятельными соборянами ради красного словца, различные декларации, связанные с корпоративными политическими амбициями или определенными, в первую очередь «февралистскими», традициями «белого» движения, он решительно отмел и забыл.

Условное заключение

О влиянии общественной идеологии «Земского Собора» на общественно-политические монархические организации в эмиграции и на общественную жизни России в 1989-2000 годах

Этого в моей работе нет

Рассмотрение идеологии в документах и материалах Приамурского Земского Собора и Земского Правительства в данной работе пока могло подвести только к предварительным итогам. Более детальный и - самое главное - сравнительный анализ с фундаментальной опорой на базовые источники Государственных Соборов Руси XVI-XVII столетий, на идеи Русского Самодержавия в документах имперского периода России, на осмысление этих источников в трудах российских ученых XIX-XXI веков потребовал бы гораздо большего наративного пространства и более длительных по времени трудозатрат.
Здесь мне пришлось ограничиться выявлением и констатацией тех или иных идеологем, подкрепленных пространными и потому наглядными текстовыми иллюстрациями. Была предпринята попытка выявить некоторые соотношения основных идеологем, их иерархическую последовательность. Но пока это сделано на глазок - без системных количественного характеристик и контент-анализа. Поэтому, опираясь только на предварительные выводы в трех главах, можно и заключение темы назвать пока только условным, скорее ставящим вопросы для будущего исследования.
Да и такое предполагаемое детальное исследование, по моему разумению, надо будет начинать с другого конца, не с 1922 года, а с детального разбора основополагающих и служебно-прикладных политических и государственных идей, совокупность которых составила Русскую государственную идеологию в тех самых XVI-м и XVII-м столетиях. Трудами историков и правоведов исследования в данном направлении велись ещё с середины XIX века. Достаточно вспомнить труды Б.Н. Чичерина, И.Д. Беляева, В.Н. Латкина М.А. Дьяконова, В.О. Ключевского, Д.И. Иловайского, С.Ф. Платонова, А.И. Заозерского, А.К. Кабанова, С.Л. Авалиани, Г.А. Замятина, М.Н. Тихомирова, А.А. Зимина, С.О. Шмидта, В.Л. Черепнина, В.И. Буганова, Р.Г. Скрынникова и ряда других.
Эти и другие российские и советские ученые так или иначе затрагивали идеологическую проблематику, идейное содержание соборных мероприятий Московской Руси. Но всё же последовательного и профессионального историко-политологического анализа этих материй на конкретных примерах не было ни до революции, ни у советских ученых, ни у исследователей из русских эмигрантов, ни в современной России.
Впрочем, я не берусь так утверждать о литературе последних 4-5 лет, особенно о статьях и книгах, созданных в периферийных научно-образовательных центрах. В наше столь политизированное время исторической политологии и социальной психологии разных эпох и разных тематических направлений уделяется в несколько раз больше внимания, чем это было каких-то пятнадцать-двадцать лет назад. Но вернусь к условному заключению моей работы.

Русские военные в эмиграции

Если официальные руководители и идеологи вооруженной борьбы с большевизмом в условиях гражданской войны в своем подавляющем большинстве избегали религиозно-монархической идеологии и даже порой противодействовали её стихийному проявлению и распространению среди военнослужащих «белых» армий, несмотря на явные симпатии к этой идеологии и среди части генералитета, и в офицерской среде, то среди военных беженцев, оказавшихся в 1920 году в Европе в чуждой, наглядно нерусской среде, монархические чувства, ностальгия по Царской России и чаяния о её Воскресении вспыхнули с утроенной силой.
Многим из русских офицеров вдруг стало ясно, что четыре года братоубийственной войны прошли для них под совершенно чуждыми и непонятными лозунгами «великой» французской революции с «ответственными» министерствами (Сколько их было после Февраля 1917-го?! Даже не счесть!), с «учредиловкой» непонятно чего, с европейской «свободой» от совести и Христа, с «единой и неделимой» (Но какой же именно Россией?!).
С чувством неизбывной горечи от пережитого, от бесцельного «хождения по мукам», от «бега» неизвестно куда, в первые недели, месяцы и годы «эмиграции» многие русские беженцы из среды офицерства так и не сумели справиться, приспособиться к новым условиям жизни. Были многочисленные случаи самоубийств, дуэлей (например, в Галлиполийском лагере), запойного пьянства и наркомании, сводивших ещё сравнительно молодых русских в могилу.
Но для других пробуждение ностальгии по Царской России, довоенной - России «мирного времени»[118], вызвало потребность искать среди своих соотечественников чувствующих и думающих так же. Такая ностальгия вызвала горячую потребность в идейной мобилизации и в объединении именно по монархическим убеждениям.
Впрочем, в первые месяцы эмиграции для значительной части офицеров и воинов «белой» гвардии, «белого» казачества не было нужды в специальном поиске единомышленников, поскольку они были ещё объединены в воинские подразделения, частью даже сохранявшие некоторое время при себе оружие по договоренности с властями Турции, Туниса, Болгарии, Югославии. Генерал барон П.Н. Врангель старался максимально долго сохранять объединенным костяк «белой» армии, в надежде при поддержке европейских союзников возобновить регулярный поход против большевизма и советов в России.
Эти условия военного общинного быта и создавали среду для группировки монархического офицерства. Вскоре после разоружения и расформирования частей русские военные стали организовываться в различные воинские общественные объединения, к примеру, в «Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции», «Союз Русских инвалидов» (в смысле - ветеранов, а не калек), «Общество кавалеров ордена Святого Георгия», «Союз офицеров Армии и Флота», «Союз участников 1-го Кубанского похода», «Общество офицеров Генерального штаба», «Общество офицеров Русского экспедиционного корпуса во Франции и Македонии», «Общество офицеров Конной Артиллерии», «Группа лиц, поддерживающих духовную связь с русскими военными за границей», «Кружок Заамурцев», «Союз офицеров Интендантской Академии», «Общество бывших пажей», «Русский Авиационный Союз», «Союз офицеров Российской Императорской Гвардии», «Российский Обще-Воинский Союз», «Корпус Императорских Армии и Флота». Возникли многочисленные казачьи станицы, которые редко представляли собой места совместного компактного проживания, как это было в прежней Россией, а были именно землячествами, члены которых порой проживали даже в разных европейских странах и встречались только по специальным случаям на праздники или для решения вопросов управления таким землячеством.
Основополагающей идеологией большинства этих воинских союзов и казачьих объединений был царизм. И если они собирались воевать за свободную Россию, то теперь уже только под прежним девизом: «За Веру, Царя, и Отечество!»
Весьма существенным фактором возрастания монархических настроений среди беженцев стала Русская Православная Церковь Заграницею Карловацкой юрисдикции. Русское духовенство традиционно держалось монархических взглядов, и республиканцы или «непредрешенцы» в этой среде были редким исключением. Даже довольно либеральный по взглядам Митрополит Евлогий (Георгиевский), не поддержавший Карловацкое объединение, нередко высказывался монархически и принимал участие в мероприятиях монархистов.
У европейских же политических наблюдателей и просто обывателей складывалось впечатление, что почти все русские эмигранты были монархистами. Даже в Париже и других крупных городах Франции, где старались селиться русские эмигранты из числа интеллигенции принципиально демократических, республиканских и других либеральных убеждений, русские офицеры-монархисты составляли подавляющее большинство. И политический или обывательский стереотип «русский - значит монархист» был наиболее устойчив, особенно на протяжении всех 1920-х годов.
Из-за этого принципиальным и достаточно известным противникам Монархии из числа российских эмигрантов приходилось оправдываться и разъяснять местным, что они вовсе не монархисты, что из России вынуждены были уезжать и социалисты разных толков, и сторонники западной версии коммунизма, и буржуазные демократы...
В Болгарии же и Югославии среди не то что военных, но и гражданских беженцев, из профессуры и другой интеллигенции, лиц, открыто декларирующих себя противниками Монархии, практически не было. Да оно и понятно. Это ведь были монархические государства. Но аналогичная картина складывалась и в демократических Чехословакии, Польше и, конечно, в Германии. Именно Германия, совсем недавно пережившая крушение империи и революционные потрясения, стала местом, куда первоначально для узких совещаний и переговоров стали съезжаться лидеры мелких монархических объединений.
Местные власти смотрели на это снисходительно, а может быть просто потому, что властям было не до русских монархистов. В стране, переживающей гиперинфляцию, русские люди даже очень скромного достатка, но имеющие в кармане деньги общеевропейского хождения - франки, английские фунты или американские доллары, которые свободно можно было выменять на местные деньги в Дании, Болгарии, Румынии, Польше или Финляндии, чувствовали себя в Германии, особенно в германской провинции если не богачами, то лицами солидного достатка и персонами грата для местного населения. Ведь сами немцы носили при походе на рынок или в лавку миллиарды марок в чемоданчиках и солдатских заплечных мешках.
Видимо, именно эти политические и житейские обстоятельства в какой-то степени объясняют то, что русские монархисты в объединительных целях собрались именно в Германии.

Рейхенгальский съезд и В.М.С.

29 Мая 1921 года в баварском городе Бад-Рейхенгале начал свою работу «Съезд Хозяйственного Восстановления России». Официальное название должно было завуалировать перед германскими властями политический характер мероприятия, но для всех его участников монархический характер собрания был известен заранее.
Съезд объединил «три течения монархической мысли: самодержавное, конституционное и парламентарное», выделил «общие для них признаки: Веру, Царя и Отечество. Внутренние разномыслия остались, но они подчинены общему заданию - народной Русской Монархии; сохраняя каждый свою самостоятельность, продолжая работу по привлечению в ряды монархистов своих возможных сторонников, оставляя до других времен споры между собой»[119]. На съезд собралось 100 участников и делегатов из 30-ти стран мiра. Среди них были Митрополит Антоний (Храповицкий), Архиепископ Евлогий (Гергиевский), Архимандрит Сергий, пять членов Сената, два Командующих Армиями, пять членов Государственного Совета, восемь депутатов Государственной Думы, четырнадцать генералов и многие другие государственные деятели. Председателем Съезда был избран Александр Николаевич Крупенский[120].
Практически все участники съезда поддержали резолюцию: «Единственный путь к возрождению Великой, Сильной и Свободной России - есть восстановление в ней Монархии, возглавляемой законным Государем из Дома Романовых, согласно Основным Законам Российской Империи»[121]. Участники съезда обратились к Императрице Марии Феодоровне с просьбой созвать Семейный Совет и решить, кому из Романовых быть хранителем Престола. Кроме того, на съезде был избран Высший Монархический Совет (В.М.С.) для координации деятельности российских монархических организаций: «Русские монархисты в Рейхенгалле создали единую организацию с обязательством подчинения избранному Высшему Совету»[122]. В первый состав «Высшего Монархического Совета» были избраны: Николай Евгеньевич Марков II-й, Александр Михайлович Масленников и князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов. Вскоре в В.М.С. были кооптированы А.Н. Крупенский, барон Борис Густавович Кеппен и граф Петр Васильевич Гендриков[123]. Кроме того, было принято решение о содействии в созыве Церковного Собора из Русских Архиереев, оказавшихся вместе со своей паствой из числа беженцев в эмиграции. В том же году 21 Ноября в сербском городе Сремские Карловцы такой Собор состоялся, и Первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницею был избран Митрополит Антоний (Храповицкий)[124].
Сам Рейхенгальский съезд не претендовал на статус Государственно-Церковного Собора, но идея старорусской государственной соборности, идеология «Земского Собора» на нем присутствовала. Это следует из того, что большинство участников съезда и потом В.М.С. не признали позицию так называемых «легитимистов», которые поддерживали претензии на Российский Престол Великого Князя Кирилла Владимiровича.
По ряду пунктов он мог рассматриваться как первоочередной претендент на Трон. Но более чем за сутки до отречения Государя Императора Николая II ещё 1 Марта 1917 года именно Великий Князь Кирилл с красным бантом на своем мундире привел во взбунтовавшуюся Государственную Думу Гвардейский Флотский Экипаж, которым он командовал и в первейшую обязанность которого входило охранять Императора и Его Семью. Тогда же Великий Князь признал Временный комитет Государственной Думы в качестве «единственно законного правительства России», о чем тут же в стенах Таврического Дворца в присутствии Председателя Думы М.В. Родзянко публично заявил в интервью петроградским газетам. Они разнесли эту новость уже в вечерних выпусках, чем повергли в ужас и отчаяние всех верноподданных.
Бороться и проливать свою кровь за предателя Царской Присяги, прямого участника февральской революции почти никто из монархистов тогда не хотел. Очередность в престолонаследии остальных Членов Династии Романовых носила неявный характер, поэтому многие монархисты полагали, что претендента должен определить Государственно-Церковный Собор, подобный Московскому Собору 1613 года, поставивший на Престол родоначальника Династии Романовых Царя Михаила Феодоровича.
Сама логика этих событий в Европе 1921 года - сначала собрание монархистов, утверждающих необходимость восстановления Монархии в России, затем инициативы по проведению зарубежного Собора Архиереев Русской Православной Церкви в Европе, как бы предвосхищает ход событий в Приамурском Крае, где Земский Собор заявил о подготовке местного Собора Церковного.
Есть и другие переклички. И от съезда в Германии, и от Земского Собора во Владивостоке были обращения к Государыне Императрице Марии Феодоровне и Великому Князю Николаю Николаевичу Младшему; и в Рейхенгале, и в Приморье не признавали претензий на Престол Великого Князя Кирилла Владимiровича.
В.М.С. сразу же начинает достаточно широкую пропаганду православного монархизма с помощью периодических изданий и выпуска книг, посвященных исторической России. Они выпускают журналы «Луч Света», «Двуглавый Орел», еженедельный бюллетень «Высший Монархический Совет», позже «Ведомости В.М.С.»[125], стараются поддерживать связи с русской эмиграцией по всему мiру, выясняют о настроениях в России.

Публикация в еженедельнике «В.М.С.»

Члены В.М.С. стремились быть в курсе событий на Дальнем Востоке России, где как раз весной 1921 года установилась независимая от большевиков местная власть. Вероятно, у них были почтовые или даже телеграфные контакты с Харбином, а может быть, и с Владивостоком. Поэтому некоторая перекличка в идеях русских монархистов в Европе и на самом дальнем краю Азии была основана на взаимных контактах. На мой взгляд, историк В.Ж.Цветков склонен приуменьшать степень практических контактов русских монархистов по всему мiру, например, связь между монархистами Европы и Дальнего Востока:
«В Зарубежье сведения о происходящих в России событиях получали, главным образом, из иностранной прессы. Показательна, в этой связи, оценка Земского Собора и генерала Дитерихса на страницах дневника Н.В. Савича, известного политика, члена «Совета Государственного Объединения России». Описывая подробнейшим образом все перипетии эмигрантской политической жизни, он лишь в двух предложениях говорит о Белом Приморье: "Из Владивостока сообщают, что Учредительное Собрание (!) Дальнего Востока избрало президентом (!) генерала Дитерихса (так называют Земский Собор и Правителя Приамурского Края - В.Ц.); значит, и там введется военный режим и начнется настоящая война с Читинской республикой (ДВР - В.Ц.)... Во французских газетах есть телеграмма из Владивостока, что по постановлению «земства», вероятно, надо понимать Земского Собора, там объявлена диктатура... власть передана генералу Дитерихсу, который главной задачей поставил борьбу с советской властью. Газета прибавляет, что настроение там определенно монархическое..."[126]. Вот и все, что, вероятно, было известно большинству русских в Европе о событиях на Дальнем Востоке»[127].
Как раз В.М.С. в своем еженедельном бюллетене «Высший Монархический Совет» уже 19 Сентября 1922 года в рубрике «На Дальнем Востоке» дал подробное сообщение «Земский Собор во Владивостоке»[128] объемом в 8,5 тысяч знаков. При этом автор статьи предельно точно цитирует целый ряд документов и материалов Собора, без ошибок называет учрежденные Собором институты и должности, а также приводит имена лиц, их занявших.
Совершенно очевидно, что автор этого материала пользовался Владивостокскими газетами, кстати, одну из них - «Слово» от 11 Августа 1919 года он называет прямо. Авторские комментарии предельно близки по духу настроениям соборян. Кроме того, неизвестный корреспондент приводит отклики на Земский Собор и двух Харбинских газет - кадетской «Русский Голос» и просоветской «Новости Жизни».
Исходя из этого, можно предположить два варианта. Либо эта заметка написана непосредственным свидетелем или даже участником событий во Владивостоке, в распоряжении которого была и местная, и Харбинская пресса, потом оперативно доставлена им в Берлин, в редакцию еженедельника «Высший Монархический Совет». Либо дальневосточные периодические издания регулярно и весьма оперативно для того времени доставлялись в Европу. Предположим - по каналам дипломатической почты одной из европейских стран. Это может означать, что к такого рода каналам был доступ у монархистов как во Владивостоке (Харбине или Шанхае), так и в Берлине, где печатался еженедельник «Высший Монархический Совет».
Обращают на себя внимание такие слова из этой статьи: «Земский Собор обратился перед своим закрытием (10 Августа - 28 Июля) с воззванием ко всем русским людям, а также избрал делегацию в Японию и Западную Европу и Америку. Отъезд делегаций отсрочен до Сентября ввиду того, что к этому времени предложен созыв местного Церковного Собора».
Этот абзац предполагает, что делегация Собора в Западную Европу поедет не «на деревню дедушке», а приезд и прием её как-то готовится. И то, что об этом сообщает печатный орган В.М.С., косвенно указывает, что В.М.С. как-то причастен к данному мероприятию.
Но как бы там ни было, был ли автор материала из Владивостока или писал из Берлина, самый интригующий момент содержится в заключительном пассаже публикации «В.М.С.»: «Какова бы ни была судьба Приморья в ближайшие месяцы, - историческое значение Земского Собора во Владивостоке за ним останется. Брошенные им семена взойдут. Никакие временные успехи врага не могут теперь сделать небывшим того, что произошло этим летом: пробуждения русского национального сознания на Русской Земле»[129].
Насколько поразительным образом эти слова перекликаются с последним Указом № 65 генерала М.К. Дитерихса, который был выпущен 17 Октября 1922 года, то есть менее чем через месяц после выхода в свет номера еженедельника «Высший Монархический Совет»:
«Семя брошено. Оно упало сейчас еще на мало подготовленную почву; но грядущая буря ужасов коммунистической власти разнесет это семя по широкой ниве Земли Русской и при помощи безграничной милости Божией принесет свои плодотворные результаты»[130].
Тут возможно три допущения. Заметка для «В.М.С.» могла быть написана самим М.К. Дитерихсом. Её могло написать весьма доверенное лицо, приближенное к генералу. По третьему предположению сентябрьский журнал «Высший Монархический Совет» мог дойти по дипломатическим каналам до Приморья менее чем за месяц, и его читал Верховный Правитель Края в то время, когда он уже обдумывал слова своего прощального Указа. Все эти допущения предполагают желательность дальнейших исторических изысканий в архивах, вероятно, не только России, но и дипломатических ведомств европейских стран, у которых были неформальные доверительные контакты с членами В.М.С.
Маленькая историческая загадка. Возможно, когда-то она найдет своего открывателя - случайного счастливца или целеустремленного пахаря архивных нив. Но выявление и уточнение характера связей между европейскими и дальневосточными русскими монархистами может пролить дополнительный свет на некоторые онтологические особенности русского царизма, часто малоприметного мiровоззрения в потоке политических событий и лиц, но неистребимо живучего в самых невыносимых условиях и невероятных обстоятельствах.

Идея «Земского Собора» среди русских эмигрантов

Русские монархические организации в Европе в 1920-1930-е годы больше вроде бы не вспоминали о Владивостокском Соборе в своих публикациях и документах, однако они постоянно обращались к историческому наследию Российской Государственности и нередко вспоминали в своих материалах о так называемых Земских Соборах и, особенно, о Соборе 1613 года, прекратившем междуцарствие и Смуту.                                                                                                                                     Идея и идеология «Земского Собора» стала значительной частью надежд и упований русских монархистов в изгнании. К этой идее обращались не только бывшие военные, ставшие общественно-политическими деятелями русского рассеяния. В неё вдумывались такие духовные писатели и проповедники, как Святитель Серафим (Соболев) - автор книги «Русская Идеология», Архиепископ Иоанн (Максимович), Архиепископ Аверкий (Таушев), Епископ Нектарий (Концевич), Архимандрит Константин (Зайцев) - автор трактата «Чудо Русской Истории», такие церковные историки и агиографы, как Н.Д. Тальберг, Е.Е. Алферьев и другие.
Светские ученые, историки и правоведы также уделяли идее Державного Собора пристальное внимание. Профессор-правовед В. Зызыкин писал о Соборах в своем труде «Царская Власть и закон о престолонаследии» (София, 1924). Великий русский философ, также много внимания уделявший правосознанию, И.А. Ильин в тридцатые годы написал трактат «Основы государственного устройства», а также «Проект Основного Закона России». В этом проекте Седьмой раздел называется «О Земском Соборе»[131].
Видимо, тогда же, в тридцатые годы в монархических изданиях получило хождение краткое изложение «Утвержденной Грамоты 1613 года». На проблему этого краткого текста несколько лет назад обратил моё внимание историк С.В.Фомин, переиздавший в 1998 году в своем двухтомнике «Россия перед Вторым Пришествием» полный текст подлинной «Утвержденной грамоты 1613 года»[132]. В результате его изысканий он не обнаружил в дореволюционных и советских публикациях подобного краткого текста и сделал предварительное, но вполне обоснованное предположение, что этот краткий текст - эмигрантский апокриф.
Напомню, в подлинной «Утвержденной грамоте» приводятся соборные клятвы верности Царю Михаилу и всем Его потомкам. Причем, по смыслу этих весьма пространно изложенных клятв, таковую верность необходимо соблюдать до скончания века, до Страшного Суда, а изменников соборной присяги должно проклинать и отлучать от Церкви.
Но большие размеры текста древней грамоты, который занимает в публикациях не один десяток книжных страниц, видимо, были неудобны для монархической пропагандистской работы. И кто-то составил краткое изложение грамоты, несколько неумело стилизовав его под старинные обороты, вероятно, просто для большей торжественности. И потом, видимо, в ходе перепечаток из одного монархического издания в другое кем-то из публикаторов этот текст ошибочно был охарактеризован как документ, составленный в том же 1613 году в виде краткого варианта большой Соборной грамоты для рассылки по городам. И действительно, в разных списках сохранились краткие грамоты, сообщавшие в те или иные российские города об «обрании» Царя Михаила, но там не было страшных клятв и проклятий изменникам. Эти краткие грамоты выполняли чисто информационную функцию и призывали организовать на местах присягу служилых новому Царю - Крестоцелование. Несколько таких грамот, например, недавно опубликовала историк Л.Е. Морозова в своем исследовании «Россия на пути из Смуты»[133].
Но краткое изложение «Утвержденной грамоты» в эмигрантских изданиях скорее всего не было злонамеренным подлогом. Зная щепетильность старых монархистов в подобных вопросах, трудно даже допустить такую мысль. Но, так или иначе, этот неясного происхождения документ, который от случая к случаю перепечатывали монархические издания, как правило, к очередной «круглой» годовщине Собора 1613 года, оказал громадное влияние на подъем монархического движения уже в самой России на рубеже восьмидесятых-девяностых годов, когда стали возможны контакты здешних православных с русскими эмигрантами.

Идея «Земского Собора» в современной России

В 1989 году внук Императора Александра III Тихон Николаевич Куликовский-Романов (сын Великой Княгини Ольги Александровны), Арбитр Высшего Монархического Совета переслал нам, московским монархистам, несколько номеров журнала «Имперский Вестник», который совместно издают две монархические организации Российский Имперский Союз-Орден и В.М.С.[134] В одном из номеров «Имперского Вестника» и содержалась эта «апокрифическая» краткая «Утвержденная грамота». На нас её содержание произвело предельно сильное психологическое и духовное воздействие переломного значения. И воздействие вовсе не ложное, поскольку в этом кратком изложении совершенно справедливо передавалась основная суть подлинной - большой Утвержденной грамоты 1613 года, хотя и с некоторыми отклонениями в деталях, о которых здесь говорить неуместно.
Распространению и разъяснению этого краткого текста в 1989-1990 году мы отдавали не меньше сил, чем подготовке общественного сознания для канонизации Царской Семьи, тем более что феноменально тема Державного Собора и тема Царской Семьи взаимосвязаны. Года за полтора в виде листовок и публикаций в различных советских патриотических изданиях мы распространили этот текст в десятках, а то и сотнях тысяч экземпляров. Поэтому, когда в Августе-Сентябре 1990 года мы готовили проведение первого Всесоюзного съезда православно-патриотических сил, в основу этого мероприятия легла монархическая соборная идея, наиболее ярким выражением которой была эта Соборная грамота 1613 года.
Примерно тогда же ставший нам известным факт Земского Собора во Владивостоке 1922 года, который своим решением восстановил достоинство Династии Романовых как наследницы Русского Престола, в свете клятв Собора 1613 года определил развитие соборной монархической общественно-политической идеологии в России на целых десять лет вперед.
21 Сентября 1990 года на съезде православно-патриотических сил из представителей более шестидесяти организаций - союзов, братств, общин - было учреждено Предсоборное совещание для подготовки Всероссийского Земского Собора. В последующие годы соборное движение среди православной общественности приобрело размах и разнообразие в различных модификациях - помимо Предсоборного совещания очень скоро возникли такие организации, как «Русский Собор», «Славянский Собор», «Троицкий Собор», «Русский Народный Собор» и другие.
Монархическому же направлению соборного движения, начиная с 1993 года, придала энтузиазма инициатива знаменитого русского скульптора В.М. Клыкова[135]. Осенью 1994 года в Колонном зале бывшего Дворянского Собрания Москвы (Дом Союзов) он провел очень представительное Монархическое совещание. После него с промежутками в несколько месяцев В.М. Клыков стал созывать местные общественные «Земские Соборы» (по примеру Владивостокского) в разных регионах России - в Белгороде, Курске, Санкт-Петербурге и других городах. Конечно, эти Соборы имели только общественный статус и не имели никаких властных полномочий.
Но их проведение всякий раз сопровождались краткими приветствиями Святейшего Патриарха и личным присутствием местных Архиереев. А на первом Белгородском Земского Соборе в 1995 году присутствовало сразу два Архипастыря. Также там были и полномочные представители ещё трёх Епархиальных Владык - Санкт-Петербургского Митрополита Иоанна (Снычева), Владивостокского Епископа Вениамина (Пушкаря) и кого-то ещё.
Эти общественные мероприятия имели громадное значение именно в смысле всё более широкого распространения самых общих и ключевых представлений о государственно-церковной соборной идеологии в православной среде и в патриотических кругах.
Сейчас можно спросить любого сознательного православного прихожанина от Магадана до Калининграда, и он в нескольких емких словах объяснит, что такое «Земский Собор», смысл клятвы 1613 года и причины необходимости восстановления Монархии в России, причем не в любом виде, а именно в качестве Православного Самодержавного Царства.
Единственно сейчас уже никто из них уверенно не скажет, как это сделать или как это произойдет. Тогда был один ответ и на этот вопрос - соберется Всероссийский Земский Собор и всё устроит, и Царя определит на Престол, и федерацию преобразит в Царство. Но многочисленные общественные опыты монархистов-соборников с их надеждой на чудо, политических результатов пока не достигли. С прославлением Царской Семьи в лике Святых Архиерейским Собором 19 Августа 2000 года ресурс надежды был исчерпан. Появление нового Президента сместило целый ряд социально-психологических ориентиров, с горизонта Верховной Власти исчезла мрачная фигура свердловского разрушителя Ипатьевского дома - Б.Н. Ельцина.
Но монархическое соборное движение, продолжающее идеалы Земского Собора во Владивостоке, не исчезло как таковое. Она стало развиваться вглубь, в осмысление сущности соборности как таковой, в отходе от наивных ещё «славянофильских» представлений о Соборе как об институте представительства. Собор стал все глубже пониматься нынешними монархистами как людское вместилище духа, где земное, волевое, материальное сопрягается с Божественными энергиями: «Изволися бо Святому Духу и нам» (Деян. 15, 28).

И данный опыт идеологического исследования получился элементом этого уже не совсем общественного процесса. Таково моё заключение, пока ещё очень предварительное.

Москва, 16 Января - 19 Июня 2006 года

БИБЛИОГРАФИЯ                                                                                                                     Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве Высшей Церковной Власти 1917-1943 годах. Составитель М.Е. Губонин. М., 1994.
Антохин П. Из истории борьбы за власть Советов в Приморье. Владивосток, 1974.
Балакшин П. Дело Аргунова. // Русская Жизнь. 1990. 26 Июня.
Болотин Л.Е. Влияние славянофилов на социально-политическую терминологию. Значение А.С.Хомякова и К.С.Аксакова в формировании идейного содержания социально-политического термина «Земский Собор». Курсовая работа. М., 2005.
Болотин Л.Е. Впервые в России. Рецензия о книге А.Ю. Хвалина «Восстановлении Монархии в России». // Держава. № 1(2), 1995. // Болотин Л.Е. Царское Дело. М., 1996.
Болотин Л.Е. Земская реформа в России середины XVI века. По материалам земских уставных грамот и летописей. Курсовая работа. М., 2004.
[Болотин Л.Е.] Земский Собор во Владивостоке. // Земщина. Русская грамота Союза «ХВ». № 21 (38), 1991.
Большая Энциклопедия Русского Народа. Под редакцией О.А. Платонова. Том «Русский Патриотизм». М., 2003.
Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1943
Варламова Л.Н. Аппарат военного управления Всероссийского Временного Правительства А.В. Колчака. 1919 г. // Белая Гвардия. 2001. N 5. С. 22-23.
Вострышев Михаил Патриарх Тихон. Серия ЖЗЛ. М., Молодая Гвардия, 2004.
Генерал Дитерихс. Редактор и составитель В.Ж. Цветков. М., Посев, 2004.
Вейсман А.Д. Греческо-Русский Словарь. СПб, 1899.
Вениамин (Пушкарь), Архиепископ Владивостокский и Приморский. «Изволися бо Святому Духу и нам...» // Десятина. Газета православных мiрян. Февраль 2001, № 2 (53).
Гермогенов К. Земские Соборы // Воин. Военный журнал. Владивосток, 1922. N 4. Май.
Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград, 1926.
Голионко В.П. В огне борьбы. Из истории гражданской войны 1918-1922 гг. на Дальнем Востоке. М., 1958.
Грицанов А.А. Идеология. // История Философии. Энциклопедия. Составитель и главный научный редактор А.А. Грицанов. Минск, Интерпрессервис; Книжный Дом. 2002. http://psylib.org.ua/books/gritz01/ideologija.htm
Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы. - Белград, 1926. (Рейхенгалле)
Дитерихс А. Ветви древа родословного // Медицинский вестник. 2002. N 22. 9 августа.
Дитерихс М.К. Записки по пути следования во Францию // Военная Быль. 1956. Январь. N 16.
Ефремов Ф. Генерал-лейтенант М.К. Дитерихс // Военная Быль. - Москва, 1993. N 3 (132). Июль-Сентябрь.
Жанен М. Отрывки из моего сибирского дневника // Колчаковщина. Из белых мемуаров. - Л., 1930.
Жиганов В.Д. Русские в Шанхае. Шанхай, 1936.
Зайцев Г. Шанхай // Родина. 1998. N 2.
Заозерский А.И. К вопросу о составе и значении Земских Соборов // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1909, № 6. С. 319.
Иванов В.Н. Крах Белого Приморья. Из записок журналиста. Тянь-Цзинь, 1927.
Ильин И.А. Основы государственного устройства. Проект Основного Закона России. Составление, предисловие и примечание Ю.Т. Лицицы. М., 1996.
Ирошников Михаил, Процай Людмила, Шелаев Юрий Николай II. Последний Российский Император. Фотоальбом. СПб, 1992.
Кадесников Н.З. Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом. Нью-Йорк, 1965.
Куликовский-Романов Т.Н. Краткая история Высшего Монархического Совета.// Имперскiй Вестникъ. Октябрь, 1991.
Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты. Избрание на Царство Михаила Федоровича. М., Наука, 2005.
На Дальнем Востоке. (Информационное сообщение о Земском Соборе во Владивостоке) // Высший Монархический Совет. № 57, 1922, 19 Сентября.
Наумов С. Позорный конец белогвардейщины // В огне революции. Сборник статей и воспоминаний о революционных событиях на Дальнем Востоке. Хабаровск, 1927.
Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918-1922 гг.). Рига, 1930.
Петров П.П. Роковые годы. 1914-1920. Калифорния, 1965.
Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 годов. Документы и материалы / А.Ф. Киселев. М., 1999.
Полное Собрание Русских Летописей. Т. 1, М, 2001.
Последние дни колчаковщины. Сборник документов. М.-Л., 1926.
Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии. Издание третье, исправленное и дополненное. Составители Сергей и Тамара Фомины. Т. 1. М., 1998.
Руднев С.П. При вечерних огнях. Воспоминания. Харбин, 1928.
Рыжиков Р. Генерал Михаил Дитерихс: забытое имя // Посев. 1997. N 7.
Священный Собор Российской Православной Церкви. Деяния. Книга 1, выпуск 1. М., 1918.
Словарь иностранных слов. Издании е 11-е, стереотипное. М., Русский Язык, 1984.
Утвержденная грамота об избрании на Московское Государство Михаила Феодоровича Романова. 2-е издание Императорского общества истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1906.
Филимонов Б.Б. Конец Белого Приморья. Роквилль (Сан-Франциско), 1971.
Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России. Приамурский Земский Собор во Владивостоке. М., 1993.
Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М.-Владивосток, 1999.
Хвалин А.Ю. Земский Собор во Владивостоке. // Земщина. Русская грамота Союза «ХВ». № 35 (52), 1991.
Хвалин А.Ю. Прославление Царской Семьи. М., 2005.
Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке. Библиографический словарь. Владивосток, 2000.
Черепнин Л.В. Земские Соборы Русского Государства в XVI - XVII веках. М., Наука, 1978.
Черняев Николай. Мистика, идеалы и поэзия Русского Самодержавия. М., 1998.
Шишкин С.Н. Гражданская война на Дальнем Востоке (1918-1922 гг.). М., 1957.
Шурыгин А.П. Этих дней не смолкнет слава... // Знание. Серия "История". 1982. N 9.
Энциклопедический словарь. Т. 11. Полутом 24. Издатели Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. СПб., 1894.

Источники и периодика:                                                                                                    Русская Армия. Владивосток, 1922. N 159. 11 Августа.
Вечер, газета 21 августа 1922 г
Русский Голос (Харбин, газета к/д) 11 Августа 1922
Слово (Владивосток), 11 Августа 1922.
Земский Край, № 5, 6 Сентября 1922 года.
Уссурийское Слово, № 649, 6 Октября 1922 г
Вестник Земского Приамурского Края, № 1, 2 Сентября 1922.
Уссурийский Край, № 133, 25 Июля 1922.
Приамурье, № 1, июль 1922.
Приамурье. Владивосток, 1922. N 1. Июль. С. 12-13.

Попутный материал. 1921 год                                                                                                     
Новая Вечерняя Газета, 16 Июля 1921.
Новая Вечерняя Газета, 14 Сентября 1921.
Уссурийский казачий вестник. № 6, 27 Января 1921

ПРИМЕЧАНИЯ И СНОСКИ

[1] Грицанов А.А. Идеология // История Философии. Энциклопедия / Составитель и главный научный редактор А.А. Грицанов. Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. http://psylib.org.ua/books/gritz01/ideologija.htm
[2] Энциклопедический словарь. Т. 11. Полутом 24. Издатели Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. СПб., 1894. С. 798.
[3] Словарь иностранных слов. Издание 11-е, стереотипное. М.: Русский Язык, 1984. С. 183.
[4] Там же.
[5] http://www.12voltsmagazine.com/indexr.php?id=748
[6] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России... М., 1993. С. 108; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 34, 17 июня 1922 г.
[7] Здесь имеется в виду «Национальный революционный комитет», учрежденный каппелевцами, свергнувшими во Владивостоке власть большевиков.
[8] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России... М., 1993. С. 108.
[9] Проблеме происхождению историографического термина «Земский Собор» посвящена моя курсовая работа на 2-м курсе: Болотин Л.Е. Влияние славянофилов на социально-политическую терминологию. Значение А.С.Хомякова и К.С. Аксакова в формировании идейного содержания социально-политического термина «Земский Собор». М., 2005. Я готовлю её публикацию на «Русской Народной Линии» А также этой терминологической проблеме было уделено некоторое внимание в моих работах «Державный Собор 1598 года» и «Земское строение Царя Иоанна Грозного», недавно опубликованных на «РНЛ».
[10] Цитируется по: Генерал Дитерихс. Редактор и составитель В.Ж. Цветков. М., Посев, 2004, с. 363.
[11] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 114-115; ссылается на: Приамурье. 1922 г. № 1 (Июль). С. 14.
[12] Гермогенов К. Земские Соборы // Воин. Военный журнал. Владивосток, 1922. № 4. Май. Цитируется по переизданию: Гермогенов К. Земские Соборы. // Генерал Дитерихс. М., Посев, 2004. С. 347.
[13] Там же. С. 362.
[14] Там же. С. 361-362.
[15] Все процитированные выше документы Белого движения взяты на сайте «Белая Гвардия» http://whiteforce.newmail.ru
[16] Ирошников Михаил, Процай Людмила, Шелаев Юрий. Николай II. Последний Российский Император. Фотоальбом. СПб., 1992. С. 242-243.
[17] Там же.
[18] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 108-111; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 38, 30 Июня 1922 г.
[19] Там же.
[20] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С.111-114; ссылается на: Русский Край. № 349, 5 Июля 1922 г.
[21] Положение о Приамурском Земском Соборе // Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 108-111; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 38, 30 Июня 1922 года.
[22] Заозерский А.И. К вопросу о составе и значении Земских Соборов // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1909, № 6. С. 319.
[23] Черепнин Л.В. Земские Соборы Русского Государства в XVI-XVII веках. М.: Наука, 1978. С. 132.
[24] Там же. С. 146.
[25] Вениамин (Пушкарь), Архиепископ Владивостокский и Приморский. «Изволися бо Святому Духу и нам...» // Десятина. Газета православных мiрян. 2001. Февраль, № 2 (53).
[26] Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных, и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. С. 32.
[27] Положение... // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 366. Курсив мой. - Л.Б.
[28] Священный Собор Российской Православной Церкви. Деяния. Книга 1. Выпуск 1. М., 1918. С. 38-51.
[29] Вострышев Михаил. Патриарх Тихон. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая Гвардия, 2004. С. 350.
[30] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 365.
[31] Там же. С. 374.
[32] Доклад Председателя Временного Приамурского Правительства С.Д. Меркулова на Земском Соборе // Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 122-123; ссылается на: Уссурийский Край. № 137, 29 Июля 1922 г. Курсив мой. - Л.Б.
[33] Руднев С.П. Из воспоминаний о Приамурском Земском Соборе // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 493-494.
[34] Восстановление Монархии в России // Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М. - Владивосток, 1999. С. 76. Курсив мой. - Л.Б.
[35] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 55-56, 85. Курсив мой. - Л.Б.
[36] Там же. С. 384.
[37] Документы № 6 и № 7 // Акты Археографической Экспедиции. Т. II. СПб., 1836. С. 13-54.
[38] Утвержденная Грамота об избрании на Московское Государство Михаила Феодоровича Романова (1613) // Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии. Издание третье, исправленное и дополненное / Составители Сергей и Тамара Фомины. Т. 1. М., 1998. С. 525-526. Эта публикация была сделана по отдельному изданию Грамоты: Утвержденная грамота об избрании на Московское Государство Михаила Феодоровича Романова. 2-е издание Императорского общества истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1906.
[39] Вейсман А.Д. Греческо-Русский Словарь. СПб., 1899. Стб. 277.
[40] Так, слово «грамота» встречается в древнейшей «Лаврентьевской летописи»: «Тако разидеся Словеньскии языкъ темже и грамота прозвася Словенская». Полное Собрание Русских Летописей. Т. 1. М, 2001. Стб. 6.
[41] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 123-124; ссылается на: Уссурийское Слово. № 601, 5 Августа 1922 г.
[42] Родился около 1530 года, Патриарх в 1606-1612 годах.
[43] Д.В.Р. существовала с 6 Апреля 1920 года по 15 Ноября 1922 года.
[44] Ин. 10, 16.
[45] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 124.
[46] Соловьева С.С. Образование централизованного государства в Месопотамии. Державы Аккада и III династии Ура // История Древнего Востока / Под редакцией В.И. Кузищина. М., 2003. С. 122. - Л.Б.
[47] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 125.
[48] Руднев С.П. При вечерних огнях. Воспоминания. Харбин, 1928. Цитируется по: Генерал Дитерихс. М., Посев, 2004. С. 493. Курсив мой. - Л.Б.
[49] В Алфавитном Списке Членов Церковного Собора он значится под № 423. Священный Собор Российской Православной Церкви. Деяния. Книга 1. Выпуск 1. М., 1918. С. 86.
[50] «Председателем был избран приехавший из Харбина профессор тамошнего Юридического Факультета Н.И. Миролюбов, Секретарем - Председатель Русского Объединенного Студенчества студент М.Я. Домрачеев, я - Помощником Секретаря. На нас троих, в сущности, и лежала вся работа, хотя были и заместители Председателя, и Помощники Секретаря еще». Там же. С. 492.
[51] Дитерихс М.К. Заветы Монархическому Движению // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 545-593.
[52] Парафраз из Евангелий от Апостолов Матфея и Марка: Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Ибо трудящийся достоин пропитания. (Мф. 10, 9-10); И, призвав двенадцать, начал посылать их по два, и дал им власть над нечистыми духами. И заповедал им ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха: ни сумы, ни хлеба, ни меди в поясе, но обуваться в простую обувь и не носить двух одежд (Мк. 6, 7-9).
[53] Дитерихс М.К. Заветы Монархическому Движению // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 572-573.
[54] Цветков В.Ж. Генерал Дитерихс, последний защитник Империи // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 14. Курсив мой. - Л.Б.
[55] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 491. Курсив мой. - Л.Б.
[56] Там же. С. 495-496. Курсив мой. - Л.Б.
[57] Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве Высшей Церковной Власти в 1917-1943 годах / Составитель М.Е. Губонин. М., 1994. С. 86.
[58] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 123. Курсив мой. - Л.Б.
[59] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 108-111; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 38, 30 Июня 1922 г.
[60] Слово «идеология» неоднократно встречается в указах и завещании М.К. Дитерихса. Так, например, в тексте его завещания объемом около 70 000 знаков или 1,75 печатного листа слово «идеология» и его производные встречаются 74 раза. При этом в подавляющем большинстве случаев словоупотребление в положительном для М.К. Дитерихса контексте - то есть «религиозная идеология», «Самодержавная идеология», «Русская идеология». - Л.Б.
[61] Именно этот Святой был изображен на памятной медали участников Земского Собора во Владивостоке. - Л.Б.
[62] Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918-1922 годы). Рига, 1930. С. 210.
[63] Филимонов Б.Б. Конец Белого Приморья. Роквилль (Сан-Франциско), 1971. С. 63, 117.
[64] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 124; ссылается на: Уссурийское Слово. № 601, 5 Августа 1922 г.
[65] Слова Святителя Филарета (Дроздова), Митрополита Московского и Коломенского.
[66] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 123.
[67] Там же. С. 125.
[68] Это сведение о девизе «За Веру, Царя и Отечество!» в пору наполеоновских войн было сообщено автору главным редактором нового полного собрания сочинений Л.Н. Толстого, доктором филологических наук А.В. Гулиным, кандидатская работа которого была посвящена историческим источникам романа «Война и мир». - Л.Б.
[69] Видный идеолог Русского Царизма и черносотенного движения начала ХХ столетия Николай Черняев считал, что будто бы на самом деле авторство формулирования этой идеологической триады, ставшей классической, принадлежит Самому Государю Императору Николаю I Павловичу, Который поручил С.С. Уварову составить отчет, посвященный бытованию и перспективе развития названных идеалов на ниве народного просвещении и в общенациональном самосознании подданных Российской Империи. (Черняев Николай. Мистика, идеалы и поэзия Русского Самодержавия. М., 1998. С. 225-226). И я неоднократно в своих публикациях вслед за Н. Черняевым повторял это утверждение. Однако, как я потом выяснил, в докладе Государю Николаю I от 19 Ноября 1833 года сам С.С. Уваров пишет: «По вступлению моему с высочайшего Вашего Императорского Величества повеления в должность Министра Народного Просвещения, употребил я, так сказать, заглавным, местом, лозунгом - моего управления, следующие выражения: «Народное воспитание должно совершаться в соединенном духе Православия, Самодержавия и Народности», что ясно указывает на «авторство» именно С.С. Уварова ( Выделено мной. - Л.Б. Сергей Уваров Доклады министра народного просвещения С.С. Уварова Императору Николаю I. Публикация М.М. Шевченко. // Река времен. Вып. 1. М.: Эллис Лак; Река времен, 1995. С. 70).
[70] Не пройдут!
[71] Статьи: Зеленов. Союз «ХВ». Фелюшина // Большая Энциклопедия Русского Народа / Под редакцией О.А. Платонова. Том «Русский Патриотизм». М., 2003. С. 268, 759-762, 818. Многие подробности выборов в народные депутаты 1989 года уточнены автором курсовой работы в телефонном интервью с Т.М. Фелюшиной 8 Июня 2006 года. - Л.Б.
[72] Указ № 1 от 8 Августа 1922 года. В другом документе, который был составлен, видимо, под влиянием генерала М.К. Дитерихса или при его участии, обнаруживается подобная формула: «Слышите ли вы голодный стон русского народа, миллионами погибающего в цепях рабской неволи у комиссаров-коммунистов, изуверов из евреев и присных с ними?» (Обращение русских людей Приамурского Земского Края» 4 Октября 1922 г.) Курсив мой. - Л.Б.
[73] Доклад на Соборе Командующего Войсками Временного Приамурского Правительства генерал-лейтенанта Дитерихса // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 387. Переиздано из газеты: Русская Армия. № 156. 4 Августа 1922 г.
[74] Там же.
[75] Там же. С. 388.
[76] Заседание Земского Собора 5 Августа 1922 года // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 392.
[77] Цветков В.Ж. Генерал Дитерихс, последний защитник Империи // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 59, 85. В.Ж. Цветков отсылает на документ в Г.А.Р.Ф. - Ф. 5194. Оп. 1. Д. 4. Л. 61.
[78] Телеграмма Президиума Земского Собора Государыне Императрице Марии Феодоровне // Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России... М., 1993. С. 118; переиздано из газеты: Уссурийское Слово. № 612, 18 Августа 1922 года.
[79] Грамота Земского Собора Правителю Приамурского Края Генерал-Лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 393.
[80] Присяга, данная Правителем Приамурского Земского Края и Воеводой Земской Рати генерал-лейтенантом Дитерихсом в Успенском Кафедральном Соборе // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 402.
[81] Речь Правителя генерал-лейтенанта Дитерихса // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 395-396.
[82] Там же. С. 396-397.
[83] Там же. С. 397.
[84] Указ Правителя Приамурского Государственного объединения № 1 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 402.
[85] Там же. С. 403.
[86] Там же.
[87] Приказ Войскам и Флоту Временного Приамурского Правительства № 138 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 411.
[88] Положение о Приамурском Земском Соборе // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 365: «Параграф 14. По разрешении вопросов, составляющих задачу созыва Земского Собора, Председатель Собора назначает торжественное заседание, на котором вновь избранное Собором Приамурское Правительство приемлет власть от Временного Приамурского Правительства и принимает перед Собором присягу по приложенной при сем форме».
[89] Указ Правителя Приамурского Государственного объединения № 2 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 407.
[90] Там же. С. 408.
[91] Там же.
[92] В публикации А.Ю. Хвалина последний указ обозначен номером «68», но, сверяя его с публикацией В.Ж. Цветкова, можно предположить, что это опечатка. Сравните: Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М.-Владивосток, 1999. С. 132 и Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 486.
[93] Заседание Земской Думы 14 Августа 1922 года. // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 420.
[94] Указ Правителя Приамурского Земского Края № 10 от 15 Августа 1922 года // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 421.
[95] Дитерихс // Большая Энциклопедия Русского Народа / Под редакцией О.А. Платонова. Том «Русский Патриотизм». М., 2003. С. 221.
[96] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 421-422.
[97] Там же.
[98] Там же. С. 422-423.
[99] Там же.
[100] Там же. С. 424.
[101] Исторические картины // Русская Армия. Владивосток. № 183. 8 Октября 1922 года. Цитируется по: Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 474.
[102] Там же. С. 424-425.
[103] Обращение Правителя Приамурского Земского Края генерал-лейтенанта Дитерихса к Гражданам Приамурского Края и Советской России // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 427.
[104] Приказ Земской Рати № 22 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 434.
[105] Указ № 25 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 434-435.
[106] Воззвание Правителя Приамурского Земского Края и Воеводы Земской Рати к гражданам Приамурья по случаю ухода японских войск // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 437.
[107] Ко вчерашнему покушению на Правителя // Русская Армия. Владивосток. № 182. 6 Октября 1922 года. Цитируется по: Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 474. Здесь парафраз из Нового Завета: Ни у кого из вас не пропадет волос с головы (Деян. 27, 34).
[108] Пожертвования в Фонд Правителя // Русская Армия. Владивосток. № 184. 11 Октября 1922 года. Цитируется по: Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 478-479.
[109] Письмо Добровольцев, выехавших из Харбина в Приморье для поступления в части Земской Рати // Там же.
[110] Указ № 64 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 482.
[111] Указ № 68 (Видимо, ошибочно. Нужно № 65. - Л.Б.) // Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М., 1999. С. 132. Цитируется по: Земский Край. № 37, 18 Октября 1922 года. Курсив мой. - Л.Б.
[112] Наказ Комиссии по созыву съезда Дальневосточных Национальных Организаций // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 433.
[113] Первый Земский Съезд в с. Вознесенском // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 450.
[114] Из книги: Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах Белых. Воспоминания. Рига, 1930. // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 518.
[115] Указ № 36 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 458-459.
[116] Указ № 49 // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 464.
[117] За исключением Царства Польского, Великого Княжества Финляндского, Прибалтийских губерний и западных земель Белоруссии и Малороссии. - Л.Б.
[118] Это выражение сожаления: «Как это было в мирное время!» - бытовало как в русской эмиграции, так и среди подсоветских старожилов, выживших, глухо, безропотно подчинившихся и приспособившихся к «советам», но сердцем так и не признавших их нравственную правоту. В устах тех задолго дореволюционного рождения стариков это выражение о «мирном времени» дожило до семидесятых, восьмидесятых и даже рубежа девяностых годов прошлого века как эвфемизм «Царской России». Для них гражданская война так и оставалась всенародной драмой с открытым финалом, которая в её холодной фазе продолжалась и продолжается. Но вот социально-психологический парадокс: в последнее десятилетие выражение «мирное время» мне неоднократно доводилось слышать уже от советских стариков, родившихся до Великой Отечественной войны, потому хлебнувших в детстве и юности её горечь. В их устах «мирное время» обозначает после Вьетнама 1971-1979 годы правления Л.И. Брежнева - до Афганистана и Олимпиады, когда реалии «холодной войны» с Западом вроде бы стали отступать перед народным тостом-заклинанием «лишь бы не было войны». Но война случилась и повлекла за собой перестройку, горячие точки, Чечню, и, наконец, теперешнюю перманентную «войну с терроризмом». - Л.Б.
[119] Назаров М.В. Монархические движения в русской эмиграции // http://www.rustrana.ru/.
[120] Куликовский-Романов Т.Н. Краткая история Высшего Монархического Совета // Имперский Вестник. Октябрь, 1991.
[121] Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград, 1926. С. 48.
[122] Назаров М.В. Монархические движения...
[123] Куликовский-Романов Т.Н. Краткая история Высшего Монархического Совета...
[124] Цыпин Владислав, Протоиерей. История Русской Церкви 1917-1997. Глава 11. Русская диаспора // http://www.krotov.info/history/20/tsypin/tsyp00.html.
[125] Именно через издание В.М.С. агенты Г.П.У. запустили провокацию о наличии в Советской России разветвленных монархических подпольных организаций «Трест» и «Синдикат». Документы этих монархических союзов были опубликованы в изданиях В.М.С., правда, с предуведомлением, что за ними может скрываться спецоперация чекистов. - Л.Б.
[126] Савич Н.В. Дневники. 1921-1923 гг. Рукопись. Библиотека-фонд «Русское Зарубежье».
[127] Цветков В.Ж. Генерал Дитерихс, последний защитник Империи // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 57-58.
[128] Высший Монархический Совет. № 57, 19 Сентября 1922 года. Эту статью я обнаружил, просматривая неполные подшивки этого еженедельника в спецхране ГБЛ в 1989 году, и познакомил с этим текстом своих единомышленников по только что нарождающемуся в России монархическому движению, а через два года со своим предисловием я переиздал её в газете «Земщина. Русская грамота Союза ХВ», 1991, № 21 (38). - Л.Б.
[129] Там же. Курсив мой. - Л.Б.
[130] Указ № 68 (Видимо, ошибочно. Нужно № 65. - Л.Б.) // Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М., 1999. С. 132. Цитируется по: Земский Край. № 37, 18 Октября 1922 года. Курсив мой. - Л.Б.
[131] Ильин И.А. Основы государственного устройства. Проект Основного Закона России / Составление, предисловие и примечание Ю.Т. Лисицы. М., 1996. С. 90-98.
[132] Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии. Издание третье, исправленное и дополненное / Составители Сергей и Тамара Фомины. Т. 1. М., 1998. С. 497-526.
[133] Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты. Избрание на Царство Михаила Федоровича. М.: Наука, 2005. С. 289-466.
[134] Здесь надо уточнить, речь идет об «анти-кирилловских» юрисдикциях этих общественных организаций. Существуют ещё и «кирилловские» их варианты. Противники «кирилловцев» по традиции исповедуют соборнический путь, соборническую идеологию возрождения России. Тогда как «кирилловцы» считают, что никаких Земских Соборов для восшествия на Престол их претендента (сейчас Княгини Марии Владимировны) вовсе не нужно. Не будем углубляться в существо этих споров, пока не имеющих в настоящее время существенного значения. - Л.Б.
[135] Вячеслав Михайлович Клыков почил совсем недавно - 2 Июня 2006 года. - Л.Б.

Публикуется по: «Русская народная линия», 04.02.2012, 14.02.2012, 07.03.2012
http://www.ruskline.ru